Эскадрон особого назначения

Глава 11

На фронте оперативное затишье. Обе стороны накачивают себя резервами. Из России по Транссибу тянутся эшелоны с пополнением, бое-припасами и вооружением. Из Японии по морю идут транспортные суда под прикрытием боевых кораблей, высаживая в захваченном еще в конце мая Дальнем (Дайрене) новенькие, вооруженные до зубов дивизии.

Идут позиционные артиллерийские дуэли, прощупывания друг друга на разных участках фронта, но в целом относительно спокойно.

Увы, несмотря на кажущуюся тишь да гладь, у командира разведывательно-диверсионного эскадрона штабс-ротмистра Николая Михайловича Гордеева спокойной жизни не предвидится. Все дни заняты боевой учебой с прибывшим молодым пополнением.

Я теперь комэск, к моей полусотне добавилась еще сотня «молодых» – не по возрасту, среди пополнения достаточно и возрастных мужиков и казаков, но так я зову бойцов пополнения в шутку.

Всего у меня под рукой три взвода, не считая еще четырех офицеров, пятерых вестовых, двух поваров и трубача.

Насчет последнего… Трубач оказался ох как непрост. С виду невзрачный худощавый хохол лет двадцати пяти с малоросскими вислыми усами Микола Нечипорук не производил никакого особого впечатления – но и амулет в его присутствии колол грудь, и зрение мое, навострившееся на всяческую нечистую силу с помощью выпитой крови японского демона, показывало, что передо мной необычный мужик. Вот только разобраться в хитросплетении его ауры без посторонней помощи никак.

– Нечипорук!

– Я, вашбродь! – Микола тянется во фрунт и ест глазами начальство, то есть меня.

Ни дать ни взять отличник боевой и политической подготовки.

– Трубишь ты знатно, музыкально и громко…

– Рад стараться, вашбродь!

– А ведь ты из нечистой? Обзовись перед командиром, кто ты есть, – внимательно смотрю на трубача, ожидая реакции.

Не каждый признается, что он – не такой как все.

– Блуд, вашбродь, – скромно тупит глазки Микола.

Трахаль-террорист, что ли? Я про таких даже не слышал, хотя, конечно, многие из нечистой силы имеют повышенный сексуальный аппетит. Взять, к примеру, моего ординарца-домового… Но это отдельный разговор.

– Это как, Микола? Разъясни командиру.

– С дороги людей сбиваю. Заставляю блуждать. Не токмо в незнакомом месте, но и там, где чоловику усё знаемо. Да хоть на собственном дворе.

– И меня можешь сбить?

Микола смотрит на меня внимательным взглядом. Моргаю. И передо мной не Микола, а крупная птица с волочащимся крылом, бежит от меня, а я за нею, словно в тумане, и одно желание в голове – схватить. А птица не дается. И так хочется ее поймать, что аж голова кружится.

– Стоп, вашбродь. Довольно. – Трубач дергает меня за руку. – Вы уже третий раз вокруг куста наворачиваете.

Наваждение спадает, трясу головой. Эдакий ценный кадр – а его в трубачи! Странно…

– Микола, а ты только одного человека можешь так водить? – загораюсь я.

– До десятка, я ишо молодой блуд. Дед мой к пятидесяти годам целый обоз под Сумами три дня вокруг ярмарки водил, так и не дал расторговаться.

– И за что это он их?

– Дочку его, матушку мою, хотели обидеть.

Определенно такого ценного кадра надо определить в разведвзвод. А что касается трубы… Найдем того, кто будет из нее рулады выводить. А Микола пусть пользу другим способом приносит.

Еще один кадр из молодого пополнения привлек мое внимание – и вновь царапнул грудь амулет и взгляд отметил темную ауру.

А так даже странно – высокий мужик, справная амуниция, но… одноглазый.

Сначала замираю – не веря себе. Ерунда какая-то. Не может быть! Интересно, кто это инвалида в строй поставил? Кто взял грех на душу?!

Останавливаюсь перед ним – сразу наваливается тягостное ощущение. Что-то давит на душу, мутит.

– Фамилия?

– Лявон Горощеня, вашбродь!

– Откуда?

