Константин Киба. Сборник

Дожидаюсь, когда его сердце начинает выбивать нужный мне ритм, смотрю ему в глаза, улыбаюсь. Ага, а вот и знакомый блеск страха. Часто адреналин в крови затмевает страх, поэтому нужно слегка успокоить своего… подопечного.

Молча втыкаю зубочистку в его руку, чуть выше запястья. Еще одну во вторую руку. Потом в обе ноги. Это непросто. Палочки хрупкие и каждая вторая ломается. Закидываю ему голову. Так, до этого нерва я точно не дотянусь такими инструментами. Ладно, и так сойдет.

Смотрю в глаза старику.

— Послушай меня внимательно. Ты должен четко осознавать, что мне нужно. Отвечай глазами. Да — вверх-вниз. Нет — вправо-влево. Ясно?

Старик не «отвечает».

— Хорошо. Тогда слушай еще. Я не буду тебя пытать. И убивать не буду. Я сделаю так, что твой труп найдут утром повешенным на люстре. Ты станешь самоубийцей.

Во имя темной души Шиилы. И это не сработало? Либо я просчитался с пониманием моральных принципов Джунсиначи, что для них самоубийство, скорее всего, страшный позор. Либо, крыса оказалась крупнее, чем я думал. И старик вообще не имеет никакого отношения к этому клану.

— Ты кто такой?

Глаза старика становятся непроницаемы. Он полностью берет себя под контроль. Впечатляет.

За дверью слышится приближающее сердцебиение. Я смотрю в глаза старику, прикладываю палец к улыбающимся губам. Он и так не сможет издать ни звука.

Вижу, как загораются его глаза.

Тревога колет в мой мозг.

Кишечник старика бурлит и…

Бр-р-р-р!

Необычайно громкий звук выпускаемого испорченного воздуха услышали, наверное, на все крыло. И ведь не сразу поймешь, что такие звуки можно издавать естественным путем.

Я напрягаюсь, как струна.

Пройдет мимо? Ну же… Ничего особенного тут не произошло.

Тень за дверью замирает…

Гниль подземная! Да чтоб тебя.

Оглядываюсь, соображая, куда можно спрятаться. И понимаю, что некуда. Окон нет, дверь одна. Из интерьера кроме маленькой тумбы и матраса на полу ничего больше нет. Даже к стене не успею прижаться. Тем более бесшумно. Прикинуться лунатиком? Гиблая идея — слишком далеко я зашел. И сразу же набегут слуги и увидят, что я сделал со стариком. Одеяло слишком маленькое — не спрятаться.

Недолго думая, я ложусь на матрас, залажу под одеяло, стараясь не принюхиваться, обнимаю старика, кладу его руку себе на голову, прижимаюсь щекой к его волосатой груди, сладко улыбаюсь. Что ж, при определенном исходе, это может немного усложнить мне жизнь и попортить репутацию, но…

Дверь открывается медленно и почти бесшумно. В щель точно кто-то смотрит. Долго так смотрит, пристально. Я издаю звуки сладкого сна. Старик из всех сил мотает зрачками, но тень этого, похоже, не замечает.

Дверь закрывается…

Дожидаюсь, когда тень уйдет.

Я встаю, отстраняюсь от старика. Морщусь, стряхиваю с себя несуществующую грязь. Должен признать, прятаться в канализация и то поприятнее.

— Что ж, привлечь внимание таким образом было умно. Признаю, в моем опыте подобного еще не случалось. И мне это не понравилось. Так что, — хищно улыбаюсь. — Я говорил, что не люблю пытки? Но иногда… иного выбора просто нет. И поверь мне, даже ты не знаешь, что такое истинное страдание.

Хидан Мацуо — мальчишка, возомнивший себя тем, кто может смотреть на меня свысока. Тем, кто может давать мне советы и делиться дешевой мудростью. Этот фанатик чести и достоинства будет обязан мне этой честью и достоинством. И расплатится со мной по всем счетам.

Его слабость станет моим козырем…

Я достаю из трусов все зубочистки, которые у меня есть. И больше не улыбаюсь. Бывают в жизни моменты, когда улыбки неуместны.