Отдельный 31-й пехотный

— Николай, я не буду с вами спорить… — отвечаю я, глядя как Мещерская помогает заново собранному из мясных обрезков Васе-Пете — встать. Думаю о том, как же мне повезло что я знаю такую женщину как Мария Сергеевна. Маша.

— А зря. У нас не так много времени. — вздыхает мой собеседник, пытаясь пожать плечами, но со скрученными за спиной руками это у него выходит откровенно плохо: — а то мы могли бы поговорить про вашу сестру. Да, вечерами она ходит по званым приемам и балам, смеется над шуточками и пьет шампанское, но иногда… вы знаете, что у Ледяной Княжны есть армейское звание? Да, я не шучу. Она — полковник карательных отрядов Императора. Тех самых, которых в народе зовут Имперскими Псами. А хотите знать как именно ваша очаровательная кузина заслужила имя Кровавая Барыня? Нет? Было такое село в Тамбовской губернии — Караваево. Хорошее село, доброе. Почти тысяча дворов, бабы, ребятишки, все как положено. Ярмарки опять таки проводили…

— Помолчите секунду, — говорю я и повышаю голос, обращаясь к Маше: — ну как там? Все нормально?

— Жить будет! — откликается Мещерская, все еще осматривая водителя, который не знал куда деваться под ее пристальным взглядом: — правда поесть надо хорошо, желательно бульона куриного и поспать. На завтра все тело болеть будет, водочкой лечиться.

— У меня нет времени, Владимир, — продолжает Николай: — нам уже пора идти. Скоро сюда СИБ прибудет и начнется весь этот спектакль, а у нас дела.

— Дела? Какие дела? Твои товарищи лежат тут и уже коченеть начинают. Если ты не заметил. Так что, заткнись. Или… знаешь, что — можешь говорить. Я тебя послушаю. Как именно тебя угнетают и жить не дают, что ты в машине по городу катаешься с барышней, а не в поле землю плугом ковыряешь. И кого именно там моя кузина убила. А то я не знаю, как сплетни появляются, вон про меня чего только не придумали уже. Так что — говори. Пока можешь.

— А и правда, — легко соглашается он со мной: — лежат тут в пыли оба. И Виктор, и Сонечка. А чего лежат-то? Чего разлеглись? Вставайте уже, скоро СИБ подъедет, не дело лежать тут.

— Что? — я бросаю взгляд в сторону лежащего на земле тела с оторванной головой. На какое-то время мне кажется, что тело — шевелится. Но нет, лежит. Не подает признаков жизни. Правда почему-то… мерцает? А?

— Сонечка! — повышает голос Николай: — у меня рукам неудобно за спиной. Сделай что-нибудь!

— Да. — раздается голос из ниоткуда и я — отпрыгиваю в сторону, едва успев отскочить до того, как земляные челюсти — сомкнулись на том месте, где я только что был!

— Володя! — кричит Мещерская, вздымается пыль, опять ничего не видно, и я врываюсь в облако пыли, пытаясь нашарить там человека, он же стоял вот тут! Нет, и тут, правее — тоже нету! Черт!

— Володя! Ты живой⁈ — снова раздается голос моей супруги, но я слишком занят поисками черной кошки в темной комнате, чтобы ответить. Такие вот прятки и салочки — в понявшейся пыли ни черта не видно, но, если мне удастся схватить его или ее… как она поднялась? Наверное, Маша придушила ее достаточно чтобы та потеряла сознание, но не умерла… а потом девица поднялась и применила свою магию земли. Черт. Пыль оседает, и я оглядываюсь по сторонам. Николая нет. Нету и Сонечки. Но самое главное — нет и Виктора. Вернее — его тела. Унесли с собой?

— Всем стоять! Никому не двигаться! — из-под земли вокруг меня вырастают штыри какого-то темно-зеленого металла, они загибаются вверху и заключают меня в подобие клетки, где-то рядом гремит молния и вспыхивает пламя: — применение магии запрещено! Имперская Служба Безопасности!

— Боже, как вы вовремя, — устало говорит Мещерская, садясь прямо на землю и опираясь спиной на металлические штыри своей клетки: — вы бы еще позже подошли. Нам надо поесть. Желательно — куриного бульона.

— И водочки, — замечаю я из своей клетки: — чтобы тело не болело.