Жажда бессмертия

Он сразу направил усики усилителя на «Деревню» и включил на полную громкость.

— Этот мяч совсем не прыгает, — послышался голос мальчика. — С ним не интересно играть.

— Согласна, но настоящий нам неоткуда взять, — ответила Луиза. — Реган ягоды собрал, иди поешь.

— Не хочу. Я сытый. Знаешь, о чем я мечтаю?

— Нет, о чем?

— Чтобы кто-нибудь узнал, что нам надо, и, когда решится, принес сюда.

Послышались одобрительные возгласы.

— Я бы заказал спички, чтобы не надо было караулить очаг.

— А я бы ботинки. Из хорошей мягкой кожи. Мой дед был сапожником, и его ботинки не снашивались годами. Не то, что эта кора.

— Луиза, что бы ты хотела? — спросил мальчик.

— Спицы и пряжу. А еще иголки, пяльцы и разноцветные нитки. Я очень люблю шить и вязать. Здесь столько времени, а ничего нет.

Гюстав покашлял и мечтательно сказал:

— Нет, это все не то. Книги, вот чего нам не хватает. Классику всего мира: от Гомера до Жюля Верна.

— Мечты-мечты, — протянула Луиза. — Говорят, мечты сбываются, но не в нашем случае. В последний путь никто не берет с собой вещи.

Все замолчали. Карл Борисович почувствовал грусть, нахлынувшую на них. Он откинулся в кресле и задумался.

«Получается, там нет цивилизации. У них нет элементарных вещей, необходимых для жизни. Где они находятся? На необитаемом острове? А как же Амон и путешествие длиной в двадцать пять лет?»

Тем временем, кто-то предложил сходить к реке, и голоса удалились.

— Луиза сказала про последний путь. «В последний путь никто не берет с собой вещи». Что бы это значило? — он поставил перед собой истукана. — А еще Реган. У него шрамы, которые он получил в детстве. Также они говорили, что остались в том возрасте, в котором ушли.

Он встал и начал мерять шагами кабинет.

— Ушли, ушли, ушли…Что это значит? Они умерли и попали в рай? И я поймал прямую трансляцию с рая? Нет, что-то здесь не то.

Карл Борисович повернул усики на Струнного и улыбнулся веселой музыке, заполнившей кабинет. Вдвоем с Духовным они играли «Собачий вальс».

— Как же вы туда попали? — он снова сел в кресло и прикрыл глаза. — Их там не так много. Около тридцати человек. Значит, не рай, иначе я бы услышал миллиарды голосов. Но они умерли здесь и живут там много лет. Возможно, они бессмертны. Как же в этом разобраться?

Он убрал радиоприемник в ящик, закрыл дверь кабинета и бодро зашагал к лифту. Ему нужно было переключиться. Производственные цеха завода были его излюбленными местами отдыха. Как и академик Павлов, он считал, что лучший отдых — перемена занятий.

***

Светлана вышла из электрички и, прикрываясь зонтом от дождя, побежала в сторону больницы. В фойе никого не было.

— Милочка, вы куда? — грубо крикнула тучная женщина с короткой стрижкой, когда та начала подниматься по лестнице.

— Хочу друга проведать. Вот, поесть ему принесла, — показала она на тканевую сумку.

— Нельзя, — санитарка уперла руки в бока — Приемные часы уже закончились. Я там все помыла, а вы снова грязь занесете. Спускайтесь.

Светлана с надеждой посмотрела вверх, но не посмела ослушаться и спустилась.

— Я принесла котлеты и сырники. Они же испортятся до завтра. Не могли бы вы передать ему?

Санитарка с раздражением выдохнула и протянула руку.

— Ладно. Давай сюда. Как зовут?

— Артем, в двенадцатой лежит.

— Хорошо, передам, — она забрала сумку и, кряхтя, начала подниматься по лестнице.

Светлана вышла из больницы и направилась к остановке. Весь путь до дома она держалась, но едва вошла в квартиру — разрыдалась.

— Светочка, что случилось? — услышала она обеспокоенный голос и замерла.

«Он дома. Что сказать?»

Карл Борисович показался из кабинета. Он прижал ее к себе и начал гладить по голове:

— Тебя обидели? Где-нибудь болит? Боже, не молчи! Что случилось?

Она отстранилась и показала на окно.

— Дождь. Я промокла и замерзла. И голова побаливает.

Он шумно выдохнул.

