Обычные командировки

Телефонный звонок прервал разговор. Дорохов снял трубку.

— Товарищ полковник! Это я, Рогов. Разрешите зайти?

Александр Дмитриевич закрыл трубку ладонью, подмигнул девушке:

— Как, нам Рогов не помешает, нет? Ну и отлично, — и попросил: — Заходите, Женя, пожалуйста.

Рогов появился тотчас, видно, звонил из соседнего кабинета, положил на стол тонкую папку.

— Тут мне Зина рассказывает об Олеге. Где у вас показания тех ребят? В папке? — Дорохов вынул оба протокола, подал их Мальцевой.

Девушка прочитала показания Ершова и Воронина и даже задохнулась от гнева:

— Мерзавцы, негодяи! Извините, Александр Дмитриевич, никогда не ругаюсь, а тут такое...

— А вы этих ребят знаете?

— Не только знаю, но дежурила вместе с дружинниками возле кинотеатра, когда все это произошло. Они приставали к девушкам, ругались, у выхода из кинотеатра давку устроили. Встали — руки в стороны и начали девушек ловить. Крик, визг, задние напирают, передние падают. Мы никак не могли сквозь толпу пройти. Петя Зотов кое-как пролез, схватил хулиганов за шиворот, а они вырываются. Ершов ударил Петю по лицу, вырвался — и бежать. Олег поймал его, но поскользнулся, и оба упали. Тут подоспела я, мы своего подшефного под руки — и в штаб, а Воронина Зотов и двое посторонних привели. Олег потом уже, позже, пришел. Ходил на колонку мыться: у кинотеатра лужа после дождя была, и он, падая, угодил в нее.

— Почему «подшефного»?

— Ершова в конце зимы из детской колонии освободили досрочно, он там за кражи из ларьков сидел. Горком комсомола поручил нашей дружине над ним шефство взять. Вы вчера видели в штабе большого такого парня — Семена Плетнева? Вот его и определили шефом к Ершову и к нему в бригаду устроили. Плетнев от своего воспитанника первое время чуть не плакал. Ну а потом отношения у них наладились, и парень вроде к лучшему изменился, а на экзаменах в техникум он встретился с Борисом Ворониным. После сдачи на радостях выпили и пошли развлекаться в кинотеатр. Когда мы стали акт составлять, то и решили все смягчить. Про то, что они сопротивлялись, не написали, и что Зотова ударили, тоже.

— Это почему же?

— Плетнев просил, и мы с ним согласились. Если бы написали, как все на самом деле было, не видать бы нашему подшефному техникума. Ему за такое хулиганство не пятнадцать суток, а год дали бы.

— Пощадили, значит, филантропы...

Когда Зина уже собиралась уходить, Дорохов поймал ее нерешительный взгляд, обращенный на портфель.

— Знаю, знаю: передача?

Зина кивнула.

— Можно?

— Что там?

— Книги и так кое-что, я испекла.

— Оставляй, пожалуй, на мой страх и риск.

Девушка ушла, и Александр Дмитриевич спросил Рогова, что он думает о показаниях Воронина и Ершова. Тот пожал плечами:

— Наверное, этим парням все-таки попало.

— Как попало? — не понял Дорохов.

— Как вел себя Лавров, не знаю, но то, что Плетнев всыпал Ершову, это мне известно, — невозмутимо продолжал внештатный инспектор.

Дорохов рассердился. Невозмутимость Рогова вывела его из себя. Чтобы сдержаться, он встал и зашагал по кабинету.

— Вы, товарищ полковник, — предложил Рогов, — сами с Плетневым поговорите, тогда вам все будет ясно.

— Поговорю, обязательно поговорю. Со всеми. Насчет «Снежка» удалось что-нибудь узнать?

— Сейчас в продаже нет этих конфет.

Рогов достал блокнот, полистал его и прочел:

«Наш торг получил сто килограммов «Снежка» два месяца назад. Передали конфеты в магазин, и там их за два-три дня распродали».

Дорохов взглянул на часы, шел третий час дня.

— Когда удобнее навестить Макарова?

