Паритет интересов

– Нет, я из МВД. КГБ не занимается убийствами.

– Какими убийствами? – заикаясь, переспросил он.

– А также разбоями, – строго добавил я.

Его лицо побелело.

– Вы о чем? – Олейник все же справился с нервами.

– О драгоценностях. – Я продемонстрировал ему ухмылку. – Ради них вы организовали разбойное нападение на Фоминых, затем убили подельников, а после вернулись к Галине Германовне с целью стрясти с нее еще немного цацек.

– Это какой-то бред, – растерянно проговорил он. – Я никого не убивал и ничего не организовывал.

– И Фоминых вы тоже не знаете, – понятливо дополнил его я. – Зато Галина Германовна в подробностях описала, как вы с двумя бандитами ворвались к ней в дом, маскировка вам не помогла, потерпевшая вас узнала, пытали ее мужа, забрали драгоценности, деньги и ее любимую шубу. Кстати, зачем вам шуба в Израиле? Там же субтропики.

– Какая шуба? Что за бред вы несете? Немедленно уходите! – натурально возмутился Олейник.

– Норковая. Галина Германовна очень по ней скучает. Нехорошо так издеваться над женщиной. Оставили ее зимой без шубы. Еще и задушить после этого пытались, – пожурил его я.

– Кто вы? Что вам нужно?! – прокричал он мне в лицо.

Мы стояли с ним друг напротив друга на границе между прихожей и гостиной.

– Следователь Чапыра, веду расследование уголовного дела по убийству гражданина Чемезова и разбою в доме Фоминых, – пришлось представиться повторно.

– А при чем здесь я? – выдавил он из себя, его губа подрагивала.

– Вы основной подозреваемый по делу, – огорошил его я. – Так куда вы дели шубу? – спросил я его строго.

– Да не брал я эту чертову шубу! Это все Чемезов! – прокричал Олейник, видимо, его мысли пришли в сумбур и на осточертевшее ему слово «шуба» сработал триггер.

Выпалив признание, Олейник замолк и теперь смотрел на меня молча и как-то затравленно.

– Как от Чемезова, от меня избавиться не получится, – предостерег его я, а то еще решится от безысходности дать последний бой.

– Я никого не убивал, – замотал он головой. – Я только защищался! – Его наконец прорвало. – Он хотел отнять у меня все. Это он пытался меня убить! Мне повезло в последний момент схватить какой-то камень. Я не знал, что он мертв. Думал, просто без сознания. Когда он обмяк, я выбрался из-под него и убежал. Это правда!

– В суде эту версию и расскажешь. Тебе обязательно поверят. – Я усмехнулся. – Особенно после того, как чета Фоминых расскажет, как ты их пытал.

– Никто их не пытал! Дьяков случайно выстрелил. Это все Фоминых! Она отдавать не хотела и напрыгнула на него словно кошка.

Олейник распалялся от праведного гнева. Его рубашка намокла от пота.

– А ты, значит, в это время мимо проходил и, пока все были заняты друг другом, под шумок стащил драгоценности, – скептически предположил я.

– Драгоценности я взял. – Олейник даже не подумал отпираться, словно действовал в своем праве. – Я за них деньги заплатил! А Фоминых потребовала вдвое больше оговоренной суммы. И тогда мне пришлось ее обокрасть.

– Ты разбойное нападение совершил, а не кражу, – поправил его я. – Причем в подельники взял матерых уголовников.

– А что мне еще было делать?! Мне вызов пришел, надо уезжать, а эта сука начала мне руки выкручивать! Я взял то, что принадлежит мне! Воровка – это она! Фоминых годами людей обкрадывает! Думаете, где она эти драгоценности взяла?!

– Это к тому уголовному делу, что я расследую, не относится, – охладил я его пыл. – Я расследую разбой и убийство. А их не Фоминых совершила, а ты.

– Вы пришли меня арестовать? – Олейник поник. – Хотите, я отдам вам драгоценности? – зацепился он за идею. – Пожалуйста, заберите все, только выпустите меня в Израиль. – Он смотрел на меня умоляюще. – Это мой единственный шанс туда выехать.

Мне стало противно. Я как никто понимал его чувства. Я бы тоже все отдал, чтобы уехать. Но у меня, в отличие от Олейника, не было разрешения на выезд, поэтому, кроме понимания, я чувствовал к нему зависть. Зависть лютую, такую, что захотел плюнуть на драгоценности и притащить его в отдел.

Даже сам испугался накрывшего меня наваждения.

Отошел от Олейника и устало, словно выжатый досуха, рухнул в кресло. Паршивое состояние. Одно дело – задержать Олейника как преступника, другое – мстить за то, что тот оказался удачливее. Последнее вызывало у меня омерзение. Не такой уж я урод, как некоторые обо мне думают.

Раздражение добавляло еще и то, что я верил Олейнику. Все, что он мне рассказал, было похоже на правду.

С другой стороны – и что? Он все равно совершил преступление. И я знал об этом, когда шел к нему за драгоценностями. Как раз рассчитывал на этом сыграть. И с чего вдруг засомневался?

Для того чтобы успокоить не вовремя проснувшееся служебное рвение, решил порассуждать с позиции неангажированного юриста, а еще лучше обывателя. Во-первых, исходим из того, что действия Олейника спровоцированы противоправным поведением потерпевшей. Значит, смягчающие обстоятельства его вины в наличии. Во-вторых, своими действиями Олейник очистил город от двух уголовников и прищучил хвост одной зарвавшейся особе, что вовсю использует свое служебное положение и на этом наживается. То есть можно утверждать, что справедливость восторжествовала.

Построенные мною сомнительные выводы меня не смущали, меня занимал вопрос: что делать с Фоминых? Дама она ушлая, а значит, опасная. Надо было ее как-то нейтрализовать. Нельзя давать ей повод для шантажа.

– Ты знаешь покровителей Фоминых? – спросил я дожидающегося моего решения и боявшегося шелохнуться, чтобы не угробить надежду, Олейника.