Эскадрон особого назначения

Глава 12

Спиртное, хоть его и немного, быстро развязывает языки, особенно у моих «вольноперов». В принципе, понятно – люди молодые, организмы нетренированные. У офицеров – пусть они и практически сверстники, ситуация получше, разве что щеки слегка разрумянились. Чувствуется изрядный опыт.

А вот у лицеистов дела плохи. Особенно развозит Канкрина. Лицо краснеет, становится одутловатым. Дотоле изящная линия пробора его прически, которая делила пышную шевелюру на две почти одинаковых части, куда-то исчезает, вместо него торчит куча растрепанных волос.

Думаю, что наливать ему больше не стоит, хочу максимально тактично это заметить, но тут «пробивает» Каульбарса. Корнет, назвавший меня социалистом, никак не желает успокоиться.

– Господин штабс-ротмистр, позвольте задать вам вопрос?

– Задавайте. Мы с вами – боевые товарищи, между нами секретов быть не должно.

– Прошу заранее извинить меня, но… не кажется ли вам, что вы несколько перебарщиваете, заигрывая с подчиненными? Вы же сами понимаете, что в большинстве своем это необразованные серые люди, преимущественно из деревни, которые прежде дальше родного села не выезжали и ничего толком не видели… Жили в лесу, молились колесу… Вы считаете, что они оценят ваши труды?

Тяжело вздыхаю.

– Начнем с того, корнет, что никто с подчиненными не заигрывает и заигрывать не собирается. Это раз, – перевожу дух, чувствуя, что меня начинает распирать от злости.

Все-таки некоторые выходцы из аристократических семей изрядно оторваны от жизни. Будем считать, что это в них играет юношеский максимализм и неверные психологические настройки, которые мне еще предстоит сбить.

– Теперь – два: это наши, русские солдаты. Да, зачастую это простые деревенские мужики, взятые прямиком от сохи, но именно им предстоит идти в атаку, они будут прикрывать вас в бою, от них зависит то, ради чего мы здесь – победа! Поэтому к ним нужно относиться так, как вы бы хотели, чтобы относились к вам: с максимальным уважением и пониманием. Само собой – без панибратства и сюсюканья! Но – по-человечески, вникая в их нужды, прислушиваясь к их пожеланиям и не игнорируя их дельные советы. Запомните, вы за них в ответе!

– И все-таки вы – социалист! – пьяно бросает Канкрин.

– Как вам будет угодно, – морщусь я и успокаиваю сам себя: ребята молодые, в голове гуляет ветер, но ведь они сами по своей воле отправились в действующую армию добровольцами.

Почти у всех влиятельные родители с кучей связей, впереди, после окончания престижного лицея, большие жизненные перспективы и карьерный рост. Но они по велению сердца идут на войну. Скажу больше – их родители одобряют такой шаг.

Взять того же Канкрина, который вроде бы осуждает меня за мои взгляды. Пусть ему исполнился двадцать один год и потому совсем необязательно при поступлении на военную службу запрашивать разрешения у родных, тем не менее начальство лицея решило перестраховаться. По их просьбе юноша написал отцу и получил от того благословение.

Подобная история у каждого из этих ребят, поэтому я обязан, несмотря на их закидоны, превратить их в настоящих боевых офицеров и… вернуть родителям живыми и невредимыми, пусть сейчас и идет война.

Если кто-то из парней погибнет – я себе этого не прощу.

Пока размышляю над столь непростыми вещами, барон как истинный дипломат ловко переводит общую беседу в другое русло.

Начинаем обсуждать обстановку на фронте. У нас пока не так горячо, как под Порт-Артуром, но все сходятся во мнении, что это всего лишь затишье перед бурей. Увы, стратегическая инициатива за противником, и японцы обязательно попрут в нашем направлении.

– Будет большое сражение, – изрекает аксиому Маннергейм.

