Рыцарь без позывного III

Глава 14: Добро пожаловать. Снова.

Зубцы городской стены, украшенные снежными шапками, вызвали вспышку девичьего энтузиазма. Прекрасная и частично безмозглая половина сборного отряда самоубийц кинулась наперебой обсуждать, как хорошо они расслабятся в гильдейских купальнях, как быстро аптекарь поставит Калеба на ноги, и как щедро Фальшивка озолотит всех, непременно пожаловав новые жетоны.

Будучи прекрасно осведомленным о специфических методах городских медиков, равно как и о крутом нраве Эмбер, я не разделял общих восторгов по поводу успешного окончания экспедиции. Эти чертовы водоросли стоили здоровья одному и жизни многим. К тому же, мы всего лишь справились с «симптомами», а не вылечили «болезнь».

Таща за собой салазки с искалеченным блондином, я то и дело посматривал на фиолетовую ведьму, беззаботно болтающую с авантюристками и подкалывающую Гену на предмет «а кто из нас тебе больше нравится?». Несмотря на ее внезапную помощь с демоном и жратвой — я все никак не мог отделаться от ощущения, что странная дамочка ведет свою игру. Фиолетовая стопудово причастна к вымиранию хутора с дезертирами, а стало быть, и в диверсии с припасами стражи. Ни за что не поверю, что применение одного и того же яда в двух разных местах может быть обычным совпадением.

В смущенное блеяние Гены о том, что он «оруженосец» и его «не заботят такие глупости» и то поверить проще.

Широкая тропинка, вьющаяся вдоль узкой речушки, что растянулась от замка к городу наконец привела нашу гоп-компанию к городским воротам. Вместо привычного караула северян, под каменной аркой стояла лишь пара телег нагруженных углем и дровами.

Отбросив ассоциации с детскими трупиками, я протащил салазки с обездвиженным блондином до телег и уставился на митингующую толпу впереди.

Забористая ругань и выкрики про «оборзевших отморозков» и «неблагодарных конелюбов» заставили испытать странное чувство комфорта. Кто бы мог подумать, что после пары-тройки недель в заснеженных лесах и одного демона, начнешь скучать даже по такой жопе мира, как Грисби?

Главная улица и эшафот перед гарнизоном полнились забористой бранью и вольными сочинениями на тему «бородатых на ножи». Орда гражданских заполонила и без того не самую широкую дорогу, осаждая плотный строй северян, занявших позицию у входа в гарнизон.

Наспех сооруженные баррикады из телег, отточенные копья и выглядывающие из бойниц арбалеты впечатляли горожан, не больше нависших над дорогой останков башни, подпертых лафетом «мантикоры».

Похоже, подобное шоу разворачивается здесь не в первый раз.

Вопли и требования в стиле «дайте пожрать» то и дело перекрывались решительным басом, раскатывающимся по улице — над взбудораженной толпой возвышался рыжий великан в белоснежном меховом плаще. Брезгливо сплевывая и ругаясь через слово, он пытался успокоить толпу типично «северным» способом:

— Вы уже получили свои миски, губошлепы изнеженные! До рассвета — шиш вам, а не дармовщинки! Пшли прочь, крохоборы неблагодарные, покуда вас в колодки не заковали!

— «Ковалки» на всех не хватит! Кому ты дармовщину подаешь, скот простуженный?! — не обращая внимания на копья стражи, низкий мужичок залез на баррикаду и демонстративно ткнул пальцем в рыжего. — О каких подачках рассуждает это животное?! Сир Аарон «Щедролюбый» с дюжину подвод своим верноподданным даровал! Это все знают!

Толпа разразилась одобрительным гулом, превознося щедрость Грисби и проклиная жадность северян. Насладившись поддержкой земляков, мужичок вновь повернулся к сотнику, стоящему возле дверей в окружении своих бойцов:

— Дикари немытые! Все себе стащили да из подполы приторговываете?! А нам пустую водицу хлебать?! Ворье! Нелюди! Вас не матери, вас волчицы вскармливали!

