Вторжение в Ойкумену

— Мне скучно, — прервала его размышления Тоня.

Ужин ещё не подали, поэтому девушка действительно скучала, поглядывая в окно.

— Что делать, Фауст? Таков вам положен предел, его ж никто не преступает. Вся тварь разумная скучает: иной от лени, тот от дел; кто верит, кто утратил веру; тот насладиться не успел, тот насладился через меру, и всяк зевает да живёт — и всех вас гроб, зевая, ждёт. Зевай и ты, — моментально отреагировал Роберт.

Что его заставило вспомнить знаменитую «Сцену из Фауста», Замойский не знал. Возможно, музыкой, то бишь обстановкой навеяло.

— Ха. Ха, — таким же скучным голосом, произнесла Тоня. — Пушкин. Ты бы ещё прочёл: зима, крестьянин, торжествуя и так далее. Даже Влад оригинальнее. Он девушек охмуряет, читая им, Есенина. Причём, паскудник, выдаёт за свои. И ладно бы, только местные в это верили. А то ведь и Светка с Леркой уши развешивают.

— А мне стихи понравились, — внезапно раздался над их ушами чей-то женский голос, говоривший с явным западносклавинским шипящим акцентом.

На один из свободных стульев, стоявших за их столом, приземлилась обладательница этого голоса — такая же рыжая, как и Тоня, зеленоглазая, с острым носиком и бледным, веснушчатым лицом. Что же до фигуры, то тут Антонине оставалось только позеленеть от злости, ибо на фоне статной красавицы с высокой грудью, и гибким станом она просто потерялась.

— Вы не против? — также пришёптывая, спросила девушка.

Тоня только и хотела сказать, что сначала надо спрашивать, а лишь потом задницу пристраивать. Но было поздно. Роберт уже рассыпался в комплиментах, говоря, что она ничуть их не потеснит, и даже дёрнулся заказать и ей ужин, но девушка остановила порыв, сообщив, что тоже ждёт, когда подадут её блюдо, и скучает.

— Элигия Целеская, можно просто Эля, — представилась она. — Странствующий маг.

Странствующие маги, они же барды, были достаточно редкой специализацией в магической науке. Основные их навыки соответствовали магам-теоретикам, кроме телекинетики, чем они и пользовались, не сидя на одном месте, в отличие от коллег. Скитались по миру, собирали крупицы знания, то здесь, то там. Говорят, что они изобретали новые заклинания, но редко. Странная это была специализация, и как уже было сказано, очень редкой. К примеру, из Киммерийского университета, за все годы его существования, вышло всего четыре мага такой профессии. По одному в столетие.

Но ещё более удивительным было встретить барда вот так запросто, в ресторане гостиницы приморского города. Пусть и древнего, с насыщенной магической историей, да и доктор Фортунус, опять же… Но барды предпочитали пирамиды Тамерии, или аналогичные строения в Терранове. Опять же Лебанонская пустыня таила в своих песках немало загадок.

— Отцам-инквизиторам будешь рассказывать, что ты бард, — лениво ей сообщила Тоня, которой девушка не понравилась сразу, а ещё выбесило то, как Роберт перед ней стелиться. — А я вижу, что ты чернокнижница, как и я.

— Тише, — зашипела на неё Элигия, причём с её акцентом получилось, что вроде «тиш-ш-ш-ш-ш-ше». — С ума сошла орать во весь голос, о нашей специализации? Сейчас не времена доктора Фортунуса, в тюрьму никто не потащит, но из города выставят, мяу сказать не успеешь. Не любят нас мещане.

— Почему? — удивился Роберт, кстати, он так и не понял, как Антонина определила коллегу.

— А характер у нас поганенький, — с улыбкой сообщила Целеская. — И скрытные мы. Вот как я, например. Нет бы, подойти к вам, и честно сказать, так и так, я маг… известной вам специализации, и знаю, что вы ученики шелта. Вы меня заинтересовали тем, что раньше духи стихий никогда не обучали магов, ну, моей специализации. Вот мне и стало интересно, что вы делайте в Вексельмюнде. Уж не ищете ли портал?

— Какой портал? — спина Роберта покрылась холодным потом, да и Тоня, заинтересовавшись, пододвинулась ближе.

— Тот самый, который искал предок, пан Чешковский, известный, как доктор Фортунус, — сказала Элигия Целеская, и её зелёные глаза сверкнули огнём. — Между нашим миром, и тем, откуда прибыла Алурия.