Подьячий Разбойного приказа

* * *

Переправившись на бревенчатом пароме через реку, мы, я с моим гаремом, нашли постоялый двор поспокойнее, девчонки заселились, а я отправился вверх по холму, в Кремль, к воеводе.

Ну, не к нему самому, кто я такой, чтобы меня сам воевода принимал, но зарегистрироваться в местном отделении Сибирского Приказа, раз уж я собираюсь здесь поселиться, я должен.

В приказной избе — которая выглядела не как избушка, а как солидный высокий терем — меня внесли в толстую книгу, как «английского дворянина Варфоломея Ивановича Кравуча с женщиной и девушками». Почему я вдруг стал Варфоломеем — я уже говорил, «дворянин» — потому что «боярином», сиречь, лордом мне не стать, и список их ограничен, и не бродят они практически в одиночку, да и доступа к Источнику у меня нет. «Женщина» — это тетя Анфия, а девушек у меня целых три. Вообще-то четыре, но попытку вписать в список бесовку я даже представлять не хочу. Уверен, что где-нибудь в городе, под видом скромного гончара или стрельца, найдется судный дьяк…

По легенде «женщина и девушки» — вдова с дочками, которая является моим партнером… да не таким, о чем вы только думаете, извращенцы! Вдова, естественно, русская, среди множества талантов тети Анфии знание английского языка все же не значится. Да и остальные девчонки им не владеют. Так что я — английский дворянин, а тетя Анфия — вдова купца с дочками. Мы с ней якобы заключили договор — она мне обеспечивает быт, еду, постель, одежду, а я за это ее защищаю в дороге до Мангазеи и дальше. Вполне достойное занятие для бедного дворянина, который хочет исследовать возможные торговые пути на север и восток. Здешние русские, как и англичане, не видят ничего плохого в том, что дворянин займется торговлей. Правда, есть риск, что мангазейские купцы могут увидеть во мне конкурента и потихоньку закопать под елкой… Благо, елок здесь много, половину Англии закопать можно, никто и не найдет. Поэтому я, чтобы не выглядеть этим самым конкурентом, заинтересован не мехами — основным товаром Мангазеи — не сибирскими серебром и золотом, не уральскими самоцветами, не «рыбьим зубом», сиречь, моржовыми клыками, не рыбой, не кожей, не железом… да, разнообразен торговый оборот Мангазеи, разнообразен…

Я — охотник за слоновой костью.

Да, звучит как бред, но, при необходимости, я могу подробно обосновать наличие слонов в окрестностях Мангазеи. Пересказать рассказы неких путешественников, привозивших откуда-то отсюда слоновую кость, и даже показать фигурку сонного Будды, которую, якобы, вырезали из кости сибирских слонов. Собственно, фигурка, купленная на рынке в Хлынове, мне идею и подкинула. Плюс — хотя никто и никогда не слышал о слонах в Сибири, но я-то, как человек из будущего, точно помню, что в Сибири добывали мамонтовую кость. Где это происходило я, конечно, не помню, может, и вправду рядом с Мангазеей, а может — в тысячах километрах от нее. Сибирь, она большая… Но, если кость копали в наше время — могли копать и в семнадцатом веке, местные жители. И слухи о «подземных слонах» могли ходить. Могли. Что, в случае если кто-то захочет мою легенду перепроверить — лишний раз ее подтвердит.

А мне просто нужен обоснуй, какого лешего я брожу по лесу в окрестностях города. Где-то же здесь спрятан Источник Осетровских.

Но это потом. Для начала мне нужна база. Съемный домик, в котором я буду жить со всей своей девчоночьей толпой. Вот я, за серебряную монету, подрядил местного ярыжку провести меня по городу, показать где здесь и что, и заодно — помочь найти съемный дом. Что, как мне рассказал ярыга Влас — задача нетривиальная. Население города растет чуть быстрее, чем успевают строить, пусть даже русские мастера с топором в руках готовы хоть церковь за один день построить.

— Красавчик, заходи к нам!

Я даже вздрогнул. Мы с ярыгой проходили мимо порта, где кряжистые мужики с гиканьем катили бочки, то ли с вином, то ли с медом, то ли с беличьими шкурами. Ну а что должно быть в каждом порту, пусть даже он на реке, посреди Сибири и вообще за Полярным кругом? Правильно, кабаки и доступные женщины. За кабаками дело не стало, их здесь много, от вполне русских, до английских пивнушек-пабов. И, как я вижу сейчас, доступные женщины тут тоже присутствуют.

Вдоль стены портовой бани — англичане, может, к баням и не привыкли, но англичан здесь, процентов десять остальные-то русские — стояли несколько девиц. Из тех девиц, которых «девушками» можно назвать только с большой-пребольшой натяжкой.

Кокошники на головах, косы на груди, расшитые сарафаны, длинные распахнутые шубки — и при этом накрашенные лица, аж глаза режет. Девушки на Руси вполне себе знакомы с косметикой, брови, губы, ресницы и щеки красят, но умеренно, здесь же… Лица белые, как у японских гейш, на щеках — красные круги, глаза обведены черным, губы красные, как у вампирш… Это что, кому-то нравится?!

— Нравлюсь? — подмигнула одна из девиц, и, чуть повернувшись боком, выставила в боковой разрез сарафана — от края подола почти до пояса — длинную, стройную и, надо признать, красивую ножку в красном сапожке на высоком каблучке.

Девица, кстати, очень даже и ничего…

Тут я вздрогнул, и рванул вперед, под звонкий смех девиц. Нет, не подумайте ничего такого, я вовсе не их испугался — чего мне их боятся, у меня девушки уже были. Две — просто… Помните, монаха из Буянского монастыря, того, что предсказал мне, что я найду любовь там, где не ожидаю? Воот… Знаете, я как-то не ожидаю найти любовь сред припортовых девиц и отсюда следует вывод, который меня, собственно, и напугал…

— Нет, вы только посмотрите! — ярыга, поспешавший за мной, всплеснул руками, — Ну как же это?! Опять!

Я проследил за его взглядом. Церковь. Вернее, церкви — две, стоят на двух невысоких холмах. Деревянные, светлые, с высокими шатрами — купола здесь в моду не вошли — по высоте одинаковые… хотя, та, что справа, вроде бы, чуть повыше будет. Совсем чуть-чуть.

— Осетровский храм опять выше! — продолжал причитать ярыга.

Стоп. Что значит «опять выше»? Он что, регулярно высоту меняет?