Эффект бабочки в СССР

Глава 12, в которой вертолёты поднимаются в воздух

- В Кабул мне вас отправить нечем, - комендант лениво чесал пузо под расстегнутым кителем. - Но могу предложить Кундуз. Борт пойдет до базы Триста сорокового рембатальона. А оттуда уже будет транспорт до самого Кабула. Это я вам гарантирую.

И снова почесал пузо. От этого свинтуса в погонах воняло потом, дрянными сигаретами и спиртным. Форма на нем была грязной и неопрятной. По сравнению с лихими погранцами и даже с "молчи-молчи" Валеевым он выглядел жалкой пародией на советского воина.

Чисто географически Кундуз находился ближе к Кабулу, это да. Погранцы делали страшные глаза, имея в виду, что комендант гонит - и я был с ними полностью согласен. Возникало стойкое чувство, что этот тип просто хочет от меня избавиться.

- Решено! Отправим вас сегодня же. Там звено "восьмерок " как раз в Кундуз летит из Московского, сейчас порешаем... - он схватил телефон и принялся что-то решать.

Гумар и Даликатный переглядывались. Им очень не понравилось это "вас". Я так понял - они и не надеялись, что это комендант так демонстрирует уважение к советской прессе. Старшины нервничали - им хотелось вернуться в Термез, к своим соратникам, у них, в конце концов, были служебные обязанности! А вместо охраны государственных границ приходилось мотаться по Афганистану, опекая невезучего журналиста.

- Всё! Заберет вас Кандауров! Поругался сначала, но потом согласился. Вы ему только с погрузкой-разгрузкой помогите, они вроде как медикаменты в Кундуз везут. В общем - дело там у них, - он хлопнул трубкой по телефону. - Можете быть свободны!

- Тащ подполковник! - подкинулись пограничники. - А нам в Термез...

- Какой Термез, граница? Где я вам для товарища журналиста сопровождающих найду? Вы его "вездеход" видели? Не видели! Потому что не положено! Нет у меня свободных людей! А с Давыдовым я свяжусь, не переживайте, никто вас за самоволку в дисбат не отправит... Есть у вас дисбаты, в этих ваших пограничьях? - этот упырь просто встал - и пошел прочь из кабинета, напевая под нос: - У границы тучи ходят хмуро...

- Пачвара, - сказал Гумар. - Каб цябе чэрци зъели!

- Что? - обернулся в дверях комендант.

- Ничего-ничего, тащ подполковник. Говорю - на аэродром надо ехать, пока без нас не улетели!

Комендант подозрительно смотрел на нас, потом дождался, пока мы покинем его берлогу, и еще долго сверлил наши спины взглядом.

***

- Мужики, простите, а? Это ж я не специально... - развел руками я уже на улице.

- Да ладно, Белозор, чего ты? - хлопнул меня по плечу Даликатный. - Слетаем до Кундуза, отчего не слетать? Да и посмотреть интересно, что с тобой дальше будет... Ты этот, как его.. Иона!

Иона - это было словечко из книжки "Отважные мореплаватели" Редъярда Киплинга. Я всё никак не мог привыкнуть, что тут, в этом времени даже пограничный старшина родом из глухой Полесской деревни легко мог оказаться более начитанным и эрудированным парнем, чем, к примеру, начальник отдела райисполкома в моём обожаемом будущем. Может, ну его в дупу, такое будущее? Может, не зря я тут копья ломаю в схватках с ветряными мельницами?

Наш водитель на УАЗике даже не удивился, когда оказалось, что он теперь повезет нас троих на аэродром. Даже решил сделать нам небольшую экскурсию - прокатил по самому центру, в прямой видимости от той самой Голубой Мечети, вспугнув шумом двигателя огромную стаю белоснежных голубей.

Я достал из рюкзака шемах и намотал его на шею - она уже зудела, обгорелая. Уши - тоже.

Добыть чего-нибудь типа пантенола? В Союзе вообще продавали пантенол? Линимент бальзамический, который Вишневского - хоть жопой жри, а вот пантенол... Полтора года тут живу - ни разу на глаза не попадался. Ранки тут брутально клеем БФ замазывают или подорожник прикладывают... А ожоги - мажут сметаной. Хорош я буду с ушами в сметане...

