Изыди, Гоголь!

Глава 22. Киногерой

Анна мечется из одного угла позолоченной гостиной в другой, и подол ее короткого домашнего платья то и дело взметается, оголяя соблазнительные смуглые бедра.

Девушка никак не может найти себе место, пока ее мать ведет, казалось бы, светские беседы.

-- Зиновия Богдановна, как ты там, дорогуша, еще не зачахла в своих доходных домах? Вся в хлопотах, поди… Да, мне-то из-за чего? Цвету и пахну, пахну и цвету!.. А новости слышала? Ну как, про бал у Зиминых!.. Обижаешь, была, конечно, с дочерью. И мед мы пили, правда, без пива…

Закончив очередной разговор, Маргарита откладывает трубку, откидывается на спинку дивана и, задрав голову, выпускает фонтан дыма от крайней затяжки.

Анна вдруг останавливается перед столом напротив матери и разражается тирадой:

-- Как ты можешь спокойно тут сидеть?! Мы должны что-нибудь сделать! Пока ты тут разводишь сплетни с подружками, Гриша где-то там, один, и черт их знает, что Зимины с ним вытворяют! Ты видела начальника их гвардии? Рожа страшная, такие только у живодеров и бывают…

Покосившись на дочь, женщина спокойно бросает:

-- Во-первых, не ты одна волнуешься за Гришу…

Маргарита наклоняется к столу и тушит бычок о край раковины-пепельницы, сверху которую украшает уже приличная горка. Заметив это, как и дрожащую ладонь матери, Анна смущенно отворачивается.

-- Прости, я…

-- Во-вторых, -- перебивает Маргарита, -- я не просто, как ты выразилась, развожу сплетни. Я собираю информацию.

Недоверчиво поглядев на мать, Анна присаживается рядом.

-- И что ты узнала?

-- Если без шелухи, то никто пока не знает, кто похитил Ольгу. А это значит, что Зимины не нашли доказательств Гришиной вины…

-- Их и не может быть! -- восклицает Анна. -- Он же сам тогда чуть не…

Голос девушки вздрагивает, и мать подбадривающе сжимает ее ладонь.

-- Еще гвардия Зиминых рыщет по всему городу, но это понятно. Интереснее то, что недавно они все собрались в Бронке...

-- Где?

-- Порт такой, в Петродворцовом районе. Там, кажется, какая-то стычка произошла. Зимины, естественно, отмалчиваются, но среди владельцев порта… это Болотовы, Белозерские, Беллинсгаузены и еще несколько… у них там настоящий переполох. Причем, не сколько из-за Зиминых, сколько из-за Минкора…

-- Постой! Если вмешалось МКР, значит, похищение Ольги как-то связано с разломами?

-- Возможно…

-- Боже! Последний раз, когда Гриша был в разломе, это ничем хорошим не закончилось…

-- Милая, ну с чего ты взяла, что он отправился в разлом?

-- Не знаю… просто предчувствие нехорошее…

Анна вдруг мотает головой, будто пытаясь высушить влажную пелену на глазах.

-- Сначала папа… потом Иван Николаевич… Гриша… он ведь чудом вернулся… мама, я не хочу… не хочу больше никого терять!

Обычно дерзкая, самоуверенная девушка вдруг всхлипывает и закрывает лицо ладонями. Маргарита тут же прижимает к себе дочь.

-- Все будет хорошо… -- нашептывает женщина. -- С Гришей все будет хорошо, слышишь?..

Похоже, я с самого начала ошибался в своих выводах об этих женщинах. Они всегда искренне переживали за мужчин Гоголей.

Вообще, прячась в тенях, я просто надеялся застать своих некровных родственниц в каких-нибудь пикантных негляже, но теперь скрываться и дальше будет немного неловко.

Тьма в углу гостиной сгущается и нехотя выпускает меня из объятий.

-- Соскучились?

С лучезарной улыбкой я распахиваю руки для страстных объятий.

-- Вы… кто? -- настораживается Маргарита, а Анна поднимает заплаканное личико.

