Последний свет (Астриум-4)

И тогда я на самом деле все понял. Ведь Птичник рассказывал, что именно с его дочери, с ее души, которую, против всех правил мироздания, выдернули с того света, началось проникновение мира мертвых в мир живых. А куда они могли выдернуть эту душу, кроме как на то же самое место, в котором она отошла в иной мир? В дом самого Птичника.

В тот самый дом, в котором я уже успел побывать. Тот самый дом, который находится в самой середине ноктуса, тот самый дом, который вроде бы излучает Свет и не подпускает к своим стенам лоа и рангонов… Но поди пойми, действительно ли это сделано с помощью Света, или все как раз наоборот?

Тот самый дом, на стенах которого неведомый летописец запечатлевает события прошлого, настоящего… А, может статься, и будущего.

Хотя почему «неведомый летописец». У меня есть целых две кандидатуры на эту роль, одна другой краше.

— Почему ты не был в своем доме? — спросил я, переварив эту мысль.

— Там теперь живет она. — Птичник пожал плечами. — А я не могу ее видеть, честно говоря. Я чувствую вину.

— Перед ней?

— И перед ней тоже. И перед всем человечеством тоже. Я чувствую вину перед всеми… Но, в отличие от всего человечества, она знает, что я сделал и чем за это заплатил. Поэтому людям я худо-бедно могу смотреть в глаза, а ей…

И Птичник тяжело вздохнул.

— Ну про человечество все понятно. — я поболтал кофе в стаканчике. — А перед ней ты в чем виновен?

— В своей нерешительности, наверное… Это сложно объяснить, знаешь ли. Я чувствую свою вину за то, чего еще не сделал… И при этом — чувствую ее за оба вероятных варианта развития событий.

— Извини, не понял. — признался я. — Давай поподробнее.

— Передо мной выбор — чтобы существовала она или чтобы существовал весь остальной мир. Если я выберу мир, то я буду виноват перед ней в том, что предал ее, что выбрал другой вариант.

— Ну, здесь все понятно. — я кивнул. — А второй вариант?

— А если я выберу ее, то я предам весь остальной мир. И это опять же делает меня виноватым перед ней… Вернее, не так, ей-то все равно, она лишь порадуется, если это произойдет. Она нынешняя. Но в моей-то памяти живет она — прежняя, она — нормальная. Она — человек. И перед ней, перед человеком, я чувствую свою вину за то, что отдаю весь мир в лапы чудовища.

— То есть, ты признаешь, что она чудовище?

— Конечно же. — Птичник спокойно кивнул. — Точно такое же чудовище, как и я. Чужеродное этому миру. Чудовище, которое не должно в нем существовать. Но это не значит, что я готов устранить его своими руками.

— Не готов или не можешь?

— Могу. Не готов.

— Что ж, и ладно. — я допил кофе одним глотком и встал на ноги. — В общем-то, тебе и не понадобится. Я готов сделать за тебя всю грязную работу.

— Я же уже говорил. — Птичник улыбнулся. — Это невозможно. У тебя ничего не получится.

— Когда-то я считал, что невозможно перемещаться между разными мирами, да и про само существование других миров думал так же. — я пожал плечами. — Потом я, как и все остальные, был уверен, что от заражения Тьмой нельзя излечиться, а чуть позже — что абсолютного оружия против Тьмы не существует. С некоторых пор я понял, что невозможное — возможно. Зависит лишь от того, сколько усилий ты готов приложить. Так что лучше просто пожелай мне удачи.

— Зачем? Ты же не считаешь, что она тебе нужна.

— А знаешь что… — я на секунду задумался. — А ты прав. Нахер удачу. Нот лак, джаст скилл… Хотя ты не поймешь, что это значит.

И, не дожидаясь ответа Птичника (да его и не было бы, скорее всего) я шагнул с крыши вниз, выбрасывая роупдарт из рукава.

Через десять минут я уже снова был в здании Верпен и прощался с девчонками. Каждая, — даже Трилла! — коротко обняла меня, а Кейра не выдержала и все же расплакалась, хоть и старалась этого не показывать — отвернулась и украдкой вытирала слезы.

— Все будет хорошо. — сказал я Лизке, держа ее за руки. — Присмотри за ними, пока я не вернусь.

Лизка уверенно кивнула, сурово сдвинув рыжие брови, коротко меня поцеловала и отпустила.

Я поднялся на борт дирижабля, прошел внутри его гулкого железного брюха, слушая как отзываются металлические плиты под ногами на каждый шаг, и поднялся в рубку управления. Здесь, как и во всем дирижабле, никого не было — все уже было настроено. Лишь одна большая желтая кнопка под стеклянным защитным колпаком (сейчас призывно поднятым в стоячее положение) отделяла меня от начала путешествия в кромешную Тьму.

И я ее нажал.