– С под Кричева, Могилевская губерния.

Белорус, выходит… А неплохой такой у меня интернационал намечается.

– А с глазом что?

– З нараджэння такой[5], – вздыхает солдат.

– И одноглазого в армию взяли? – потрясенно произношу я.

– Так у тым сутнасць мая[6].

– И в чем твоя сущность, Горощеня?

– Я – лихо одноглазое.

Оп-паньки… Не буди лихо, пока оно тихо. Машинально делаю шаг назад и мысленно осеняю себя крестом.

И что с ним делать? Он же приносит неудачу всем, кто рядом с ним.

– А ты на всех подряд так действуешь, Лявон, или выборочно?

– Да сваіх магу сябе утаймаваць, а супраць ворага стрымлівацца не стану[7].

– Что еще я должен про тебя знать?

Горощеня мнется.

– У вас, вашбродь, унтер старшой – лешак?

– Старший унтер-офицер Бубнов – леший.

– Гэта дрэнна. У нас з імі заўседы варожасць[8].

– И как с вами быть? Мне только демонической вражды в эскадроне не хватает! – в сердцах восклицаю я.

Горощеня беспомощно пожимает плечами.

– Кузьма! – зову ординарца.

Скоробут тут как тут.

– А скажи-ка, милый друг, что нам с этим чудом делать?

Ординарец-барабашка смотрит на лихо, и вижу, что и ему не по себе. А нам всем вместе воевать – врага бить.

– У тебя мешок есть, братишка? – мой ординарец внимательно смотрит на Горощеню.

– За плячыма, як мае быць па статуту[9], – отвечает тот.

– Да не сидор твой, а «тот мешок»?

Одноглазое лихо кивает, хлопает себя по карману, порываясь продемонстрировать. Кузьма машет руками.

– И не вздумай показывать! Держи при себе. – Скоробут чешет в затылке, поворачивается ко мне. – Вашбродь! Есть способ. Нужно в пару к нему банника. Ну, и все подразделение, где Лихо служит, два раза в неделю парить в бане.

– Весь эскадрон?

– Отделение. Остальным хватит раза в неделю.

Так… Банник у нас Ипполитов, родич Бубнова. Унтер.

– Кузьма, давай сюда Ипполитова. Живо.

Пока ждем Ипполитова, спрашиваю лихо:

– А что за мешок, который не надо доставать?

– Я туды ўсе радасці і дабрыні складаю, у каго адымаю[10].

Нет, барабашка мой прав, только нам депрессии и не хватало, а вот врагу… Ага, вот и Скоро-бут с Ипполитовым.

– Вот тебе напарник, унтер, – киваю Ипполитову на Горощеню, – небось, знаешь, как его обуздать, чтобы своим беды не было.

– Есть, вашбродь, – не скажу, что Ипполитова обрадовал мой приказ, но на то я и командир, чтобы выполнять мои распоряжения.

– Особо гляди, чтобы с Бубновым, свойственником твоим, у лиха проблем не возникало. И еще… – Поворачиваюсь к Лявону. – Горощеня, ты грамотен?

– Никак нет, вашбродь.

– Обучишь рядового Горощеню чтению и письму. И счету. Свободны.

Ипполитов уводит за собой лихо одноглазое. В остальном пополнение как пополнение, нечисти больше нет.

Переходим к офицерам – будущим взводным. Трое корнетов и поручик.

Будем знакомиться.

– Поручик Цирус Федор Федорович, – поручик уже вполне зрелый мужчина с густыми усами по моде нынешнего времени.

– Очки не мешают в бою, Федор Федорович? – серьезно интересуюсь у поручика.

– Никак нет, господин штабс-ротмистр, – Поручик смущенно стягивает с переносицы очки-велосипед в круглой металлической оправе.

– Корнет Измайлов Евгений Евгеньевич, – козыряет один из корнетов.

– Корнет Каульбарс Василий Александрович.

– Корнет Трубецкой Андрей Васильевич.

Трубецкие фамилия известная[11]. Даже мне.

