Отдельный 31-й пехотный

Глава 29

Надо сказать, что в Департаменте Внутренних Дел меня приняли без особого восторга. В прошлый раз голову притащил, а этот раз — туловище без головы, хорош, нечего сказать! Почему в Департаменте? Да потому что где этот чертово здание СИБ находится и как туда попасть я не знаю, а раскатывать по городу с телом, примотанным сзади к бамперу «Руссо-Балта» (багажник тут маленький, едва ли не отделение для саквояжей) — изрядный моветон получится. Да и скрутят нас раньше, все-таки наш путь по центральным улицам проходит. Потому ничтоже сумняшеся я попросил Вениамина направить старенький автомобиль к Департаменту. По дороге, кстати, пришлось испытать все прелести открытого салона в зимнее время, на улице и так не мая месяц, а тут еще и ветерком обдувает для вящего комфорту. Больше всех досталось Мещерской, она у нас и так легко одета была, а потом у нее пальто порвало, она в мое куталась. Я же холода не ощущал в принципе. Иногда мерз, но это скорее психосоматика, вот кажется, что должен я мерзнуть, босыми ногами в снегу по колено — вот и мерзну. Таким вот веселым кагалом мы вместе с Машей и Веней, а также с оставшейся частью Николая — прикатили к Департаменту Внутренних Дел, сиречь Разбойному Приказу.

В Департаменте нас, кстати, сразу же и приняли. Не знаю, что тому причиной и почему в очереди сидеть не пришлось — то ли узнали и запомнили меня с прошлого разу, то ли то, что я под мышкой тащил Николая, а в небольшом холщовом мешке — то, что от его головы осталось, а может быть внешний вид полковника Мещерской, которая была мрачна как туча и грозна как Афина. Так что сразу же нас и приняли, даже накапать кровью на мраморный пол в холле не так уж и сильно пришлось.

Проводили в кабинет, предложили чаю и положить Николая куда-нибудь так, чтобы кровью бумаги не перепачкать, послали за дворником, который в свою очередь — пошел за брезентом, чтобы в углу постелить. Машу с Вениамином, заручившись поддержкой Никанора Петровича — я домой отправил, пусть отдохнет. Да, знаю, бардак, Содом и Гоморра, сам по себе «Руссо Балт» это уже вещдок и все такое, однако Маша сутки в участке провела, потом ее едва не убили, в общем переживаний достаточно. А еще и маму ее в валькирии забрили.

Так что прямо сейчас я наслаждаюсь крепким чаем в кабинете коллежского асессора Никанора Петровича, того самого, что принимал меня в прошлый раз и ожидаю, пока по мою душу СИБ не приедет. Кстати, я второй день Ирину Васильевну не вижу, где она? Вот приедет СИБ, там и поговорим, куда они ее дели.

— Погода нынче… такая знаете ли… — неопределенно шевелит пальцами пухлой руки в воздухе Никанор Петрович: — эдакая. Простуда легко схватывается, а вы в одной сорочке… так и болезнь подхватить недолго. Моя младшая третий день кашляет, в гимназию не пошла, а у них экзамены по латинскому скоро.

— Погода и в самом деле обманчива. — киваю я: — солнце выглядывает, но не греет.

— В самом деле… — Никанор Петрович переводит взгляд в угол кабинета, где на сложенном вдвое брезенте лежит накрытое простыней тело, вздыхает и ставит свою чашку на блюдце. Наступает неловкая тишина.

— Никанор Петрович, знаете, после обретения Дара со мной небольшая амнезия приключилась — обращаюсь я к нему, решив потратить время ожидания с пользой: — и раз уж мы все равно тут ждем — подскажите мне, что вы про валькирий знаете? Правда ли что вступить в их ряды только добровольно можно?