Опомнившись, я снимаю зачарованные очки и снова распахиваю руки.

-- Гриша?!

Первой на ноги подрывается моя сводная сестричка. Но на полпути ко мне почему-то замирает в нерешительности.

Ее матушка излишней стеснительностью не болеет, но вместо пылких объятий Маргарита начинает ощупывать меня, как коня на рынке.

-- Живой! Здоровый! -- расцеловав меня в обе щеки, мачеха удивленно отстраняется. -- И даже при обновках…

Анна, придирчиво оглядывая мою фигуру, встает в позу.

-- Судя по довольному лицу, тебе у Зиминых понравилось, -- фыркает она. -- Может, они тебя не только одели, но еще накормили и спать с кем-нибудь уложили?

Девица пытается состроить сердитую гримасу, но тщетно, и просто отворачивается.

Маргарита, приложив ладонь к щеке, с осуждением качает головой.

-- Ой, и вправду, Гриша, как-то некрасиво получается…

Я устало закатываю глаза. Странные все-таки создания, эти женщины. Сперва трясутся над тобой и ломают головы, как спасти тебе жизнь, а спустя минуту уже закапывают тебя претензиями.

Без лишних слов я подхожу к Анне и хватаю ее за руку.

-- Пусти! Я сказала… пусти…

Сопротивляется девушка недолго, чисто для приличия, и вскоре повисает на моей шее.

Ухо обжигает горячий жалобный шепот:

-- Никогда так больше не делай…

-- Как?

-- Не умирай…

В меня как будто попадает молния. Я уже слышал эти слова. Но от кого?

Жаль, что бессмертие не гарантирует идеальную память. Может, для этого я на самом деле и переместил знания о своем Плане в гримуар Ворона? Не потому, что боялся Мары, а потому, что боялся за прошествием веков забыть его?

Но тогда откуда я мог знать о похищении дочерей Бледной Богини за века до того, как это произойдет?

От размышлений на грани просветления меня отвлекает пара больших упругих полушарий. Они вжимаются в мои лопатки, а над ухом раздается жалобный голосок их хозяйки:

-- Вы такие милые! Наконец-то поладили, как настоящие брат с сестрой!

Вторая пара рук обвивает мое туловище. От ощущения прижимающихся к тебе горячих тел, прошу заметить, неродных красавиц, от их вкусного запаха и нежных объятий мое мужское начало дает о себе знать.

Анна, ощутив, как ей в бедро упирается однозначная часть сводного брата, отшатывается и прячет смущенное личико. Румянец на смуглых щеках придает девушке особую пикантную невинность.

Освободившись из объятий, я перемещаюсь на диван. Возбужденная Маргарита усаживается слева, ее все еще смущенная дочь справа, и я вкратце пересказываю недавние события.

Разумеется, опускаю еще один момент своей смерти, схватку с князем Инферно и главную часть своего вознаграждения. Лишние переживания моим дамам ни к чему, а Трескунец станет отличным сюрпризом, когда пройдет оговоренное контрактом время.

В итоге получается, что я всего навсего помог Зиминым отыскать похищенную дочь, которую злодей Романов-младший собирался заклать во время ритуала призыва демона.

-- Какой ужас… -- побледневшая Анна прикрывает ротик ладонью. -- А я еще собиралась выйти за него замуж, чтобы спасти поместье… вдруг он и меня хотел… заклать?

Этот вариант мне в голову не приходил, но звучит вполне разумно. Да, Романовы готовились к похищению Ольги сильно заранее, но если бы у княжича с моей сводной сестричкой все прошло бы, как по маслу, то уход на попятную в последний момент не стоил бы им ничего, кроме денег, потраченных на наемников.

Выходит, план Романовых сломал именно я и из-за меня же и похитили Ольгу. Интересная мысль, но, как говорится, сам навел чуму, сам и пожег трупы.

-- Романовы еще поплатятся за свою наглость, -- сквозь зубы произносит помрачневшая Маргарита. -- Зимины их так просто не оставят…

Осознание, что она сама почти подвела свою дочь под нож, дается женщине с трудом. Анна видит это и, чтобы отвлечь мать от дурных мыслей, спрашивает меня:

-- Кстати, что насчет награды? Ты говорил, Зимины заплатили тебе.