— Удобнее всего сейчас, — не задумываясь, ответил Рогов.

— Тогда идемте.

Начальника уголовного розыска Макарова они нашли в саду городской больницы.

— Очень рад вашему приезду, Александр Дмитриевич. — После взаимных приветствий майор первым начал разговор. — Боюсь, что Киселев с этим делом запутался. А сам, вот видите... — он беспомощно развел руками. — Перед ноябрьскими хотел грипп перехитрить, так с тех пор никак не выкручусь. Немного поработаю, и опять то сердце, то давление. Сейчас врачи обещают недельки через две выписать. Насчет дела Лаврова. Обоих я их знаю. Олега похуже, а Сережку Славина с детства. Раньше ведь мы в одном бараке жили. С его отцом вместе в сорок третьем ушли на фронт. В сорок четвертом вернулся домой с белым билетом. Сережка уже ходить начал, а отец погиб. Как подрос этот пацан, мать беды с ним натерпелась вдосталь. Сбежит Сергей из дому, соседка в слезы — и ко мне. Я уже в уголовном розыске был. И мы его ищем. Воровать стал, дважды в колонии побывал. Уговорил я нашего военкома и за полгода до срока отправил Сергея в армию. Домой вернулся совсем другим человеком, стал в парикмахерской работать. Старые дела бросил. Правда, иногда выпивал да в картишки поигрывал по мелочи. Года два назад был у нас с ним откровенный разговор. «Вы, дядя Жора, не беспокойтесь, — сказал он мне тогда, — я больше в тюрьму не сяду, а то все по молодости было». Степановна, мать Сережки, сыном не нахвалится: с каждой зарплаты подарки. И деньги все отдавал. Что тут произошло, никак в толк не возьму.

Макаров помолчал, потянулся к сигаретам, что возле себя на скамейку положил Дорохов, потом отдернул руку и снова заговорил:

— У нас в уголовном розыске народу раз-два и обчелся. Я, Киселев и два инспектора: один в отпуске, а другой уехал сдавать экзамены в юридический. Киселев у нас на розыскных делах сидит, а два других текущими делами занимаются. Мы с Женей Роговым взяли себе работу с молодежью, приходится на внештатных опираться. Важнее профилактики дела у нас нет. Ворами да грабителями становятся-то не сразу. Начинается с ерунды, с мелочи, а повзрослели — глядишь, за крупное взялись.

Макаров говорил с жаром, разнервничался, и Дорохов пришел ему на помощь:

— Я полностью с вами согласен, Георгий Петрович.

— А есть такие, что думают иначе: нечего с ними цацкаться, в тюрьму, мол, нужно их, тогда живо исправятся. Эка невидаль: за шиворот да в тюрьму... А ты попробуй не допусти до плохого мальчишку, останови вовремя! Вот мы с Роговым с ними и занимаемся, — усмехнулся майор и уже более спокойно продолжал: — Может, не всегда удачно. Что касается дружинников, то это основные наши помощники. Лаврова я помню, стоящий, справедливый. Я ему несколько раз серьезные задания давал.

— Может, за эти задания с ним и хотели свести счеты? — спросил Дорохов.

— Все может быть, но при чем здесь Славин? Он у меня ни разу ни по одному делу даже косвенно не проходил. Если Сергей действительно решил расправиться с Лавровым, то для этого должны быть веские основания... Ручкина не нашли? — обратился майор к Рогову.

— Нет, Георгий Петрович. У него через четыре дня кончается отпуск. Приедет — поговорим.

— Этот Ручкин, по-моему, должен пролить свет. Парень разбитной, общительный. Вам про беседку в сквере рассказывали? Так он там в первой пятерке. Была у нас тут воровская группка, так его однажды приглашали на дело, но Ручкин повел себя достойно, не только отказался, но и ребят отговаривал. С Лавровым они приятели, хотя как эта дружба сложилась, я себе и не представляю. Кстати, Женя сказал, что на месте происшествия была какая-то супружеская пара, забыл их фамилии. Вы с ними не разговаривали, Александр Дмитриевич?

— Нет.

— Может, они какие-нибудь детали припомнят?

