Эскадрон особого назначения

– Есаул! Прикройте!

Скоропадский прикрывает меня стрельбой из револьвера, а я, пригибаясь и петляя как заяц, бегу к Коломнину.

Пули взрывают фонтанчики дорожной пыли вокруг, однако пока, слава богу, мимо.

Падаю рядом с телом ротмистра. Весь правый бок его мундира залит кровью. Дотрагиваюсь до шеи. Живчик пульсирует, редко и неровно.

– Ничего, ротмистр! Еще поживем!

Крепко хватаю раненого за шиворот, волоку за собой к телегам с трофейным оружием.

По нам продолжают часто палить из леса. Одна из пуль сбивает с меня фуражку в дорожную пыль.

Уф-ф. Спасительная телега.

Устраиваю Коломнина, расстегиваю на нем окровавленный мундир. Нашариваю в телеге свой вещмешок, выуживаю из него аптечку. Как могу затыкаю рану на боку ротмистра тампоном и перетягиваю бинтом.

Я сделал все, что мог. Дальше – как повезет.

Вытаскиваю из кобуры револьвер Коломнина. Раненому он сейчас без надобности, а мне очень даже пригодится.

Пытаюсь выцелить хоть кого-то из противников в кустах вдоль дороги, откуда по нам продолжают вести огонь. Вроде есть шевеление. Всаживаю туда весь барабан.

Крик боли, и на дорогу выпадает фигура в «лохматке» с новенькой «арисакой» в руках. С противоположной стороны дороги из кустов грохочет пулемет.

А вот это очень плохо. Прижмет нас к земле, и пиши пропало.

Втягиваю раненого Коломнина – он все еще без сознания – под телегу. Надеюсь, тут он в большей безопасности.

Очередь дырявит дощатые борта телеги. Щепка впивается в щеку. Выдергиваю – пальцы в крови. Черт! Зацепило…

Выкатываюсь из-под телеги, вскакиваю, хватаю «гочкис». Слава богу, рядом с ним кассета с патронами, которую каким-то чудом раздобыл Жалдырин, и лучше не знать где. Вставляю ее в приемное отверстие, передергиваю затвор. Упираю пулемет в борт телеги и бью короткими очередями.

Пулемет противника затыкается. Но и у меня патронов больше нет.

Из-за деревьев вылетает странное существо – не то гигантская летучая мышь, не то белка-летяга-переросток. Планирует прямо на меня, расправив лапы-крылья и целя прямо в лицо оскаленный клыкастой пастью.

Амулет и выпитая некогда по настоянию Николова кровь Хихи подсказывают, что передо мной демон. А толку-то? Знать бы, чем он опасен?

Думать некогда. Успеваю только выхватить трофейный танто – его клинок аж светится – и встретить некрупное чудовище несколькими ударами.

Разрубленное тело падает в пыль передо мной, пачкая ее дымящейся голубоватой вонючей кровью. Впервые вижу такую тварь и не видеть бы таких в будущем.

Пора перехватить инициативу. Командую своим «в атаку».

Скоропадский поднимает своих забайкальцев.

Вламываемся в подлесок по обе стороны от дороги. Противник в «лохматках» отстреливается, хотя и не ожидал нашей контратаки.

Одна из фигур в маскировочной накидке кидается мне навстречу, метя штыком в живот. Смещаюсь вправо, пропуская противника мимо себя, да еще и придаю ускорения, дергая вперед за ствол винтовки, и втыкаю ему танто в спину.

Бой быстро переходит в отчаянную рукопашную схватку, и враг не выдерживает. Бежит вглубь леса.

Скоропадский готов преследовать. Но я против – неизвестно, не ждут ли нас на пути преследования ловушки. Убитых у нас не очень много – около двух десятков человек, из них пятеро моих бойцов, остальные – забайкальцы Скоропадского. Зато много раненых, в том числе тяжелых.

С таким войском не навоюешь.

Скоропадский соглашается. Стаскиваем к дороге убитых и раненых. Оказываем первую помощь.

Подхожу к поверженному противнику, с интересом разглядываю маскировочные накидки на убитых японцах. Н-да, не наши самоделки. Тут явная продукция армейских швален.

И тут меня ждет неприятный сюрприз: под накидками не полевая форма японской пехоты, а гражданка, причем такая, какую обычно носят хунхузы.

Дела…

– Китайцы? – есаул удивлен.

Я тоже сначала так думал, но потом присмотрелся.

– Японцы. Просто переоделись, – указываю Скоропадскому на аккуратные армейские стрижки всех убитых врагов. – Да и маскировочная находка не самопальная. Единообразие и ровные швы – все, как в армии любят.

– Неожиданно. Судя по вашим рассказам, противник воспользовался вашими приемами.

– Не очень умело, но японцы не дураки, быстро учатся всему новому.

– Жаль, пленных не взяли. Зря вы, Николай Михалыч, уговорили меня отказаться от преследования, – вздыхает будущий гетман.

– Возможно, Пал Петрович. Но я не хотел рисковать. У нас много раненых, да и боеприпасов у нас кот наплакал.

Грузим раненых и убитых по телегам. Движемся дальше.

Скоропадский выставляет дозорные группы, не только впереди и сзади по дороге, но и отправляет нескольких казаков в лес по обе стороны дороги.

К счастью, больше никаких засад. Интересно, это была засада на любое русское подразделение, которое пойдет по этой дороге, или на нас конкретно? Если второе, значит, у японцев везде есть свои глаза и уши.

Подъезжаю к телеге, на которой вместе с другими ранеными трясется Коломнин. Вкладываю ему наган в кобуру.

Ротмистр открывает глаза.

– Виноват, господин ротмистр, мой собственный револьвер где-то у вас, а мне не хотелось безоружным встречать врага. Пришлось позаимствовать ваш. Надеюсь, вы не в обиде?

Коломнин не сводит с меня пристального взгляда. Слабо улыбается.

– Николай Михалыч, благодарю, я так понимаю, что именно вам я обязан жизнью?

– Пустое, Николай Петрович. Любой на моем месте поступил бы так же. Вам надо отдыхать, вы потеряли много крови.

Коломнин следует моему совету и прикрывает глаза.

А лицо бледное, много крови потерял ротмистр. Можем и не довезти…

Прибываем наконец в расположение нашего полка. Как домой попал, ей-богу. Всюду знакомые лица, от рядовых бойцов до офицеров.

Передаю команду Бубнову.

– Раненых – в лазарет. Сами – в расположение. Переодеться в повседневное, почистить оружие. Позаботьтесь об обеде для всего личного состава и наших гостей-читинцев.

Старший унтер чешет голову.

– Оно, конечно, вашбродь, разместим и накормим, как самих себя. Только что у нас там в расположении с провиантом?

– Возьми из моих денег, пошли Кузьму с парой человек на местный базарчик. Скоробуту скажешь – я приказал.

Бубнов козыряет и тут же принимается отдавать команды. А мы со Скоропадским отправляемся на ковер к начальству.