— Валькирии? Сиречь монахини-воительницы? А что тут знать, уважаемый Владимир Григорьевич, что остальные знают, то и мне ведомо. Основали их орден почитай лет двести как, однако же сами воины-монахини появились во время Крымского Прорыва. Почитай вся армия легла, да и магов немало. — с удовольствием отвлекается на постороннюю тему коллежский асессор: — тогда-то в первый раз валькирий и применили. В составе отдельного 31-го полка инфантерии. Амнезия, говорите? Неприятная штуковина-с…

— Они тогда в составе инфантерии были? Пехота, значит… — задумчиво говорю я: — но сейчас…

— Потом 31-й пехотный переформатировали, из состава армейской инфантерии вывели и организовали вот как сейчас — Корпус Валькирий. Про то уже забыли, но были времена, когда валькирии вместе с армейскими в атаки ходили, да только недолго. Неэффективны валькирии против живой силы противника, вот против магических оппонентов или там адских тварей — лучше них и не сыщешь. Так что эксперименты прекратили и сформировали Корпус, какой и по сию пору исполняет разные инженерно-саперные да спасательные работы совместно с армейскими подразделениями. В общем и целом… — вздыхает Никанор Петрович: — не удалось из них эффективных войсковых частей, но… к тому моменту уже попривыкли все к ним. И потом, каждая валькирия — это же готовый целитель, пусть низкоранговый, но все же. Целитель, уверенный пользователь элементальной магии — в достаточной степени, чтобы фортификации возводить. Так что Орден Святой Елены в настоящее время это такой, знаете, орден тамплиеров. Государственным структурам и органам власти не подчиняется, однако же верен Государю Императору, участвует во всех закрытиях Прорывов, по согласованию с армией — работает в госпиталях и на возведении фортификаций, оказывает поддержку и споспешествует всем начинаниям в области образования и медицины. Да и, чего греха таить — красивые они больно. Сперва наши молодые люди обрадовались, как увидели, думали о греховном, да непотребном, однако же валькирии к греху плотскому равнодушны и отрицают. Говорят, что и на физиологическом уровне они от обычных женщин отличаются, но чем именно… к сожалению тела валькирий в случае преждевременной смерти немедленно забирают в Орден.

— Вот даже как… — поднимаю я бровь. Я не верю в то, что кто-то может создать абсолютную систему безопасности. Цепь крепка ровно настолько, насколько прочно самое слабое его звено, а если цепь состоит из людей… люди бывают разные. Как вот сделать так, чтобы по всей огромной Империи тебе тела валькирий выдавали, и никто прямо ни разу валькирию без одежды не видел? Да ну, глупости, даже представить, что в нашем гарнизоне на Фронтире — умерла валькирия в бою и воскресить ну никак. Да там до столицы ехать в поезде неделю, если не полторы.

— Не всегда это удается, но говорят, что если тела валькирий в Орден не доставить — то они распадаются прямо на глазах. Ну… что-то типа разложения, только в ускоренном порядке. — продолжает тем временем Никанор Петрович: — те, кто видели говорят зрелище не из приятных.

— Это получается, что валькирии от нас очень сильно отличаются… — говорю я: — даже на физиологическом уровне. А я думал, что их просто там обучают. Что-то вроде курса «Молодого Боевого Мага».

— Валькирии не являются людьми. — веско говорит Никанор Петрович: — они не являются поддаными Империи, у них нет гражданских прав. В настоящее время все валькирии являются собственностью Ордена Святой Елены и не имеют по этому поводу никаких возражений. Они выглядят как люди, разговаривают как люди, неудивительно что ввели вас в заблуждение. Вы же все забыли. Однако, людьми они не являются. По классификации Боймлера они скорее големы, искусственно созданные манифестации магии в реальном мире. Такие как персидские ифриты, например, ну или эльфы и фамильяры. Кстати… вот вы тело принесли, Николай Рябов — довольно талантливый пользователь големов, он еще в Академии был одним из лучших признан. Серебряная звезда, диплом с отличием. Все ему блестящую карьеру прочили, а он потом — в террористы подался. Эх, вот нигилизм и свобода нравов такие штуки с современной молодежью делают… отсутствие жизни духовной и заставляет их терять веру и ступать на скользкий путь…

— Вы знаете убитого?

