Этот мир не выдержит меня. Том 3

Весьма закономерный процесс, ведь мирская слава, как известно, проходит очень быстро.

Века сменяли друг друга. Морфаны, некогда поклонявшиеся «сапфироглазому», возненавидели бывшего покровителя, отринув всё, что было с ним связано. Они отказались от «синего света», позабыли о магии, а коттары, изредка забредавшие под землю, стали для них главными врагами.

Те же, кто когда-то ухаживал за опасными зверюгами, окончательно превратились в отверженных, заняв место чуть-чуть повыше «доубычи».

Так морфаны и жили: некогда единое подземное царство самоликвидировалось, города оказались заброшены, а великий народ распался на полудикие племена, паразитирующие на остатках былой роскоши.

Единственными, кто трепетно сохранял традиции, оказались ба-аро-оки. Они тайно передавали рассказы о славном прошлом из уст в уста, надеясь когда-нибудь вернуть всё на круги своя. Разумеется, при таких вводных не могло не возникнуть пророчества о великом герое, который сперва найдёт ушедшего бога, а затем убьёт всех плохих, не забыв наградить всех хороших.

И именно таким героем себя посчитал Дру-уг.

Будучи ещё совсем молодым морфанчиком, он обнаружил среди развалин «кусочек истинной синевы» — тот самый артефакт, который позволял становиться невидимым. Необременённый жизненным опытом Дру-уг принял случайность за начало исполнения пророчества. Не удивительно, в юности легко поверить в собственную исключительность.

Разумеется, ничем хорошим всё это не закончилось. Дру-уг поспешил заявить о своём новом героическом статусе, но его никто не поддержал: ни другие ба-аро-оки, ни «сапфироглазый», который, наверное, к тому моменту уже и думать забыл о своих подземных подопечных.

Бунт был подавлен в самом зародыше, а молодой морфан превратился в изгоя.

Соплеменники выдали Дру-угу сразу несколько кротких трезубцев, что считалось чудовищным унижением, ведь у настоящего воина могло быть только одно оружие. Одно, но чем длиннее, тем лучше.

Чтобы посильнее плюнуть бедолаге в душу, ему подогнали самого дохлого краба и пожелали счастливого пути, отвесив обидный пинок под зад. Однако всё это не сломило крепкий дух «пацана». Он отправился в свободное плавание, намереваясь найти другие «кусочки истинной синевы», и с их помощью покарать всех тех, кто посмел усомниться в его крутизне.

Правда, за долгие годы Дру-угу это так и не удалось. Теперь стало понятно, почему он так хотел получить мой обломок…

— Воут всё, чтоу мне доусталоусь оут Синегоу Поувелителя.

Дру-уг поднял волосы и в очередной раз продемонстрировал обруч на затылке. Не лишённая изящества штуковина, судя по неровным краям, когда-то была частью чего-то большего. Весьма необычная вещичка.

— На челоувечекоув благоудать Поувелителя не действует! — поспешил сообщить морфан, заметив мой взгляд.

— Не бойся, — усмехнулся я. — Не нужно мне твоё сокровище.

Зря он испугался. Грабить его я не собирался — это не мой метод.

Дру-уг выдохнул с заметным облегчением. Ему явно не хотелось потерять единственную ценную вещь.

Мы уже подходили к жилищу морфана, и он коротко закончил рассказ о своей непростой судьбе.

В общем, поиски «кусочков истинной синевы» не увенчались успехом, но пути назад не было. Тем более, хлебнув вольной жизни, Дру-уг уже и сам не хотел возвращаться в около рабское состояние.

Блуждая по пещерам и разломам, он слегка одичал, растерял почти всё своё снаряжение, однако сумел приспособиться — научился обходиться без одежды, соорудил жилище и, главное, нашёл источник пищи. Эдакий подземный Робинзон с Усачом вместо Пятницы.

Так в постоянной борьбе с окружающей средой прошли его молодость и зрелость, за которыми незаметно подкралась безжалостная старость. Хотя назвать морфана дряхлым не поворачивался язык — он выглядел бодрым и совершенно не был похож на развалину, доживающую свои последние денёчки.

— Моя оубитель, — Дру-уг ловко спрыгнул со спины краба и скромно указал на небольшую кривоватую пирамиду, сложенную из обтёсанных валунов.

В передней части этого «грандиозного» сооружения находился вход, прикрытый сплетённой из водорослей циновкой. Справа от входа — заполненное водой углубление в породе, а слева — чёрный каменный шар, над которым висел обугленный кусок мяса.

Усач сразу же растянулся на земле, неподалёку от «аппетитного» лакомства.

Я тоже подошёл чуть ближе. Человеческая нога. Женская, если я хоть что-нибудь в этом понимал.

— Всё, чтоу оусталось оут боугатой доубычи, — горестно пояснил Дру-уг и тяжело вздохнул. — Хоуроушая была…

Странно. Судя по ноге, добычей была миниатюрная женщина, весившая от силы пятьдесят килограммов. Для Дру-уга и тем более Усача этого вряд ли хватило бы даже на то, чтобы заморить червяка.

— Ты солгал, — нахмурившись произнёс я. — Ты говорил, что твоя добыча — не человек, а какое-то существо.

Морфан посмотрел на меня с недоумением. Он явно не понимал сути претензии.

— Это женская нога, — уточнил я.

Осмысленности во взгляде морфана больше не стало. Он никак не мог понять, что меня не устраивает.

— Женщина — это тоже человек, — пояснил я.

Услышав мои слова, Дру-уг засмеялся. Его смех был одновременно похож и на кваканье, и на икоту.

— Не путай меня, челоувечек, — через мгновение попросил он. — Этоу ноуга существа, а не какой-тоу там женсчины!

Похоже, в системе координат этого подземного шовиниста женщина человеком не являлась. Я подобную позицию, разумеется, не разделял, но возражать не стал. В чужой монастырь, как известно, со своим уставом не лезут.

— И куда она делась?

— Сбежала… — морфан покачал головой. — Поука мы с Усачоум оутдыхали…

— Сбежала? — с недоверием спросил я. — Без ноги?

С такими увечьями люди обычно не склонны к побегам.

— Шустрая доубыча, — словно оправдываясь ответил Дру-уг. — Поучти такая же шустрая, как ты…

— Настолько шустрая, что ты не смог её догнать даже верхом на Усаче?

Пусть старый краб был не самым скоростным «скакуном» на свете, однако ему не составило бы труда настигнуть одноногую женщину.

— Смоуг бы, ноу коугда я заметил, чтоу доубычи боульше нет, былоу уже поуздноу.

— Почему?

Морфан потупил взгляд и промолчал. А уже через мгновение он зачем-то принялся раскладывать по местам свои немногочисленные пожитки. Так поступают, когда пытаются уйти от ответа.

— Хочу напомнить, что у нас есть уговор, — негромко произнёс я. — Я возвращаю твою добычу, а ты отводишь меня на поверхность. И ты сам предложил такие условия…

Я пока ещё не решил, стоит ли мне выполнять свою часть этой странной сделки. Всё-таки возвращать людоеду сбежавшую «доубычу» было как-то не по-человечески.

Однако беглянку в любом случае нужно найти. Если она уже мертва, то тогда, как бы цинично это ни звучало, никаких проблем — я спокойно отдам её труп на растерзание голодному морфану. А вот если жива… Если жива, то ситуация становилась куда сложнее.

Дру-уг тем временем продолжал игнорировать меня и мои слова. Он сосредоточенно разбирал вещи: передвинул ногой старую и насквозь проржавевшую кирасу, а затем подвесил на крючок трезубец.

— Если не будешь отвечать, то я не смогу выполнить свою часть сделки. Ты никогда не получишь обратно свою богатую добычу, а я очень сильно огорчусь…

Завуалированная угроза не особо подействовала. Морфан молча изображал чудовищную занятость, не обращая на меня большого внимания.

Похоже, женщина сбежала в такое место, о котором мой дружок почему-то очень не хотел говорить.

— Где она? — рявкнул я. — У меня нет времени на игры с тобой. Не хочешь отвечать, тогда уговору конец, и ты отведёшь меня на поверхность безо всяких условий. А если не согласишься, тогда я вырву Усачу лапы… И сломаю эту проклятую хреновину!

Я подбросил острогу охотника в руке.

Краб понял, что разговор перешёл в неконструктивное русло. Он сдвинулся в сторону, прижался к скале и затих, стараясь, видимо, слиться с местностью. Удивительная сообразительность.

На этот раз морфан воспринял мои угрозы всерьёз. Он слегка затрясся и тяжело вздохнул.

— Не надоу, — жалобно попросил страдалец.

— Где она⁇

— Моужет сперва поукушаем? — Дру-уг указал на запечённую ногу. — Оутдоухнём… Моя оубитель — твоя оубитель…

— Отвечай! — рыкнул я.

У меня не было ни малейшего желания ни отдыхать здесь, ни тем более лакомиться человечиной.

— Доубыча спряталась в Синем гроуте, — решившись наконец на откровенность, сообщил Дру-уг.

— Что за грот? — я сразу же задал следующий вопрос. Если «пассажир», как говорится, поплыл, то не стоит сбавлять темп.

— Благоудатное местоу… В проушлые времена предки гоувоурили там с Синим Поувелителем.

Всё понятно. Храм, святилище, капище — в общем, некое культовое сооружение.

— Там опасно?

— Ктоу знает? — морфан совершенно по-человечески пожал плечами. — Не оупасней чем везде…

— Тогда почему ты сам не можешь забрать добычу оттуда?

— Мне нельзя захоудить в Синий гроут, — голос Дру-уга задрожал от плохо скрываемого стыда.

— Почему?

— Я не доустоуин, — на бледных щеках появился жёлтый «румянец». — Мои ладоуни ни разу не чесали шерсть поувелителя — таким, как я, запрещён проуход к благоудати…

Теперь всё стало куда яснее. Дру-уг стеснялся своей «неполноценности» и поэтому не хотел говорить на столь неприятную тему. Вот что бывает, если жить прошлым и слепо следовать давно устаревшим традициям.

— Ты только поэтому не хочешь туда идти? — на всякий случай уточнил я.

— Этоугоу боулее чем доустатоучноу!

Я внимательно наблюдал за Дру-угом, чтобы понять, не пудрит ли он мне голову. Однако морфан говорил искренне, насколько об этом можно было судить по его нечеловеческой мимике.

Похоже, проблема действительно заключалась в религиозном запрете. Если так, то ничего страшного — я подобными предрассудками, разумеется, не страдал.

— Где этот Синий грот?

— Недалекоу, — Дру-уг указал рукой направление. — Поул тысячи твоих шагоув поу тоуму разлоуму.

Действительно недалеко. А раз так, то не стоит тратить время на болтовню.

Я шагнул в нужную сторону.

— Оуставь мне кусоучек истиной синевы, — неожиданно попросил Дру-уг.

— На тот случай, если со мной что-нибудь произойдёт? — усмехнулся я.

— Всякое бывает, челоувечек… Вдруг ты нелоувкоу споуткнёшься и умрёшь там?

Морфан не оставлял свои нелепые попытки завладеть осколком статуи.

— Не дождёшься, — ещё раз усмехнулся я и, развернувшись, пошёл к разлому.

Оставалось только удивляться этой то ли непосредственности, то ли недалёкой хитрости.

Оказавшись в темноте разлома, я перехватил трезубец поудобнее и двинулся вперёд. Осторожно, но в хорошем темпе. Бояться засады в этой каменной кишке не имело смысла — для неё здесь попросту не было подходящего места.

Путь не занял много времени. Через пару минут я добрался до цели.

Разлом привёл меня к пещере. Вездесущие серые «водоросли» здесь почему-то не росли, но мне хватило тех, которые я принёс с собой — они пока не утратили свой свет.

Никакой «благоудатью», никаким «синим светоум» тут даже не пахло. Прохладная темнота, гладкие стены, и разбросанные повсюду валуны. Короче говоря, ничего интересного или необычного — заурядный каменный мешок, ничем не отличавшийся от сотен и тысяч других.