Изыди, Гоголь!

Глава 13. Пес под окном

Закончив украшать пол своей кровью, я разгибаюсь и оглядываю проделанную работу.

Алая печать призыва пяти метров в диаметре. На ключевых сигилах снаружи контура стоят восковые свечи. Когда они загорятся, сигилы замкнут круг печати, и призванная нечисть попадет в ловушку.

Будь я один, то обошелся бы без защитных мер. Но со мной мать моей невесты, а рисковать ее жизнью будет немного некрасиво.

Для проведения ритуала мне расчистили подсобное помещение для слуг где-то в подвале. Сперва меня хотели отправить во двор, но конкретно для этого ритуала нужна полная темнота.

Помимо нас с Агатой в комнате находятся Влада, личная служанка моей невесты, и двое детин из числа родовой гвардии для охраны госпожи Зимины.

-- Вам точно не нужен отдых? -- интересуется Агата.

Она с беспокойством следит за тем, как на моей ладони заживает последний порез от ножа. Я в ответ только подмигиваю, а затем возвращаю оружие одному из гвардейцев.

Вряд ли Зимина переживает из симпатии ко мне. Скорее, беспокоится, что я ослабну и не смогу вернуть ей дочь. И на то есть объективные причины.

Обычно натуральные, то есть нарисованные подручными средствами магические печати не требуют для своего создания твоей крови. Но мне приходится ее использовать, чтобы снизить траты маны до минимума.

Вместо маны печати на крови питаются твоей жизнью. Буквально твоими годами. Поэтому Магия Крови, по крайне мере, в моем мире довольно непопулярная Школа.

Можно, конечно, собственную кровь заменить чужой. Но это уже жертвоприношения, за которые Орден гонял, распинал и наваливал за обе щеки. Так что, на мой взгляд, самое эффективное решениее проблем Магии Крови -- это бессмертие.

Бессмертие вообще решает почти все проблемы.

Ключевое слово -- почти.

Я неглядя протягиваю руку. Агата послушно передает клетку. За железными прутьями топчется черный петух.

-- Таких даже на черном рынке не достать, -- замечает рыжая бестия. -- Мне пришлось вспомнить знакомых, которых я давно пыталась забыть...

Взгляд женщины меркнет, она обнимает себя руками. На изящной, как терновая лоза, фигуре идеально сидит черно-красное платье. На открытые плечи лавой спускается копна рыжих волос, а из выреза на бедре выглядывает стройная ножка.

Но, несмотря на любовь к откровенному стилю, в этот момент Агата кажется маленькой беззащитной девочкой.

Какое же прошлое объединяет их с Маргаритой?

-- Не забывайте, ради кого вы это делаете.

Агата поднимает на меня удивленный взгляд. Выпрямив спину, она возвращает себе привычную горделиво-холодную стать. И благодарно кивает мне.

Я подхожу к краю магической печати и открываю клетку. Птица не спешит на свободу.

При виде меня она забивается в угол клетки. Приходится вытряхнуть ее и пинком отправить в центр круга.

Это отчасти забавно, если знать, что местные маги целовали бы этого петуха под хвост, только бы он не протянул крылашки раньше положенного.

Все-таки черные петухи в обоих мирах считаются защитниками от нечистой силы. Выражаясь по-местному, сигнализация. Потому черные петухи частые гости на тех ритуалах, где магам нужна защита от того, к чему они обращаются.

Но не в моем случае.

Я оборачиваюсь к непрошенным зрителям и говорю:

-- Еще не поздно уйти.

Агата лишь упрямо вздергивает подбородок. Служанка, ясное дело, без приказа никуда не уйдет. А гвардейцы…

Они, кажется, и рады бы, но между неизвестными чудищами и гневом своего начальника бойцы выбирают первое.

К слову, Ледовикин с патриархом Зиминых сейчас контролируют поисковые группы и разрабатывают планы вызволения моей невесты.

Агата же, хоть и не уступает тому же Ледовикину в чистой магической силе, ни в первом, ни во втором деле не смыслит. Но быть полезной хочет. Вот и напросилась ко мне в помощницы.

