Паритет интересов

Глава 14

Проснулся я не от того, чего ожидал, а от щекотки. Анечка головой лежала на моем животе и дышала мне в пупок. Ее волосы растрепались, из-за чего накрывали меня до самой шеи. Я пошевелился, но девушка лишь разлеглась на мне поудобнее.

– Ну и чего ты тут делаешь? – озадаченно поинтересовался я.

Ответа, понятное дело, не получил.

Предполагалось, что Анечка, дождавшись, когда я усну, меня обчистит, а на выходе ее прихватит Скворцов с понятыми. Но что-то пошло не так.

Вздохнув, я выбрался из кровати, подошел к окну и встретился глазами с возмущенным до предела инспектором уголовного розыска.

Развел руками. В ответ мне был продемонстрирован кулак. Я хмыкнул и отвернулся.

– Аня, подъем!

Девушка зашевелилась, чего-то там пробормотав, и я ушел опустошать мочевой пузырь.

Из комнаты она соизволила выйти, только когда я уже заваривал чай. На кухне девушка появилась в моей рубашке на голое тело.

– Привет, – изображая смущение, произнесла она и попыталась меня поцеловать.

Вот не люблю я этого: и когда надевают мои вещи, и утренние поцелуи с нечищеными зубами.

От сомнительного удовольствия меня спас сработавший таймер. Духовка просигналила, что бутерброды запеклись.

– Завтракать будешь? – спросил я гостью.

– Конечно! Я ужасно проголодалась, – радостно встрепенулась она.

Аня уселась на один из табуретов и наблюдала за тем, как я достаю бутерброды из духовки, а затем наливаю нам обоим чай.

С утра, даже неумытая, она была хороша. Вот только волшебство уже ушло. Безвозвратно.

– Альберт, забери меня с собой. – Ее странная просьба застала меня врасплох.

Нет, кипяток я не расплескал, но табурет, когда я на него плюхнулся, скрипнул.

– Куда?

– В Ригу. – Анечка похлопала ресницами.

Кажется, я вчера переборщил с понтами. Девушка решила, что заполучить меня куда перспективнее, чем довольствоваться жалкими шестью тысячами.

А может, она не воровка? Но думать об этом не хотелось. Нужно было доводить дело до конца. Ноябрьские праздники уже не за горами.

– Слушай, ты мне, конечно, нравишься, ты потрясная, правда. Но я так сразу не готов. – Я замолчал, позволяя девушке додумать самой.

Аня натянуто улыбнулась.

– Ладно, забудь, – отмахнулась она и вгрызлась в бутерброд зубами.

– Отлично! Тогда я в душ. – На этой оптимистичной ноте я скрылся в ванной.

Когда вернулся, Анечки в квартире уже не было. Исчезла вместе с деньгами.

Осталась лишь сделанная красным фломастером надпись на обоях возле входной двери: «Это была потрясная ночь!» С огромным восклицательным знаком.

В следующий раз я увидел Анечку в отделе, куда прибыл через час.

– Так ты мент?! Сволочь! Ненавижу тебя! – закричала она, как только я переступил порог кабинета Скворцова, где тот уже с ней работал.

– Я тоже не успел по тебе соскучиться, – равнодушно отреагировал я на ее истерику. – Вадим, ты ее потом к Журбиной отведи. Она будет допрашивать. – Сказав это, я вышел.

Часа через два в мой кабинет, когда я печатал отдельные поручения, ворвалось разгневанное начальство.

– Ты с ней спал! – обличительно выставила в мою сторону палец Журбина.

– И что? – не понял я наезда.

– Как ты мог?! Следователь не имеет права спать с подозреваемыми!

– Она тогда не имела этого статуса. – Я поморщился. Вечно эта Людмила из пустяка проблему сотворит. – Ты лучше скажи, призналась ли она в кражах? – попытался увести разговор в другую сторону.

– Альберт! Ты совершил дисциплинарный проступок!

– Ну так оформляй тогда! – Я обиженно набычился.

Это сработало.

