Эскадрон особого назначения

Сегодня наши эскадронные кулинары расстарались: борщ с настоящим мясом, а не с американскими консервами (сволочи интенданты закупили по дешевке большую партию с просроченными сроками годности, и я, обнаружив первую вздувшуюся, запретил пускать их в дело), но тут удалось сторговать у китайцев старого вола.

Не знаю, что наши повара сделали, но мясо доварили до вполне сносной стадии – мягкое и в зубах не застревает; гречневая каша с мясом, свежая зелень – лук, чеснок, бок-чой, дайкон и чай.

Мясо в каше меня насторожило – уж больно ровные кусочки и вкус, напоминающий курятину. Но я точно знаю, что кур мы у местных жителей на этой неделе не закупали. Вот только воровства мне не хватает среди моих бойцов.

Иду разбираться с эскадронным поваром.

– И что это ты в кашу нам уложил, друг ситный? – тычу котелок под нос эскадронному артельщику тридцатилетнему московскому хитровану из купеческих приказчиков Арсению Милованову.

– Мясо, вашбродь. – А глаза-то у приказчика бегают.

– Оно мычало, ржало или кукарекало?

Молчит, мнется.

– Арсений, я же дознаюсь до правды. В зубы тебе бить не стану, но, если какое бесчинство обнаружу, вылетишь с артельщиков и на гауптическую вахту пойдешь.

Милованов вздыхает.

– Это соевое «мясо», вашбродь. Специй, конечно, добавили, чтобы поароматней и вкусу поболее. Можете по расходным книгам проверить – никакого воровства. Китайцы его делают, от говядины не отличить, и нас научили. Запасы от того вола, что мы у них купили, уже на исходе. Так мы в кашу через раз кладем – то мясо, то сою. А в первое – исключительно воловятину.

– Смотри у меня, Милованов.

– А вам нешто не понравилось?

– Понравилось.

– Мы тут с поварами покумекали, может, его в рейды брать? Соевое-то? Оно ж весу почти не имеет в сухом виде, а размочили да приготовили – милое дело.

Хм… Мысль недурна. Совсем заменить мясо соевый бифштекс не сможет, но он съедобен, сытен и питателен, в нем есть и витамин В, и марганец, калий, магний… по-своему он даже вкусен, а с правильной подливой не всякий заметит, что это продукт растительного происхождения.

Да и в пост его есть не грех. Главное, не заменять им полностью мясные продукты, а дополнять.

– Ладно, Арсений, молодец. Оправдался. Но впредь ставь меня в известность о таких решениях.

– Есть, вашбродь! – Милованов рад, что все обошлось.

Будущего маршала я нашел у местного кузнеца.

Буденный, Жалдырин и Сяо Мин колдовали над новыми тачанками. Тут же крутился примкнувший к ним плотник Хуа Бин.

И если у нашего отряда охотников тачанок было всего четыре, то теперь, когда подразделение стало эскадроном, я решил создать отдельный взвод на тачаночном ходу – ударный мобильно-огневой.

По задумке в нем должно быть восемь пулеметных тачанок, четыре минометных и четыре ракетных. Правда, для минометов и ракетных установок тачанки служили лишь средством быстрой доставки на требуемую огневую позицию. Да и самих минометов и ракетных станков у нас пока не было.

Сяо Мин – кадр проверенный. Я уже заказывал у него для своего тогда еще взвода арбалеты для бесшумной стрельбы с рычажным взводом, колесный ход для первых взводных «максимов», и в создании первых тачанок он тоже поучаствовал активно. Всем хорош – только цену ломит безбожную.

Расспрашиваю местных технических специалистов про китайскую ракетную технику. Объясняю задачу и китайцам, и Буденному с Жалдыриным.

Мореман сомневается – у них на флоте про ракеты отзываются пренебрежительно. Еще бы – при качке-то и из корабельной пушки попасть по маневрирующему противнику непросто, а уж про неуправляемые ракеты, которые бьют по площадям, говорить вообще не приходится. Но у нас, на суше задача малость попроще.

Во-первых, не качает, во-вторых, вражеский окоп или склад никуда маневрировать не может.

Задача – на словах проста: придумать легкую и надежную установку для запуска хотя бы десятка ракет, которую можно крепить на тачанку. Ну и сами ракеты для запуска тоже нужны. Требования к ракетам? Дальность полета хотя бы на километр и боевая часть, способная вместить не меньше полукилограмма взрывчатки или зажигательной смеси.

– Господина офисера, – Сяо Мин угодливо кланяется, – однако денег нада. Порох нада. Железа купить нада…

Слава богу, Ванновский спонсировал полутора сотнями рублей. Протягиваю кузнецу десятку.