Сотник аж запылал от злости, осыпая обидчика такими словами, которые и дембеля бы в краску вогнали.

— Каков талант... — едва слышно хихикнула Киара, прижимаясь грудью к моей спине и с интересом рассматривая «представление», которое лишь набирало обороты.

Шарик подозрительно желтого снега врезался в красную физиономию разгневанного сотника. Утерев бороду и принюхавшись, великан вспыхнул пуще прежнего и одним махом сшиб мужичка, вскакивая на баррикаду самостоятельно. Хватившись за ножны, оскорбленный здоровяк заревел на всю округу:

— Кто это бросил?! Кто этот маленький конелюбский содомит хреносос, пожелавший взойти на эшафот?!

Ответом стал лишь заливистый хохот и целый град снежков, полетевший в бородачей. Очень быстро веселье сменилось улюлюканьем и к сравнительно безобидным снежкам, добавились увесистые камни. Получив булыжником в бровь, великан взвыл и поспешно отступил за спины своих одоспешенных подчиненных. Посрамление северного военачальника лишь подогрело азарт толпы, что удвоила частоту «залпов», тревожно подбираясь к баррикадам все ближе и ближе.

Еще немного и все закончится очень плохо... Походу, припасы, что выделил Грисби подошли к концу, и сотнику пришлось выбирать, между горожанами и своими бойцами. Выбор был очевиден и бородачи перетащили весь провиант к себе в гарнизон. Включая отравленный — оставлять такой «сюрприз» на слабо укрепленном складе значило бы угробить половину жителей.

Само собой, столько мешков и бочек незаметно не перенесешь, и местные небезосновательно решили, что северяне мутят что-то очень нездоровое. Сотник конечно тот еще придурок, но понять его можно. Даже если объявить про яд в бочках — люди просто не поверят. Поздно уже для правды.

Из-за брошенных у ворот телег, любопытные взгляды, скользящие по нашей группе не могли заметить увесистые мешки притороченные к салазкам.

— Почему мы стоим, сир? Вот-вот прольется кровь! Мы обязаны...

Гена уже потянул салазки, но я вовремя успел схватить его за пояс:

— На месте! Совсем кукухой двинулся?! Ничего не попутал?! Это я тут контуженный, не ты!

— Сир, но ведь все закончилось! Мы принесли противоядие! Давайте просто объявим...

— Я тебе дам «просто»! Замер на месте и ждешь команды!

«Просто»! В этом Грисби «просто» даже мухи не женятся! Тут всегда все через известный орган...

Во-первых, увидав как к гарнизону тащат мешки, горожане немедленно подумают, что это провиант. И никакие слова или демонстрации их не переубедят. Стопудово кто-нибудь кинется и попробует спереть хоть немного этой странной «манной крупы». За первым последует второй и все закончится стачкой. И хрен бы с ними, балбесами, но я не для того почти месяц в лесах яйца морозил, чтобы потом ползать и по крупицам собирать рассыпанный и истоптанный порошок из порванных мешков. Еще не хватало всю операцию завалить! В двух шагах от счастья, блин...

А уж сообщать про яд и противоядие из водорослей — подавно не стоит. В лучшем случае поднимется паника и начнется «охота за ведьмами», а в худшем — во всем обвинят северян и начнется натуральный бунт.

И даже если местные все-таки успокоятся и начнут потреблять «обезвреженную» провизию, то каждую простуду, диарею или импотенцию непременно припишут на счет «отравы отморозков». И длиться это будет годами, если не поколениями...

Нет уж, спасибо! Плавали, знаем — эпопеи с интригами баронишки и наемниками на празднике мне на всю жизнь хватило. Еле-еле извернулся.

— И что ты предлагаешь? Стоять и смотреть?! — подала голос кошатина, оторвавшись от салазок с блондином. — Это та-а-ак по рыцарски...

— А что? — дернула плечиками Киара и оскалилась, уставившись на разгневанную толпу немигающим взглядом. — Дешевле театра и кровь настоящая! Голосуем?