- Сметану тут продают? - спросил я.

- Чего? - удивились старшины. - Проголодался?

- Уши! - сказал я.

- Обгорели всё-таки? Так это! Вишневский! Вот приедем - сходишь в медсанчасть, тебе вишневским намажут... А сейчас - терпи казак, атаманом будешь! - легкомысленно отмахнулся Гумар.

- Что - опять Вишневский? И ожоги тоже? - закатил глаза я.

Ну, на самом деле - какой из меня атаман? Атаман Обгорелое Ухо?

- Намотай вон свою паранджу, чтобы ситуацию не усугублять, не подставляй свои ухи солнцу, - Даликатный так и сказал - "ухи".

- Крэмом надо намазат! - заявил водитель, делая резкий поворот на узенькой улочке. - С алоей. И головной убор надо носит.

Какой у нас, однако, мудрый шофер попался! И чего он баранку крутит, а не в университете преподает? Хотя... Может, он как те таксисты - для души водитель или по необходимости? А по жизни этот властелин карданного вала и механической коробки передач - кандидат наук?

- Вы случаем не кандидат наук? - спросил я.

- Аспирант... Был. Таджикский государственный унивэрситэт! - ответил водитель. - Нэ доучился.

Вопросы у меня отпали. Тут у человека, может, целая драма, а я со своими ухами... Ушами.

***

На аэродроме Мазари-Шарифа было тесно от вертолетов. По крайней мере, я столько Ми-8 в одном месте никогда до этого не видал - скорее всего, какая-то авиачасть меняла место дислокации. Взгляд искал хищные, крокодильи силуэты Ми-24 - и не находил. Похоже, пока что они были в дефиците...

Водитель-аспирант на поле нас не повез - высадил у каких-то палаток, бибикнул и укатил. Тоже мне - интеллигенция! Мог бы и до свидания сказать.

Гумар, не церемонясь, дернул за рукав какого-то пробегающего мимо сержанта:

- Мы ищем капитана Кандаурова, он должен вот-вот вылетать на Кундуз...

Служивый вытаращился на двух пограничников-старшин, потом мазнул удивленным взглядом по мне, пытаясь распознать - что я за черт такой, и при чем тут бронежилет и палестинка.

- Кандауров... Это летчик? Так вон он! - сержант ткнул пальцем в какие-то фигуры у наливных машин. - Саныча распекает. Зря!

Там явно происходил бенефис Кузькиной матери. Поджарый, чернявый офицер в лётной форме заковыристо материл техников, предлагая им совершить акт самопознания с такой же скоростью, как они заправляют винтокрылые машины.

- С утра ждут, слышали! Там люди погибают, соображаете?

- Так оно того... По очереди! Через раз работает, как я наливайку-то...

- Я щас тебя и через раз и через два, слышишь, говнюк!!!

Это "говнюк" прозвучало из его уст особенно оскорбительно. Техник - взрослый, тертый жизнью мужик- явно обиделся. Только что он терпел страшные ругательства, словесные обороты которых предполагали противоестественные половые связи с разнообразными живыми организмами в местах для этого не приспособленных, но вот "говнюк" - это для него, видимо, было слишком.

- Знаешь что, капитан? Иди в сраку! - сказал он, раздосадованно бросил на землю какую-то ветошь и пошел прочь.

- Саныч, Саныч, ты чего? - за ним кинулись двое ребят помоложе, тоже - техники.

- А-а-р-р-р-р!!! - в ярости летчик сжал кулаки и зарычал сквозь зубы, но тут его глаза увидели тройку новых персонажей: меня и пограничников. - О! А вы что за птицы?

- Старшина Гумар!

- Старшина Даликатный!

- Герман Белозор, спецкор "Комсомолки". Вы - Кандауров? Мы вроде как с вами в Кундуз летим.

Капитан смерил нас оценивающим свирепым взглядом:

- Ща-а-ас полетим. Кто-то из вас водит грузовик?

- Я-а-а? - мой голос подпустил петуха, но память настаивала - Белозор служил водителем и с грузовиком справиться обязан.