Если честно, мне эта девица тоже даром не сдалась. Так теперь еще и за ее безопасность отвечать. Потому что данный ритуал призыва требует еще и заклинания подчинения призванной нечисти. А на него у меня маны точно не хватит.

Я устало вздыхаю:

-- Советую подойти ближе, -- и маню Агату пальцем.

-- Так? -- она делает ко мне шаг.

-- Ближе.

Совершенная по своей форме и размеру грудь Агаты почти касается моей руки.

-- Так?

Аристократка вызывающе вздергивает бровь.

Рыжая бестия наверняка играет на зрителей. Служанка вряд ли, но гвардейцы точно доложат о странном интересе госпожи своему начальнику. А тот патриарху.

И это чтобы просто пощекотать нервы блудливого мужа ревностью. Во время похищения их дочери.

Интриганская порода аристократов налицо.

Как же меня раздражает смертная моль. С другой стороны, без нее жизнь будет совсем пресной.

-- Пойдет, -- хмыкаю я и щелкаю пальцами.

Свет тотчас тухнет. Петух заводит свою противную песню. Печать призыва резонирует с его голосом, и тот обретает вибрирующее эхо.

Не проходит и минуты, как на зов откликаются.

В кромешной темноте раздается зловещее рычание. Петух тут же затыкается, но это не спасает его. Миг -- и комнату заполняют хруст костей и чавканье звериных пастей.

Вздрогнувшая Агата льнет к моей руке, без стеснения прижимается мягкой, но упругой грудью.

Женщин всегда пугает неизвестность. Но стоит Агате ощутить мое присутствие, услышать мой успокаивающий шепот, как ее частое дыхание выравнивается, а тело расслабляется.

Нас окружает самая обычная темнота, так что для меня происходящее как на ладони. И когда наступает момент, я произношу:

-- Narae.

Четыре свечи на ключевых сигилах и еще с десяток в углах комнаты разом вспыхивают. Комната освещается для обычных глаз. Агата завороженно следит за рисунком печати.

Оживший кровавый контур расползается и замыкает круг, точно укусившая себя за хвост змея. Сразу за этим оказавшися в ловушке темные твари взрываются пронзительным воем.

Агата, все еще прижимающая ко мне, вздрагивает. Служанка жмется к стене, гвардейцы вскидывают пистолеты.

-- Госпожа, вам стоит отойти, -- произносит один из бойцов, держа нечисть на прицеле.

Две рычащие борзые по метру в холке. Черная шерсть будто сотканая из тьмы, постоянно редеет, растворяясь в воздухе, и отрастает вновь. Глаза горят фиолетовым пламенем, осклабившиеся пасти усеяны черными матовыми клыками, которые облизывают пурпурные языки.

О недавнем существовании петушка напоминают только черные перышки на полу.

-- Они опасны? -- спрашивает Агата и крепче сжимает мою руку.

Я бросаю взгляд на аристократку. Опомнившись, она отпускает меня и делает шаг назад, принимая подобающий замужней женщине вид.

С улыбкой на лице я говорю:

-- Очень, -- и шагаю к печати.

Нечисть все рычит, сует носы, обнюхивает границы. Бесполезно, барьер им не пройти. Чего не скажешь обо мне.

Живая Тьма постоянно что-то нашептывает. Постоянно пытается сбить с толку, вывести на эмоции и дать ей в волю порезвиться. Так каковы шансы, что твари из Тьмы, ее кровные детишки, не попытаются прикончить тебя, чтобы освободить свою матушку?

При виде меня псы лаят, пятятся и пригибаются. Рычат, скалятся. Готовятся к броску. И я не заставляю себя ждать.

Шаг внутрь печати. Борзые срываются в прыжке.

-- Осторожно! -- кричит Агата.

Шаг в сторону, и первый пес врезается головой в барьер. Второму же удается сбить меня с ног.

Я не успеваю опомниться, как первая псина уже запрыгивает на мою грудь. Прижимает своим весом к холодному каменному полу. Вонючая клыкастая пасть нависает в опасной близости от моего носа.