— Киара, сейчас не до шуток!

— Не припомню, когда я последний раз шутила, моя милая.

Игнорируя болтовню за спиной, я все пытался сообразить, что делать. Стоять и ждать не вариант — вот-вот резня начнется. Нужно заставить горожан свалить и, очень желательно, без насилия. Грисби, говнюк, полюбому за каждым пуком внимательно следит и не побрезгует воспользоваться ситуацией. Не удивлюсь, если он приложил к этому стихийному шествию свою мускулистую руку.

Так, слушать они не захотят, про яд не поверят, как и в обещания...

Отвлечь их, что ли? А как? Стриптиз станцевать или деньги по дороге раскидать? Чего люди боятся больше голода? Кого горожане ненавидят больше северян?

— Киара, как ты можешь быть такой холодной?! Это же люди!

— Холодная? Я? А мне кажется я очень горячая штучка... Верно, Геннаро?

Покрасневшие щеки пацана натолкнули меня на мысль. Идиотскую мысль, но другие ко мне не приходят.

— Слышьте... У нас масло для ламп еще осталось?

После пары «что?» и одного «а зачем тебе?» мне все же удалось выудить из сумки веснушчатой авантюристки дорогую масляную лампу. Которую я приказал выкинуть еще в первый день похода... Хорошо, что эти придурки так любят комфорт и без ночника в сортир не ходят.

Скомандовав оттащить мешки за ворота, я ломанулся через толпу. К счастью, бородачи были слишком заняты, чтобы опознать меня, а горожан куда больше занимали пустые желудки, нежели какой-то высокий чудик с лампой.

Пробежав пару кварталов и осмотревшись, я выбрал подходящий зажиточный дом и убедившись что внутри никого нет, выбил дверь. Политые маслом раздербаненные дешевые книжки послужили отличной растопкой для шерстяных одеял. Хозяева явно не бедствовали и их заначка каменного угля и березовая щепа пригодилась очень кстати. Не дожидаясь, когда мебель и ковры как следует разгорятся, я выскочил на улицу и вломился в следующий дом...

Большинство горожан либо уже торчало у гарнизона, либо наоборот, старалось держаться от него подальше, а потому мой внезапный приступ пиромании остался незамеченным. Утерев выступивший пот и поглядев, на разгорающееся пламя я устремился обратно к воротам.

К сожалению, мне не хватило буквально нескольких секунд — гул толпы и требования поделиться едой стихли пугающе быстро. Наткнувшись на копье, незнакомый мужчина попятился от баррикад, хватаясь за живот и оставляя после себя алую дорожку. Не пройдя и десятка метров, он беспомощно осел прямо на дороге, протяжно хрипя и захлебываясь кровью. Гарнизон поглотила гнетущая тишина, прерываемая гортанным бульканьем, женским оханьем, и приглушенными проклятиями стражников.

И на минуту оставить нельзя...

Ринувшись к умирающему мужчине, я встал между ним и толпой, отвлекая внимания людей на себя:

— Пожар!!! Пожар, мужики!!! — активно жестикулируя, я указывал на все усиливающуюся дымку над крышами домов.

Толпа даже не шелохнулась. Вид чужой смерти и разгорающаяся жажда мести занимали ее куда больше мыслей о перспективах вспыхнувшего пламени. Поорав еще, и не добившись результата, я решил зайти с другого края:

— Да чтож вы стоите-то, мужики?! Пожар же!!! Я бормотуху со свеклы гоню, а оно ка-а-ак вспыхнет... Мужики, там же десять бочек!!! Да чтож вы стоите-то, погорим ведь!!!

Если женскую половину заинтриговала сама свекла, то чем заинтересовалась мужская даже уточнять не стоит. Мысль о возможной наживе постепенно вытесняла шок и гнев. И чем красочнее я сочинял про бочки и мешки со свеклой, тем больше глаз отвлекалось от кровавого снега под стонущим мужчиной, поднимаясь на усиливающийся столб дыма в сером небе.