– Надеюсь, этого хватит? Для начала.

– Для насяла? Конесно, хватит, господина штабс-ротмистра…

Забираю с собой Буденного, у нас с ним, по плану, занятия по английскому и написание наставления по использованию пулеметных тачанок в обороне и наступлении.

– Пойми, Семен, нам, людям военным, тонкости произношения не так важны, тем более что сами англичане порой так говорят, что ощущение, будто рот набили горячей картошкой. А американцы, поскольку происходят из разных народностей, и того пуще – кто во что горазд. Слушаешь, бывает, такого и не понимаешь, на каком языке он с тобой разговаривает. Главное, нам донести до собеседника свою мысль и разобрать, что он в ответ говорит. А также все то же относительно написанного – то есть понимать, что написано, и уметь свою мысль изложить буквами по белому, – излагаю в завершение нашего первого занятия по английскому языку.

Будущий маршал тяжело вздыхает. Ободряюще хлопаю его по плечу.

– У меня и самого произношение не ахти, так что не тушуйся, казак. Давай поглядим, что ты насочинял по тачаночному наставлению.

Семен протягивает мне исписанную убористым почерком тетрадку. Ну, если не считать орфографических и пунктуационных ошибок и некоторой путаницы в изложении, совсем неплохо.

А это вообще можно в бронзе отлить по граниту: «Мобильная огневая точка (МОТ), каковой является тачанка, служит для доставки пулемета или иного средства огневого поражения в нужную точку наступления или обороны для создания перевеса в огневой мощи, дабы прорвать боевые порядки противника при наступлении или рассеять их при обороне».

Правлю красным карандашом ошибки, возвращаю тетрадь Буденному.

– Молодец. Перепиши набело. И будешь с нами с Маннергеймом докладывать в офицерском собрании.

– Робею я, Николай Михалыч, – мнется Семен, – там одни господа офицера будут, а кто я рядом с ними? Простой казак…

– Не журись, Сеня. Не боги горшки обжигают. Ты и сам с твоей головой и талантами выбьешься не просто в офицеры, а в генералы.

– Господин штабс-ротмистр, по вашему приказанию господа офицеры и вольноопределяющиеся прибыли! – рапортует с порога поручик Цирус.

– Вольно, господа. Располагайтесь. Сей момент стол будет накрыт. Кузьма!

А Скоробут уже тут как тут, накрывает скатертью стол, расставляет обеденные приборы – с бору по сосенке, но хоть что-то. Буденный совсем тушуется, козыряет и уходит.

Рассаживаемся за столом. Я выставляю на стол бутылку «казенки», Каульбарс – бутылку «Смирновской».

– Неужто с самого Петербурга везли?

– Шутите? В Харбине взяли в вокзальном буфете. Чуть не с боем. Спрос на спиртное среди господ офицеров на высоте.

– Оно и понятно, под смертью ходим, – включается в беседу Канкрин. – В смысле нам-то еще предстоит, а вы-то уже который месяц.

Кузьма расставляет на столе закуски: исходящие паром горячие паровые булочки баоцзы со свининой и овощами, маленькие шарики куриного фарша, завернутые в листья лука-латука и обжаренные в масле, паокай – острую маринованную местную капусту с морковкой и сваренные вкрутую яйца, приготовленные в смеси чайных листьев, сахара, соевого соуса и специй. На правах хозяина откупориваю «Смирновскую», разливаю по рюмкам.

– Господин штабс-ротмистр, решили заняться английским в порядке самообразования? – Каульбарс кивает на грифельную доску с нестертыми нашими упражнениями с Буденным.

– Занимаюсь языком с Буденным, барон. Казак, которого вы застали здесь…

– Я смотрю, вы вообще озаботились грамотой в эскадроне… Стоит ли трудов?

– Стоит, Василий Александрович. Недостаточно бойцу быть просто исполнительным. Он должен понимать боевую задачу и иметь собственную инициативу в исполнении отданного приказа.

– Да вы никак социалист? – это уже Канкрин.

– Николай Михалыч – русский офицер, а не вот это вот, что вы сейчас изволили сказать, господин вольноопределяющийся! – гремит от порога голос со знакомым скандинавским акцентом.

Оборачиваюсь – на пороге Маннергейм. Тролль держит в руках бутылку «шустовского».

– Пьете, господа, и без меня? – Карл Густав – воплощенная укоризна.

Господи, как я ему рад!

– Виноват, господин барон! Исправлюсь!

Выбираюсь из-за стола и заключаю барона в дружеские объятия.

– Кузьма! Еще рюмку и прибор на стол!

Барон устраивается за столом.

Поднимаю тост:

– За победу русского оружия, господа!

Звон рюмок мне в ответ.