Замечаю, что ему явно импонирует Канкрин, барон словно видит в этом юноше свое молодое отражение. И пусть между ними не особо большая разница: одному слегка за двадцать, барону нет и сорока. На войне день идет даже не за три по выслуге, а за все десять, а иной и равносилен году.

– Как ваше мнение, господин барон, – мы готовы к этой битве? – интересуется поручик Цирус.

Вопрос одновременно и простой, и сложный. Само собой, на месте никто не сидит, мы тщательно укрепляемся, но игра от обороны к победе не приведет, а для решительной контратаки не хватает ресурсов. Вроде и велика Россия-матушка, а полков, сколько нужно, почему-то нет.

– Благодаря действиям нашего отряда, нам удалось потрепать японцев и скорректировать их планы. У нас появилась короткая передышка. Думаю, мы используем ее по максимуму, – отвечает Маннергейм. – Но расслабляться нельзя. Японцы щедры на неожиданности, а в штабе у них сидят далеко не дураки. Что-то обязательно придумают.

Киваю в подтверждение его слов. Никогда нельзя недооценивать противника и думать, что закидаешь его шапками. В этой войне японцы показали, что могут достойно сражаться, и что совсем необязательно заваливать нас трупами, чтобы добиться прорыва.

Разговор плавно переходит в другую, более практичную плоскость. Начинаем обсуждать «штатку» эскадрона – как выяснилось, в меня настолько поверили, что по сути дали полный карт-бланш.

У меня, конечно, были свои соображения, но одна голова – хорошо, а если таких умных голов несколько…

Общий «котелок» сваривает примерно следующее: эскадрон делим на четыре взвода, причем не абы как, а в зависимости от предназначения.

Первый взвод – собственно, будет выполнять те функции, ради которых и создавалось подразделение, то есть разведка и диверсии в тылу врага. В командиры ставлю того же поручика Каульбарса – молодой, энергичный, а то, что опыта не хватает, так это дело поправимое. Само собой, без пригляда не останется, буду присматривать и учить всему, что умею.

Второй взвод – штурмовики, сюда войдут самые «безбашенные» и физически крепкие. Все-таки штурм есть штурм, нужен определенный склад характера и неимоверная выносливость, чтобы «вывозить» нагрузки.

Прежде чем кого-то включить, обязательно просею бойцов сквозь мелкое сито. Скорее всего, буду брать ребят помоложе, способных пробегать десятки верст при полной боевой выкладке, да еще и с кучей необходимого снаряжения.

Эх… где б мне раздобыть броников… Те кавалерийские кирасы, что я видел – штуки неимоверно тяжелые и громоздкие. Будут больше мешать, чем защищать.

Зарубежная оборонка уже «пилит» броники скрытого ношения, собранные из стальных пластин, но до наших краев доходят разве только упоминания в газетах. Да и то из них следует, что эти спецсредства защиты, в первую очередь, предназначены для всякого рода «випов», вроде премьер-министра Болгарии, которого спас один из опытных образцов.

В общем, кое-какие идеи у меня имеются, но до воплощения в жизнь очень далеко – и без того в башке сразу миллион планов, можно просто порваться.

В комвзвода назначаю Измайлова. И по физическим кондициям в самый раз – я по сравнению с ним кутенок, и здорового авантюризма хоть отбавляй. Вдобавок – умен и впитывает в себя полезную информацию как губка.

Третий взвод – моя огневая и при этом мобильная мощь. Пулеметные тачанки, ракетные установки на конной тяге, в самом, надеюсь, не отдаленном будущем – еще и усовершенствованные минометы.

Рулить им будет корнет Трубецкой. У парня генетика что надо, не одно поколение послужило на славу России. Думаю, и он справится, тем более технически вполне подкован. Думаю, потянет князь, не оплошает.

Четвертый – самое главное для солдата, его хозобеспечение. Боец должен быть одет, обут и накормлен. На плечи взвода ложатся баня, полевая кухня, обмундирование, ремонт техники и прочее в этом духе. Командир – унтер из вольноопределяющихся Трофим Старча. Есть у него хозяйственная жилка.

