Обычные командировки

К вечеру Фролов зашел в кабинет Сомова.

— Полковник решил так: все, что ты считаешь необходимым сделать по «Тайне», напиши. Потом мы с тобой посидим и вместе составим общий план. Кстати, запиши себе, чтобы не забыть: снова послать запрос в уголовный розыск Бурятской АССР, пусть они еще раз проверят того старика-охотника, родственника Марфы. Я ведь сам тогда ездил к нему, допрашивал. Занятный старик. Вот только фамилию забыл.

— Спиридон Драгин, — подсказал Сомов, заглянув предварительно в свои записи.

— Вот-вот, пусть они поинтересуются, как этот Драгин живет. Может, старик что-то вспомнит? Если он, конечно, еще живой.

Неделю просидел Сомов с Фроловым за составлением плана.

В конце марта начались областные соревнования по самбо, половина группы, которую вел Сомов, принимала участие в схватках. Один за другим одерживали победы его ученики. Было обидно, что сам он не выступал: после болезни врачи запретили большие нагрузки. Вспомнился неприятный разговор с Чельцовым. Дело было так. Чельцов, как председатель секции самбо, однажды зашел к Сомову, поговорил о том о сем, а потом отвел глаза в сторону и начал нотации читать.

— Не подумай, Николай, что придираюсь из-за того, что тогда проиграл тебе. Нет, наша схватка тут ни при чем. Но сдается мне, ты себя неправильно ведешь, да и ребята говорили, что ты неодинаково относишься к своим ученикам. Те, кто поспособнее, у кого лучше реакция, тренируются с большей нагрузкой, ты с ними занимаешься, а те, кто послабее, сами по себе... В общем, складывается впечатление, что их, этих слабых, ты почти не замечаешь. Так?

Николай посмотрел на Чельцова, соображая, говорить с ним откровенно или, может быть, перевести все в шутку? Решил, что хитрить не стоит.

— Ну, а как же иначе? Группа группой, но слабаки-то результатов не дадут. В любом виде спорта тренер отбирает в первую очередь тех, кто подает надежду, кто кроме желания заниматься имеет еще и какие-то данные. Я однажды начал стрелять на стенде. Отец-то у меня охотник, дома есть ружья. Записался в секцию, хожу на круглый стенд, неделю, месяц, другой, а потом бросил. А знаешь, почему? Тренер со мной первое время занимался, а потом видит, что из серии я только половину тарелок бью, и объяснять стал, что мишень летит со скоростью тридцать пять метров в секунду, заряд дроби в десять раз быстрее, что нужно упреждение брать такое-то, а я точку этого упреждения никак не нащупаю и поэтому бью только половину мишеней. И что ты думаешь, сократил мне тренер патроны, выдает на одну серию, и все. Другим сразу на две, а то и на три, а мне: «Надо дома работать с ружьем». Пришлось бросить. Ну вот ты мне и скажи, прав он был или нет?

— Одно дело — стрельба по тарелочкам в «Науке». И совсем другое — самбо у наших оперативных работников. К тому же твой тренер был не прав. Не так уж и сложно было показать тебе эту самую точку упреждения. Но бог с ней, со стендовой стрельбой. Я ведь в чем хочу тебя убедить. Конечно, спортивные результаты учеников — показатель для тренера, но только не у нас. В «Динамо» спорт должен быть, как нигде, массовым, а самбо особенно. Ты ведь тренируешь своих ребят не только для того, чтобы они призовые места занимали. Им самбо в первую очередь нужно, чтобы отнять нож у хулигана, обезоружить пьяного дебошира и очень часто для того, чтобы оградить от преступников не самого себя, а других. Вот из этой позиции и надо исходить.

— Зачем же тогда эти соревнования, призы для победителей? И вообще, оперативным работникам нужно преподавать не спортивную часть, а боевой раздел самбо. — Николай спорил вяло, понимая, что Чельцов прав, и возражал только для того, чтобы не сдаться.

Вскоре после этого разговора вопрос о спортивной подготовке работников управления рассматривался в комитете комсомола. Когда разговор зашел о самбо, Сомова похвалили за результаты его группы в соревнованиях. Николаю приятно было слушать столь лестный отзыв, он даже решил увеличить группу и заняться подготовкой офицерского состава всерьез. Задумавшись, он не прислушивался к тому, что стал говорить невысокий щуплый лейтенант милиции, как вдруг услышал свою фамилию.

— Вот здесь хвалили Сомова. Он действительно знает самбо и может передать свое уменье. Только он не всем это уменье передает. Я ходил на его занятия, а он меня даже на ковер ни разу не вызвал.

Сомов смотрел на лейтенанта и никак не мог вспомнить, когда же это он приходил к нему на занятия? В лейтенанте действительно было от силы полсотни килограммов весу. И весь его тщедушный вид никак не вязался с офицерской формой. А тот продолжал:

— Пришлось перейти к Чельцову. Он в своей группе в первую очередь тренирует тех, кто послабее, кому позарез нужно знать приемы. Мне думается, Николаю Сомову следует это учесть.

«Ну, Чельцов... Сам отмолчался, а этого воробушка натравил. Ладно, — решил Сомов, — при случае я вам, уважаемый защитник слабаков, это припомню».

В комитете комсомола на первый раз решили не записывать замечаний в адрес Сомова, но его фамилию вычеркнули из констатирующей части решения, где говорилось о положительных результатах. После бюро в коридоре Николая остановил Чельцов:

— Ты не думай. Щекин сам, по собственному желанию выступил. Мне даже и в голову не приходило...

— Ладно, Чельцов. Выступил и выступил. Он ведь, этот Щекин, еще и не все сказал. Я ведь рекомендовал ему вместо самбо настольным теннисом заниматься, а еще лучше шахматами.

«А как бы хорошо было еще разок приложить этого Чельцова на его собственном динамовском ковре», — думал Сомов, снова и снова мысленно возвращаясь к неприятному для него разговору.