— А я уж испугался. Умойся и ложись в кровать. Я тебе горячего супа принесу.

Светлана кивнула и сделала, как он велел. Но мысли были только об Артеме. Несколько дней назад его без сознания забрала скорая помощь. Но он только сегодня ей позвонил.

— Это я, — услышала она слабый голос с хрипотцой.

— Артем, наконец-то! Как ты? — она прижимала трубку к уху, чтобы не пропустить ни слова.

— Нормально. Живой.

— Что врачи говорят? Когда тебя выпишут?

— Пока не знаю. Уколы колят. Вся жопа синяя. ЧМТ поставили.

— ЧМТ — это что? — несмело спросила она.

— Черепно-мозговая травма. Ты глупенькая, что ли? — с усмешкой спросил он.

— Почему сразу, глупенькая? Невозможно все знать, — принялась она оправдываться, но он остановил.

— Я пошутил…Соскучился по тебе жутко.

У Светланы от радости и умиления перехватило дыхание. Она погладила телефонный аппарат и прошептала.

— И я. Очень-очень. А еще: я тебя люблю.

Прошло несколько секунд, и он ответил.

— И я тебя. Мне надо идти, тут уже очередь у телефона. Пока.

Она чмокнула трубку, из которой доносились гудки.

Тут раздался голос Карла Борисовича из кухни, и она вынырнула из воспоминаний.

— Хлеба принести?

— Нет, не надо. А ты чего так рано? — на часах было семь. — Ты раньше девяти уже давно не приходишь.

Карл Борисович появился в дверях с подносом, на котором стояла глубокая глиняная пиала. Из нее шел пар. Он поставил поднос на тумбочку и принялся с ложечки кормить Светлану. Та не сопротивлялась и послушно открывала рот.

— Решил тебе время уделить. Не хочешь рассказать, что у тебя случилось?

— Ничего не случилось. Просто грустно. Солнца давно не было. Больше не хочу есть.

Она легла и повернулась к окну, по которому барабанил дождь. Он посидел немного рядом, затем отнес поднос с пиалой на кухню и вернулся в кабинет.

Светлана в очередной раз порадовалась тому, что Карл Борисович рядом. Она часто думала о том, как ей повезло. Он ее любил, заботился и обеспечивал.

— Как было бы хорошо, если бы он был моим отцом, а не мужем, — сказала она подруге Марине на прошлой неделе и полюбовалась на свое обручальное кольцо с бриллиантом.

— Мда, — протянула та. — И возраст подходящий, и кошелек. Ты его совсем не любишь?

— Люблю, конечно! — возмущенно воскликнула она. — Но не так, как Артема. Сама не знаю, как описать.

Из воспоминаний выдернул Карл Борисович, появившийся в дверях. В руках он держал кубышку.

— Светочка, а деньги где? — он открыл крышку и показал полупустой сосуд.

Она резко села и почувствовала, как от страха сжалось все внутри. Каждый раз перед встречей с Артемом, она запускала руку в пузатую кубышку и выуживала несколько купюр. Это настолько вошло в привычку, что Светлана уже не давала себе отчета в том, сколько потратила.

— Ну взяла немного. А что, нельзя? Вообще-то, мы в браке и у нас все общее, — изобразила она негодование. Затем решила не оправдываться, а нападать. — Ты совсем не заботишься обо мне, не уделяешь внимания, не делаешь подарков. Про рестораны и театры я уже молчу. А теперь и деньгами начинаешь попрекать? Хорош-хорош, нечего сказать. Так давай, ругай меня. Обзывай.

Она залезла под одеяло и притворно захныкала. Карл Борисович сел рядом и погладил по спине.

— Я ведь просто спросил. Думал, может, нас обокрали. Я не сержусь, просто мы же договаривались не трогать деньги из кубышки. Зарплату на заводе исправно платят, не задерживают. Если тебе не хватает, то надо было попросить.

Она потерла глаза до покраснения и вылезла из-под одеяла.

— Когда просить, если ты приходишь домой ночью и уходишь рано? Я что, по-твоему, спать не должна ложиться и ждать тебя?

Карл Борисович задумался.

— Давай так: ты будешь оставлять мне записку на кухонном столе, сколько тебе надо. Хорошо?

Она кивнула, провела пальчиком по его заросшей щеке и ласково сказала:

— Хорошо. Иди прими душ и поскорее возвращайся. Я соскучилась.