– Все вы кобели одинаковые. – Журбина махнула на меня рукой. Вздохнув, она опустилась в кресло. – Надеюсь, Курбанов не прознает о твоем, как ты выражаешься, косяке. А то следом за тобой и мне прилетит.

– Так Анечка призналась в кражах? – напомнил я свой вопрос.

– Нет, – поморщилась, словно от зубной боли, Журбина. – Отрицает все.

– А ее подельника доставили, не знаешь?

– Еще не докладывали. Устала я что-то. – Начальница вытянула перед собой ноги. – Ночью всех по тревоге подняли. Я здесь с четырех утра уже торчу.

– А что случилось? – удивился я. Ничего необычного я в отделе сегодня не заметил.

– Да драка вчера в одном из ресторанов произошла. Совершенно рядовой случай, но накрутили до того, что якобы военные переворот там готовили. – Журбина рассмеялась. – Интересно, какой дебил до этого абсурда додумался? – задала она риторический вопрос. – Так что Головачев с Курбановым сегодня в городском управлении, а я здесь за старшую, – резюмировала начальница.

– Ну и отлично, до завтра подозреваемую все равно в СИЗО увезут, так что Курбанов с ней не встретится, – отыскал я позитив в услышанном.

– Точно, – повеселела Журбина. – Арестовать я ее и по одному эпизоду могу. А дальше подельника этой красавицы допросим, очную ставку между ними проведем, и будет у нас серия краж раскрыта. Так что, Альберт, прорвемся. – На этой жизнеутверждающей ноте начальница меня покинула.

Я смотрел на захлопнувшуюся дверь и думал, как бы мне эта глупая шутка, еще вчера казавшаяся остроумной, боком не вышла. Раз всех по тревоге подняли, значит, будут копать, откуда информация о перевороте поступила. Допросят швейцара, а он меня наверняка запомнил. Да и Гурам подтвердит, что я был в тот вечер в ресторане. И Мария Сергеевна тоже молчать не станет. Ладно, хрен со всем этим. Ну, был и был. В ресторане и без меня вчера много кого было. Любой мог ляпнуть о военном перевороте. А слово швейцара будет против моего. Так что должен отбрехаться.

Со всеми с этими событиями принятое еще утром решение попытаться вытащить Гурама пришлось отменить. Все равно при таком раскладе я ему ничем помочь не смогу, только зря подставлюсь.

Так что до конца дня я безвылазно провел в своем кабинете: помимо серии краж у меня в производстве были и другие уголовные дела, по которым тоже истекали сроки, и по ним надо было работать. А вечером мне доставили подельника Анечки – Вячеслава Овсянникова.

Был он человеком крупным, гора мышц и взгляд исподлобья. Так что я не рискнул снимать с него наручники.

Допрос сразу не заладился. Свою причастность к кражам Овсянников отрицал, уверял, что он законопослушный гражданин, и требовал немедленно его отпустить. В общем, шел в отказ. На мой блеф, что его подельница уже все нам рассказала, не повелся. А затем вообще заткнулся, уставившись в пол.

Мне это надоело, и я решил закрыть урода. До Дня советской милиции две недели осталось, а серия еще не раскрыта. Срочно надо было ускоряться. Так что пусть гражданин Овсянников ночь в дежурке посидит, подумает. Может, с утра сговорчивее станет.

– Забирайте задержанного, – позвонил я в дежурную часть. – Да, постановление о задержании выписал, – ответил я на заданный дежурным вопрос.

За Овсянниковым пришел Скворцов.

– Да я уже домой уходил, а у них там опять аврал, патрульные цыган в отдел зачем-то притащили, вот меня и подрядили, – объяснился он.

– Ладно, забирай клиента, я хоть отолью схожу. – С этими словами я выставил их из кабинета. Терпеть мочи уже не было.

Я отвернул в сторону туалета, а они направились к лестнице. Но не успел я дойти до вожделенного писсуара, как со стороны лестницы послышался грохот, крики «стоять!» и громкий топот.