— Поговорю обязательно.

— И еще, Александр Дмитриевич, просьба у меня к вам: кража из магазина висит с прошлого года, может выберете время, посмотрите, как говорится, свежим глазом...

— А я уже сегодня просил Киселева дать это дело. Обязательно познакомлюсь.

— Кстати, как вам показался наш старший инспектор?

— Не знаю, что и сказать...

— Не показался, значит. Розыскник он отличный и, в общем-то, человек неплохой.

Майор взглянул на часы и встал:

— Вы извините меня, товарищ полковник: здесь процедурная сестра строже армейского старшины. Опоздаю — всем врачам нажалуется.

Они проводили Макарова к большому четырехэтажному больничному корпусу и, попрощавшись, ушли.

Вечером, около семи часов, к Дорохову пришли дружинники. Рогов протянул полковнику список:

— Здесь весь наш актив. Народ добросовестный, выполнят любое задание.

Дорохов оглядел собравшихся. Все сидели чинно, настороженно, видно понимая, что им предстоит важное дело.

— Вот что, друзья, придется обойти квартиры во всех трех домах, которые объединяют двор с той самой аркой, и поговорить буквально с каждым жильцом. Тех, кого не застанете сегодня, придется навестить завтра. Имейте в виду, нельзя пропустить ни одной квартиры, ни одного человека. Нужно отыскать всех, кто в тот вечер вернулся домой после одиннадцати, и побеседовать. Может, кто-нибудь видел во дворе Славина, а может быть, и еще кого-нибудь. Постарайтесь выяснить, не было ли у кого-то в тот вечер гостей, когда они разошлись и где живут. О ноже спрашивайте осторожно, лучше в конце разговора. Надеюсь на вашу вежливость и корректность.

— Можно вопрос? — поднялся во весь свой огромный рост Семен Плетнев. — А как быть с теми, которые нам что-нибудь расскажут про нож или драку? Приглашать к вам сюда?

— Не надо никого никуда приглашать. Поговорите, если сомневаетесь, что не запомните, то лучше запишите, а потом все доложите.

Ребята ушли искать свидетелей и злополучный нож. «Найдут ли?» — думал Дорохов. Он пододвинул к себе два объемистых тома, на обложке первого было крупно выведено: «Кража из промтоварного магазина». Листая документы, наткнулся на список: «Посещающие беседку в сквере». Возле каждой фамилии был указан возраст, место жительства и кое-какие сведения. Об одних говорилось, что они играют в карты, другие постоянно пьянствуют, третьи хулиганят и дерутся. Дорохов стал внимательно изучать фамилии. Пятым в списке оказался Степан Ручкин, двадцати шести лет, техник механического цеха, злоупотребляющий спиртными напитками и любитель картежных игр. Четырнадцатым по счету в списке был Сергей Славин, о котором говорилось, что он угощает подростков водкой, играет на деньги в карты и пользуется авторитетом. Одним из последних оказался Ершов.

Полковник набрал номер телефона дежурного по городскому отделу.

— Говорит Дорохов. Где капитан Киселев? Ушел с дружинниками? А Рогов тоже?.. Тогда будьте добры, доставьте ко мне осужденного за мелкое хулиганство Ершова.

Ершов независимо осмотрел кабинет, стрельнул глазами в Дорохова и небрежно уселся на стуле, всем своим видом показывая: «Спрашивайте — я готов отвечать». Александр Дмитриевич в свою очередь, не скрывая любопытства, смотрел на парня. «Парень как парень, — размышлял полковник, — неплохо одет, глаза живые, с хитринкой, видно, привык быстро схватывать обстановку. Но откуда такая самоуверенность? Ага! Вошел в роль «трудного», привык, что все с ним нянчатся, все опекают, даже целая дружина. А вот интересно, какие у них отношения с бригадиром — Плетневым? Боюсь, прав Рогов: однажды этот самый тяжеловес не вытерпел и намял бока своему подшефному. Вполне возможно. А что, если я вначале ему немножко подыграю?» Дорохов достал протокол допроса, повертел его в руках и протянул Ершову: