Когда рушится мир

* * *

— Слушай, Вольф, эта козявка была, конечно, находкой, — сказал Зигги, жадно поедая свиную отбивную с картофельным пюре и спаржей. Начальство из центра не говорило ничего прямо, однако невербальные сигналы посылались совершенно отчетливые. — Но этого мало.

— Что ты хочешь сделать? — заинтересованно спросил его Любомир, который к еде относился с меньшим пиететом, а потому уже давно и поел, и посуду за собой помыл. Он теперь лежал на диване и мечтательно пялился в потолок. Золотишко и камни копились понемногу, и даже майорская пенсия уже не казалась пределом мечтаний. Теперь надо было поднять задницу, и пойти на реку за водой, ее оставалось мало.

— Нам нужно внести немного романтики, переживаний, интриги! Публика должна сопереживать своему герою, а не только смотреть на то, как его убивают. Понимаешь?

— Глубоко копаешь! — почесал подбородок Любомир. Он задумался. — Может, нам тут кого из театра поискать? Хотя, навряд ли они выжили тут.

— Да, может и поискать. Давай поспрашиваем. Расходы небольшие, а пользы много может быть.

— Заброшу людям, — согласился Любомир. — Может, и правда, уцелел кто. Романтика, говоришь? Ну, ты и демон, Зигфрид. Мы человека, считай, к смерти приговорили, а тебе романтику подавай.

— Друг мой! Что ты видишь? — спросил Зигги.

— Где?

— В моей тарелке! — пояснил мальчишка.

— Отбивную вижу, которую ты уже полчаса сожрать не можешь, — ответил ему лейтенант.

— Это не отбивная, напарник, — важно сказал Зигги. — Это знак! Не может же тебе руководство впрямую сказать, что оно тем жестом от локтя в исполнении нашего королька было довольно. Он тебе может премию дать, или вот, как сейчас, жратву из ресторана прислать. И еще, друг мой, у меня вот еще какая мысль возникла…

Любомир обратился в слух.