Приоритеты сразу изменились, и я рванул на шум как ошпаренный. Перегнулся через перила и увидел, как задержанный прыгает с одного лестничного пролета на другой. Этому акробату даже наличие наручников не мешало. Пары секунд не прошло, как он оказался на первом этаже и скрылся из вида.

– Охренеть! – присвистнул я и рванул следом.

Пробегая мимо растянувшегося на ступеньках Вадима, не останавливаясь, помог тому подняться, и дальше мы уже бежали вместе, крича на два голоса:

– Стоять! Держи его!

Вот только помочь нам было некому. Рабочий день давно закончился, и в отделе остались только мы, неудачники, да дежурная смена. Возле дежурки нам вновь «повезло», и мы завязли в цыганском таборе.

– Да что за… – во все горло матерился Вадим, пробивая нам путь к заветной цели.

А цели-то не наблюдалось.

– С дороги! Коля, мужик мимо вас не пробегал? – крикнул он в окно дежурному, когда мы все-таки до него добрались.

– А я знаю? Видишь же, что творится! – нервно отозвался из-за стекла дежурный.

– Патрульных быстрее тогда подключай! У нас жулик сбежал! Пусть улицу прочешут! – Проорав все это, Вадим и сам рванул на выход.

Мне тоже пришлось бежать, все же скрылся мой задержанный.

Носились мы по прилегающим улицам не менее получаса. Сперва я потерял Вадима, затем дыхалка закончилась. Пришлось возвращаться в отдел ни с чем. Думал, хоть там меня обрадуют, но не срослось. Дежурный доложил, что патруль тоже никого не засек. Только что по рации с ним связывались. Но продолжают кружить по району.

Цыган уже запихали в клетку, но тише от этого не стало. Бедлам в отделе продолжался.

Тут и запыхавшийся Скворцов вернулся. Узнал плохие новости и принялся вбивать кулаки в стену.

– Сука! Сука! – повторял он с каждым ударом.

– Чего делать будем? Побег из-под стражи оформлять? – удрученно спросил меня дежурный. Побег грозил нехилыми неприятностями всей дежурной смене.

Впрочем, как и Скворцову. Да и мне прилетит рикошетом.

Теперь мне тоже захотелось подолбить стену. Но этим делу не поможешь. Надо думать, а не долбить.

– Где копия постановления? Вадик! – крикнул я, так как тот меня не услышал.

Скворцов оторвался от своего занятия, пошарил по карманам и выудил оттуда смятый лист бумаги.

– Держи, – сунул он мне его.

Разгладив документ, я тут же его разорвал на четыре части.

– Не задерживал я его. Отпустил до утра, – прокомментировал я свои действия.

– Что, без повестки отпустил? – с надеждой разглядывая клочки бумаги в моей руке, осторожно поинтересовался дежурный.

– Молодой я еще, неопытный, – ответил я.

– Лусенко тебя завтра с дерьмом сожрет, – прокомментировал услышанное Вадим, жадно слушая наш разговор.

– Точно, точно, – закивал дежурный. – Будет орать: «Мои опера привезли, а следак отпустил!»

– Молодой, что с меня взять? – пожал я плечами. Это было меньшее из зол.

– Может, еще найдем до утра. Куда он без документов денется? Паспорт-то его у нас остался, – предположил окрыленный Вадим.

– Может быть, – не стал я спорить.

Закрыв вопрос, я поплелся наверх. Нужно было забрать из кабинета вещи и валить домой. Устал я чего-то.

Следом за мной молча шел Вадим и о чем-то думал.

– Слушай, Альберт, – заговорил он, когда мы поднялись на третий этаж. – Извини, что так вышло.

– Чего уж теперь, – устало отозвался я.

– И за то, что выпендрежником тебя считал, тоже извини.

Я остановился и удивленно уставился на Вадима.

– Выпендрежником? – переспросил я, чтобы удостовериться, что не ослышался.

– Ага, – виновато кивнул тот, – а еще лицемером, – продолжил он исповедоваться. – Тогда, когда ты говорил о законе и о том, что он превыше всего, я думал, ты притворяешься. И эту операцию со взятием с поличным затеял лишь для того, чтобы выслужиться. Извини, я был не прав.