- Садись за руль, а мы со шлангами разберемся! - скомандовал Кандауров. - Мне нужно звено заправить, кровь из носу! Вопрос жизни и смерти, понимаете?

- Ну, раз жизни и смерти... - переглянулись погранцы.

Гумар уцепился за какие-то скобы на цистерне, Кандауров и Даликатный нашли себе места на подножках кабины автомобиля. Мне понадобилось что-то около двадцати секунд, чтобы приноровиться к незнакомой машине, а потом грузовик тронулся с места. Заглядывая в окошко, летчик командовал, куда мне рулить, чтобы добраться до его звена.

Маневрировать между рядами Ми-восьмых, даже учитывая положенное расстояние, было страшновато. Я в принципе никогда не водил грузовик - ни в этой жизни, ни в будущей. А Белозор - водил, да. Это и спасало.

- Вон к тем индейцам, что руками машут!

"Индейцы" - несколько потных и шустрых загорелых молодых мужчин, неуловимо похожих на Кандаурова, встречали нас с очевидной радостью.

- Боекомплект загрузили, топливо осталось... Давайте, давайте!

Я подгонял машину к каждому из четырех Ми-8 по очереди, а пограничники и вертолетчики громыхали железяками, кажется - стучали кувалдами или ломами, что-то булькало и завывало - в общем, проблемы с наливным механизмом их особенно не смущали. Когда многосотлитровые баки очередной вертушки наполнялись до отказа, я ехал дальше.

Понять, в чем была такая невероятная спешка, было несложно. Они перекрикивались, матерились и поторапливали друг друга, поминая каких-то ребят, которым эвакуация нужна не просто сейчас, а уже на пару часов назад. Именно поэтому Кандаурову было категорически наплевать на последствия своего самоуправства.

Где-то в районе затылка у меня сидела мысль о том, что если меня решат обвинить в угоне военного автомобиля, то никакой "вездеход" не поможет, но общий лихой настрой заставлял крутить баранку и нажимать на педали со злодейской улыбкой на лице. Я заразился от этих "индейцев" их уверенностью и куражом и тоже хотел выручить неведомых ребят. Они ведь - наши! И они - ждут!

- Отгоняй его к черту и дуй сюда! - заорал капитан, спрыгнул с подножки и побежал к одной из "восьмерок".

Пограничники - за ним. Мне ничего не осталось, как откатить наливную машину туда, где она не могла помешать взлету вертолетов, подхватить рюкзак и огромными прыжками помчаться к машине Кандаурова. Старшины уже устраивались там, в десантном отсеке Ми-8, и Даликатный протянул мне руку:

- Давай, Белозор, пока они тут не очухались. Натворили мы дел...

Звено из четырех МИ-8Т поднималось в воздух, производя адский шум и подняв настоящую песчаную бурю. По аэродрому к нам кто-то бежал, судя по блеску погон - в чинах немалых, но вертолетчики свой выбор сделали. Что они там и кому доказывали, матерясь в шлемофоны - это мне было неведомо. В какой блудняк мы вписались - тоже оставалось тайной.

Удивляло и поведение моих ангелов-хранителей: Даликатный осваивал АГС, который располагался аккурат в дверном проеме, Гумар раздобыл РПК и цеплял его на шкворневую установку у одного из смотровых окон. Рядом с ним лежал гильзосборник, ногой старшина пододвинул к себе ящик с боеприпасами. У них не возникало и тени сомнения в адекватности происходящего, и мне, как человеку гражданскому, оставалось только принять окружающий дурдом за норму.

Я сделал несколько снимков и сунулся было в кабину - но мне навстречу выглянул борттехник. Вот уж точно - индеец: высокий, тощий, с ястребиным носом, дочерна загорелый, в неуставной майке-алкашке... На Гойко Митича похож.

- Так, мужики, мы должны забрать наших пацанов. Вариантов нет - их там прижали, а начальство высокое рожи крутит – мол, нет там никаких подразделений Советской Армии... Скорее всего - мы все под трибунал пойдем. Или висюльки на грудь получим. Как повезет, - с нотками фатализма поведал этот могиканин. - Если что - можете говорить, что мы вас заставили, угрожали оружием...