Эскадрон особого назначения

Пехотная часть поделилась с нами парочкой блиндажей, там тесно и люди набились, как сельди в банку, но лучше уж так, чем во время недавнего марш-броска по горам.

Бубнов докладывает, что все в порядке, люди накормлены.

Удовлетворенно киваю и разрешаю «отбиться». Каким может быть завтрашний денек – знает только Господь Бог.

В любом случае надо хорошо выспаться.

С утра до нас нет никакого дела, мы для всех пока что не пришей ни к чему рукав – свалившаяся на чужую голову воинская часть. Хорошо хоть ставят на довольствие, и казачьи артельщики делятся с нами непритязательным завтраком: почти пустой кашей и китайским чаем.

Лукашины, у которых есть приятели, наверное, в каждой казачьей сотне, приносят неудовлетворительные известия: с едой у читинцев откровенно плохо, как и практически во всей воюющей армии. Как всегда, причин тут масса: от откровенного воровства и казнокрадства до раздолбайства высших военных чинов.

К примеру, читинцам густо отсыпали пресловутых американских консервов – «бифов» в жестяных банках с головой черного быка на красной этикетке. Вот только есть эту просроченную дрянь, на которой нехило наварились штатовские бизнесмены, – смертельно опасно. Случаев отравления – до хрена и больше.

Я мысленно желаю гадам, за немалую денежку поставившим русской армии данный «ленд-лиз», всю жизнь питаться исключительно этими консервами. Уверен, долго они не протянут.

На обед нас ждет жиденькая похлебка и все те же сухари, хорошо хоть не червивые. Зубы ими сломать – легче легкого.

Опять матерю интендантов, прямо-таки жажду увидеть, как они сидят с нами в одних окопах, а потом бросаются в штыковую атаку на позиции врага.

Мечты, мечты…

Нет ничего хуже неприкаянного солдата, поэтому занимаю бойцов строительством новых блиндажей для нас. Пока здешнее начальство свяжется с нашим, пока все обговорят – жить как-то надо и совсем не обязательно в тесноте.

С инструментом и кое-какими материалами помогает пехота, они прекрасно понимают, к кому потом по «наследству» перейдет эта «жилплощадь».

Сам же, раздав цэу, привожу себя в порядок: в первую очередь сбриваю давнюю щетину и только теперь могу с удовлетворением глядеть на свое отражение в зеркале. Да, не красавец – врать не стану, но внешний вид морды лица теперь приведен в полное соответствие уставу.

Договариваюсь с пехотой насчет их цирюльников – пусть примут моих бойцов в свободное время.

В идеале еще бы баньку организовать, но «сладкое» на потом, когда станет технически возможно.

Ближе к вечеру появляется посыльный от Закржевского. Леонтий Антонович приглашает меня к ужину и, скорее всего, к новой «беленькой», если они на пару с Маннергеймом не извели все запасы.

Покрасневшая физиономия тролля и слегка заплетающийся язык полковника Закржевского дают мне понять, что встреча боевых товарищей проходит в теплой и дружеской обстановке, только теперь стол украшает бутылка дрянной китайской водки.

– Я получил сообщение от вашего начальства, штабс-ротмистр, – с пьяной улыбкой говорит Закржевский. – Оказывается, вас уже записали в мертвецы. Все думали, что ваш отряд разбит японцами.

Чего-то в этом духе и следовало ожидать. Мы давно не выходили на связь.

– Через два дня за вами прибудет ротмистр Коломнин, – продолжает заваливать сюрпризами Закржевский.

Хм… А он тут каким боком? Ладно бы моего непосредственного комэска Шамхалова за нами прислали – а тут другой офицер, пусть когда-то и бывший и.о. комполка.

Известие мне не нравится. Актер из меня, видать, никудышный, или Закржевский, даже будучи подшофе – хороший психолог, но он догадывается о моей реакции.

– Не берите в голову – ничего серьезного. В полку очень рады, что вы вывели отряд к нашим позициям.

– За это я должен благодарить есаула Скоропадского. Если бы не он, наша встреча бы не состоялась, – говорю я.

– Еще успеете его отблагодарить, – улыбается Закржевский.

Удивленно смотрю на полковника.

– Есаул будет сопровождать вас до места назначения, – поясняет он.

– К чему такие сложности? – вновь недоумеваю я.

– Это приказ, – разводит руками Закржевский.

– Я так понимаю, есаул Скоропадский поедет не один?

– Разумеется. С ним будет его сотня. В наших тылах сейчас тоже малость неспокойно. Японцы пошаливают, да и от хунхузов хватает проблем, – осторожно произносит Закржевский, наблюдая за моей реакцией.

А вот это не есть гуд! Когда с фронта выдергивают отнюдь не лишнюю сотню бойцов – дела принимают скверный оборот. Нам решительно не доверяют, пусть и стараются подать это в максимально тактичной форме.

Кажется, понимаю, откуда ветер дует. Мы слишком долго шатались по японским тылам для того, чтобы не привлечь к себе внимание контрразведки. Будь я на их месте, тоже бы захотел подвергнуть нас тщательной проверке.

Как водится, береженого бог бережет.

Делаю вид, что удовлетворен ответом Закржевского. Говорю правду, что просто мечтаю как можно скорее попасть в расположение своей части.

– Осталось совсем немного, – улыбается он.

– А где барон? – вспоминаю о тролле я.

– Густаву Карловичу было велено отправиться в штаб бригады. Генерал ждет от него срочное донесение.

– Жаль. Мне его будет не хватать, – искренне говорю я, надеясь, что в штабе бригады барона не возьмут под белые руки и не обезоружат.

Время нынче такое, что всякое может приключиться.