Универсальные солдаты бывают только в кино, но определенной взаимозаменяемости добиться нужно. Будем учить людей так, чтобы штурмовик на какое-то время мог подменить собой диверсанта, пулеметчика и наоборот. То есть понадобится программа стажировки. Ее я беру на себя.

А еще мне нужен толковый зам, по сути – начштаба эскадрона. Останавливаю выбор на Цирусе.

Вроде всё, с этим разобрались. Наверху обещали не ставить палки в колеса, так что, думаю, «штатку» утвердят.

Напоминает о себе Лонгвинов. Он, оказывается, внук известного коннозаводчика, лошади – его стихия. Определяем его в третий взвод к тачаночникам.

Вольноопределяющийся Романов успел по-учиться в немецкой гимназии.

– Скажите, а вы хорошо знаете язык? – спрашиваю у него.

Романов краснеет.

– Надеюсь, что да. В последний раз, когда были всей семьей на курорте в Баден-Бадене, местные принимали меня за своего.

– Отлично! Тогда у меня к вам будет не приказ, а личная просьба – в свободное время позанимаетесь со мной немецким?

– Обязательно, господин штабс-ротмистр. Правда, простите за нескромность – а зачем он вам?

Ну не буду же я говорить, что через десять лет немецкий станет языком нашего врага. Вряд ли эта реальность полетит по какому-то иному пути, и Россия избежит Первой мировой.

– Изучение иностранных языков помогает развивать мозг.

Романов смотрит на меня с долей удивления. Ну да, верно считал меня каким-то солдафоном.

Канкрин владеет английским. Прошу и его поднатаскать меня. Та гремучая смесь из будущего, которую я выдаю за американский диалект, еще не в ходу. Нужно быть аутентичным.

Расходимся довольные друг другом. Во всяком случае, так кажется мне.

Следующий день проходит обыденно и буднично, я провожу что-то вроде тестирования солдат и по результатам определяю в подходящий взвод.

Больше всего проблем с лихом одноглазым. Такого брать в разведку или на штурм – стрёмно, даже если принять все необходимые меры без-опасности…

Затем вижу, как ловко и непринужденно он в одиночку ворочает тяжеленный «гочкис» и явно способен палить из него, как из «ручника». А ведь это талант! Сдается, боец нашел свое призвание.

Решено!

– Будешь служить во втором штурмовом взводе пулеметчиком. И гляди за техникой в оба, то есть во весь глаз, – поправляюсь я.

Попутно даю задание взявшему над ним шефство унтеру Ипполитову.

– Поднатаскай бойца в русском, а то порой не сразу и поймешь, что говорит на своем. В бою каждая секунда на вес золота.

– Слушаюсь, – козыряет унтер.

Вечером принимаю царский подарок от Маннергейма. Каким-то чудом барону удается раздобыть датский ручной пулемет Мадсена, по сути, первый по-настоящему ручной пулемет с коробчатым магазином сверху и сбоку от ствольной коробки.

– Ахренеть! – не могу сдержать радостный возглас и сразу же выпаливаю: – А еще есть?

Барон смеется.

– Увы. Там, где я его достал – больше нет. Но если появятся – постараюсь заграбастать раньше, чем доберутся другие.

По лицу барона вижу – рыбные места он выдавать не собирается, хотя мы вместе совсем еще недавно воевали, причем довольно-таки неплохо.

У Жалдырина и Буденного при виде чудо-агрегата текут слюнки.

Смеюсь.

– Нет, ребята… Не обижайтесь, но игрушка не для вас. Ручной пулемет пойдет в штурмовой взвод. Там ему самое место. Но, прежде чем вручить его штурмам, вы должны освоить его сами, изучить матчасть и техническое устройство, а потом поработаете в качестве инструкторов.