Жаль, что его длину не исправить так просто.

Я вытягиваю руку. В ладони материализуется гримуар.

-- Сидеть, -- раздается знакомый механический голос.

Обе рычащие твари осторожно принюхиваются к гримуару в моей руке. Затем ко мне.

Наконец псины спрыгивает с моей груди и послушно садятся по бокам. Языки на выкате, хвосты нетерпеливо виляют.

Глянув на экран гримуара, я говорю:

-- Лили, умничка моя, спасибо! Так и знал, что ты поможешь. Все, обнял, прижал!

-- Мое имя не…

Гримуар в моей руке растворяется. Гончие Тьмы, так зовутся эти твари, продолжают сидеть на месте. Длинные уши прижаты к голове, хвосты виляют, горящие потусторонним пламенем глазки жалобно смотрят снизу-вверх.

Я раскидываю руки и вздыхаю:

-- Ладно, псины, давайте сюда.

Грозные чудища, рожденные первобытной Тьмой, с радостным скулежом напрыгивают на меня и принимаются слюнявить мою маску. Скорее всего, дело было в ней.

Мой вариант зачарования отвода глаз отводит не только взгляд, но и любую попытку четко воспринять мою внешность, включая голос и запах.

Вот Гончим и пришлось хорошенько принюхаться. Но хозяина во мне они все-таки признали.

-- Фу, гадость. Хватит уже!

Отбиваясь от щенячьих нежностей, я поднимаюсь на ноги. Одна аристократка и трое ее слуг круглыми глазами следят за грозной нечистью, которая теперь радостно лает и нарезает вокруг меня круги.

Я требовательно вытягиваю руку.

-- Кровь.

Влада, личная служанка моей невесты, мешкает.

-- Не бойся не укусят, -- на моем лице проскальзывает улыбка. -- Хотя за себя не ручаюсь.

Вскинув подбородок, девушка решительно подходит к границе печати и передает мне бумажный сверток.

Я опускаюсь на одно колено и разворачиваю бумагу. Внутри оказывается еще одна бумажка, только белая и мягкая, со следами менструальной крови.

-- След, -- приказываю я.

Гончие поочередно суют в бумажку носы. Затем припадают к полу, принюхиваются к окружающим теням.

Агата со слугами утаивают дыхание, будто боясь помешать.

Наконец борзые синхронно поворачиваются в одну сторону. Теперь их удерживает на месте только одно.

Я стираю контур печати мыском ботинка. С пронзительным воем сотканные из тьмы борзые ныряют в тени и исчезают.

Агата осторожно спрашивает:

-- Они..?

-- Взяли след, -- киваю я. -- Гончие Тьмы не знают усталости и могут попасть в любой закуток, где есть тень размером с ноготь мизинца. Они найдут вашу дочь.

Дворянка проглатывает ком в горле.

-- Спасибо вам, господин Ворон.

Отмахнувшись, я шагаю к дверям.

-- Не разбрасывайтесь пустыми благодарностями. Пройдемте лучше куда-нибудь, где будет удобнее ждать возвращения моих собачек.

***

Когда мы заходим в гостиную, одну из, там же обнаруживается брат патриарха Зиминых, который говорит с кем-то по личному телефону.

Заметив нас с Агатой, Север скомканно прощается и кладет трубку.

-- Все деньги собираете, Север Казимирыч? -- с ехидной улыбкой спрашиваю я, пока устраиваюсь в конце дивана.

Рядом со мной присаживается и Агата. Разумеется, на пристойном для замужней женщины расстоянии. Личная служанка Ольги, готовая выполнять распоряжения хозяев, встает неподалеку.

Бурану с Ледовикиным уже сообщили о завершении ритуала. Но отрываться от своих дел они что-то не спешат. Допускаю, что патриарх Зиминых просто не хочет лишний раз видеть человека, которому вскоре отойдет его любимая игрушка.

Север осторожно, в силу ранения, усаживается в дальнее от меня кресло.