Маргарита поднимает на меня полные надежды глаза.

-- Денег хватит, чтобы погасить городские счета, -- киваю я. -- Собирайтесь, мы возвращаемся… домой.

Последнее слово вырывается неожиданно. Будто за меня говорит само тело юного Гоголя. Оно хочет вернуться в родительское гнездо и это… довольно приятное чувство.

За последние века своей жизни я посетил множество мест во множествах королевств. Но ни одно из них не смог бы назвать своим домом.

Кажется, впервые за всю жизнь я как никогда близок к его обретению.

Обрадованные женщины снова бросаются мне на шею, а затем подскакивают и начинают носиться по номеру, собирая разбросанное шмотье.

Они даже вызывают себе на помощь Остапку, но тот не так давно уехал по поручению Маргариты к своим бывшим сослуживцам из военного корпуса чистильщиков, чтобы попытаться узнать у них подробности инцидента в Бронке.

Так что все личное барахло Гоголятам удается собрать только через пару часов. Остапке, к слову, ничего интересного у сослуживцев узнать не удается. Министерство по контролю разломов берет дело Бронки в плотный оборот.

Неудивительно, ведь они косвенно виноваты в произошедшем. Именно сотрудники МКР продали доступ к разлому Романовым и при этом не проверили, что дворяне собираются с ним делать.

Провожать наше семейство выходит лично Златолюб, с ним увязывается и помощница Клава.

Пока Остапка загружает дамские чемоданы, я окидываю фасад "Царьграда" тоскливым взглядом. Хмурые исполинские статуи богатырей не сводят с меня глаз и даже в них мне кажется печаль расставания.

Всегда грустно покидать место, в котором тебя содержат бесплатно.

Даже Златолюб растроенно всхлипывает. Я подаю ему платок и, чтобы как-то подбодрить, хлопаю по плечу.

-- Не расстраивайся, дружище! Обещаю вернуться в свой следующий отпуск!

-- Нет! Не надо! -- машет головой гоблин. -- Я плачу из-за вашего счета… пятьдесят цельных тысяч… чтоб ты провалился, Ворон!

Видел я тот счет.

Сама аренда номеров обходится едва ли в пять тысяч рублей, но отдельной статьей идут обеды из ресторана, массажи, косметические процедуры для дам, платья из ателье, услуги любовных жриц-кровососок, моя трость, сломавшаяся во время нападения на Зиминых, рубин из ювелирной лавки и мини-бар в номере Остапки, опустевший почти на тридцать литров не самых дешевых напитков.

Будучи, как сам объясняется слуга, чистильщиком Второго ранга, алкоголь он "чувствует" плохо, оттого и такие объемы.

В общем, неплохая выходит сумма за четыре неполных дня.

Я еще раз хлопаю жадного гоблина по плечу.

-- Если б мне платили каждый раз, когда меня проклинают или желают провалиться, я бы смог оплачивать свои счета сам.

Я грустно вздыхаю, а Златолюб обреченно всхлипывает в платок.

Наконец, когда вещи погружены в наш Москвич и Гоголята готовы к отбытию, мы с гоблином ударяем друг друга по рукам.

Чем сложнее договор, чем большей силой владеет должник, тем тяжелее он переносит закрытие договора. Златолюбу везет и с тем, и с другим, и клеймо должика сходит с его руки практически незаметно.

Я же практически не получаю никаких подвижек в уровне.

Снимая перчатку, гоблин осматривает свободную от клейма ладонь, будто видит ее впервые. Затем белая перчатка и вовсе отправляется на землю, а нелюдь исполняет вокруг нее нехитрый, но задорный гоблинский танец.

Пока я задаю ритм хлопками, Гоголята с удивлением наблюдают за радостным администратором гостиницы. Даже его помощница выпучивает глаза.

Видимо, это танцевальный дебют Златолюба и вряд ли он когда-нибудь повторится.