— Знал. Мир маленький, в свое время он даже сватался к некой госпоже… забыл ее фамилию. Что-то с мармеладом связанное. Как же… — он щелкает пальцем и морщится, пытаясь вспомнить: — нет, не помню.

— А… — не успеваю задать вопрос я, как дверь в кабинет открывается и к нам входят трое в штатском. Как и положено — двое покрепче и один — сухонький, невысокого роста, с козлиной седой бороденкой.

— Уваров Владимир Григорьевич? — сухо бросает один из них, а второй достает наручники, вернее — кандалы из того самого иссиня-зеленого металла: — вы арестованы. Будьте так добры, протяните руки вперед.

— А это кто такие? — спрашиваю я у Никанора Петровича: — кто эти уважаемые господа, которые даже не представились? Неужели террористы настолько распоясались, что в здание Департамента проникли? — я привстаю и слегка наклоняю голову. Понятно, что это у нас СИБ заявилось, но неужели они ничему не учатся? Вот прямо охота сразу в бутылку с головой залезть. Понятно, что сила солому ломит и будь мы в моем мире — то и правильно, сперва надо накатить, руки в кандалы, на голову мешок и полчаса трясти на заднем сиденье автомобиля, потом привести в холодное место, посадить на неудобный стул и дать промариноваться в таком вот виде часа два — с мешком на голове и кандалами на руках. После этого — клиент будет уже мягоньким. А вы с ним уже с позиции «извините, ошибочка вышла, давайте поговорим спокойно». Все, симпатия уже есть, некоторая связь между следователем и клиентом установлена, дальше проще. Причем это действует, даже если ты знаешь, что именно сейчас происходит, в меньшей степени, но действует. Вот и сейчас, крайне сомневаюсь, что меня прямо вот в кандалы и в Сибирь хотят отправить или там на двойную виселицу, даже если этот Николай двойной агент СИБ был. Уверен, что нет.

Тем не менее — эти ребята решили накатить. Однако в этом мире я чувствую себя достаточно уверенно, чтобы справится почти со всеми последствиями… да, я все же не являюсь совсем неуязвимым, но ни пуля, ни клинок меня не берут, а восьмидюймовой пушки у них с собой нет. И… да, легенда о Уварове, не для того я тщательно полировал и пестовал Легенду о лейтенанте, чтобы всякие из СИБ об нее походя ноги вытирали. Так что — давим на газ, педаль в пол, а дальше куда вывезет.

— Помилуйте, Владимир Григорьевич… — округляет глаза коллежский асессор: — это же сотрудники Имперской Службы Безопасности!

— А я смотрю и вам они голову задурили, Никанор Петрович, ай-яй-яй. А давайте я им бошки поотрываю, а потом, когда настоящая СИБ подъедет…

— Господи боже… — закатывает глаза худощавый и с козлиной бородкой: — вы двое! Вон из кабинета! — его громилы удаляются немедленно, никаких возражений и даже следа на несогласие. Выдрессированы.

— Владимир Григорьевич, Никанор Петрович — я присяду? — он садится на свободный стул, не дожидаясь ответа. Впрочем, коллежский асессор тут же начинает суетится, достает из комода еще одну чайную пару, посылает кого-то с чайником, кипятку согреть, просит не беспокоится и быть как дома.

— Меня зовут Максим Эрнестович. Но в широких кругах столичных салонов почему-то кличут Торквемадой. — пожимает плечами худощавый и улыбается. Вокруг его глаз тут же собираются мелкие морщинки, и я понимаю, что он намного старше, чем кажется. Сколько ему? Шестьдесят? Семьдесят? Ах, да тут же мир магии, запросто ему и сто лет может быть, барышня Лан рассказывала про Бессмертного Императора, который жил и жил и стареть не собирался лет двести… пришлось отравить.