Представляюсь в ответ:

– Штабс-ротмистр Гордеев Николай Михайлович. Вечером прошу ко мне, поговорим по душам, поймем, кто чем живет и дышит, познакомимся накоротке. Нам с вами, господа, бок о бок врагу головы подставлять. Командовать вам предстоит взводами, но прошу учесть, эскадрон у нас непростой. Специального назначения.

– Готовы принять командование вверенными подразделениями, – Цирус, по старшинству, берет слово за младших товарищей.

– Господа, вы уже в курсе, что подразделение у нас непростое. Можно сказать, экспериментальное. Задача – разведка и диверсии на территории противника. До вечера присмотритесь, чем занят личный состав. Составьте мнение. Поделитесь со мной. Так и определимся.

Оглядываюсь в поисках своего ординарца.

– Кузьма, проведи господ офицеров по расположению, разъясни, что к чему. Но сперва – обед и баня с дороги.

– Исполним, вашбродь, – Скоробут берет под козырек. – Господа офицеры, прошу за мной.

Господи, у меня же еще вольноопределяющиеся! С одной стороны, рядовые, а с другой – добровольцы, многие с высшим образованием, и даже из известных аристократических фамилий.

Подхожу.

Во главе группы вольноперов унтер. Он же первым и представляется.

– Унтер-офицер Трофим Старча.

– Вольноопределяющийся Борис Романов. Выпускник Училища правоведения.

– Вольноопределяющийся Всеволод Аннибал. Выпускник Училища правоведения.

– Пушкину не родственник? – интересуюсь я.

– Очень дальний, господин штабс-ротмистр, – с кислой миной отвечает Аннибал.

Чувствую, достали его уже этим вопросом.

– Вольноопределяющийся Георгий Лонгинов. Выпускник Училища правоведения, – представляется довольно болезненного вида юноша…

А этого-то что в армию, да еще в кавалерию, занесло?

Ладно, разъясним по ходу дела.

– Вольноопределяющийся Кирилл Канкрин[12], – у этого и еще троих, стоящих за ним, на груди знак выпускников Александровского лицея.

– Вольноопределяющийся Алексей Хрипунов[13].

– Вольноопределяющийся Владимир Уваров, – представляется третий лицеист.

– Господа, вас также жду к себе сегодня вечером. А пока, господин Старча, разыщите старшего унтер-офицера Бубнова. Передайте мой приказ разместить вас, накормить и обеспечить баню с дороги. Осваивайтесь, господа, все вопросы и ответы – вечером.

Так, с пополнением вроде разобрались на первых порах.

Возвращается Скоробут.

– Кузьма, – протягиваю ему деньги, – сегодня вечером надо накрыть поляну для новоприбывших господ офицеров вольноперов.

– В смысле поляну, вашбродь? – домовой подвисает. – Пикник собираетесь устроить?

– Да, только у нас на квартире.

Видя, что он никак не въедет, поясняю:

– Это такое фигуральное выражение. Справишься, или помощь нужна?

– Хозяев подряжу.

– Только смотри, чтобы не переусердствовали с китайской кухней. Это мы уже привычные, а пополнение таких блюд и в столице не видело.

Вряд ли в Петербурге нынче засилье китайских ресторанов. Хотя, может быть, я просто не в курсе местных модных веяний среди рестораторов.

– Да нечто я без понятия, Николай Михалыч? Обедать-то будете?

– С бойцами перекушу из эскадронного котла. Не обидишься? Я ведь не твоей стряпней брезгую, не подумай. Просто не хочу на тебя лишних трудов взваливать – ты и без того весь в мыле, выполняя мои поручения. А уж вечером оторвемся на твоих блюдах.

Готовит, к слову, мой ординарец знатно. Простая, здоровая и вкусная русская кухня: щи, каши – никогда не думал, что перловка может быть так вкусна, даже пироги умудряется печь.

Полевая кухня уже изобретена, аж во времена русско-турецкой войны 1877–1878 годов, так что мои попаданческие таланты тут оказались не востребованы.

У нас в полку используется двухколесная кавалерийская кухня системы варшавской фирмы «Кшиштоф Брун и сын». У нее один недостаток – один котел, так что приходится готовить либо суп, либо кашу. Но горячая еда трижды в день есть не только в расположении, но и в окопах на позициях.