Подьячий Разбойного приказа

* * *

Я рассказал, что со мной произошло. Не упоминая венец, про который сказал Тонкий. Просто «шел — напали — пришли вторые — пришла Агнешка — убежали». Потом Настя рассказал, что происходило в Приказе. И я сильно задумался…

Мой сегодняшний прогул, похоже, меня спас. Сначала дьяк Лука спросил, куда я пропал, и это еще можно было бы списать на нормальное желание узнать, где шляется подчиненный. Потом, когда я, видимо, уже ушел из столовой, дьяк влетел в помещение стола и приказал всем, кто увидит Викентия — немедленно привести его к князю.

— Ты понимаешь, зачем ты нужен князю Дашкову? — Анастасия смотрела на меня так, как будто точно знала — зачем.

Зачем, зачем… Кажется, я тоже это знал. Князь откуда-то узнал, что я связан с венцом и… Хотя, нет: если бы он знал или даже просто предположил, что мне известно, где венец, то он не стал бы ограничиваться простым пожеланием привести меня, если кто-то меня случайно увидит. Он отправил бы за мной дьяков… или отряд стрельцов… или…

Я замер.

Нельзя отправлять за мной дьяков и стрельцов, они обязательно задумаются над тем, зачем какого-то подьячего нужно так срочно ловить. Задумаются, сболтнут кому-нибудь не тому, если вообще не работают на кого-нибудь не того. И этот самый кто-то может князя в моей поимке опередить. Посылать за мной нужно небольшую группу доверенных людей. Например…

Как вы думаете, есть ли у главы Разбойного Приказа знакомые среди уголовников? Я вспомнил, почему беличьи хвостики на шапках Троицы показались мне знакомыми. Была у нас на Москве шайка Васьки-Кузнеца… красавчика… так вот как звали Тонкого! Точно, была на эту шайку ориентировка, мол, с Васькой ходят Кузька-Молоток, да Марк-Твердила, да Петрушка-Огонек! И была в той ориентировке пометка, что, Ваську этого ловить исключительно на горячем, а если просто увидишь на улице — не обращать внимания.

Я-то на Морозовых грешил, а уголовников за мной мой собственный начальник послал. Не мог он ждать, пока я сам, доброй волей в Приказ приду. А вдруг я уже лыжи из Москвы смазал? Или Морозовы меня раньше поймают? Дашкв свистнул своих верных людишек и отправил за мной. А «янтарные», значит, скорее всего — от Морозовых.

Короче говоря — в Приказ мне завтра нельзя. Никто мне там не поможет, зато есть шанс познакомиться с нашими подвалами, не с той стороны, с какой обычно. Из Москвы надо бежать…

Вот что бы вы на моем месте сделали?

— Викентий, — тихо спросила Анастасия, — давно хочу тебя спросить — с кем ты постоянно разговариваешь? Я уже давно замечаю — ты часто тихонечко шепчешь, как будто общаешься с кем-то невидимым.

Я растерялся. Как бы ей объяснить… Манера у меня такая: мысленно комментировать собственные действия, словно разговаривая с несуществующей аудиторией. Такой разговор с самим собой, но только вроде бы и не с собой. Только как об этом рассказать? Согласитесь, общение с самим собой — не самый здоровый признак… ну вот, я опять разговариваю с несуществующими людьми!

— Викентий, — продолжила Настя, — если ты связался с тварями из-за Грани и завел себе одну — скажи честно. Я не отдам тебя Чародейному Приказу, но мне нужно точно знать.

— Нет! — подпрыгнул я, — Я ни с кем не связывался! Это я… сам с собой разговариваю. Привычка у меня такая.

— Дурацкая привычка, — Аглашка закинула ногу за ногу.

— Викентий, ты мне не лжешь?

— Нет, — я посмотрел ей прямо в глаза. И получил тычок в бок от Аглашки. Носком сапога — вставать с лавки ей было лень, а больше она ничем не дотягивалась.

— Тогда скажи мне — кто ты такой?

У меня прям сердце екнуло. Что она имеет в виду? Она поняла, что я — не настоящий Викентий, а пришелец в его теле? Или что?

— Человек, — быстро ответил я.

— Что человек, я и сама заметила, — отмахнулась Настя, — А вот что ты за человек? Аглая, ты знаешь, сколько Слов он знает?

Глаза скоморошки округлились.

Я искренне не понимал, в чем тут дело. Что не так с моими словами?

— Сколько Слов ты знаешь, Викентий?

Так… Быстрое, Бодрое, Огненное, Чистое, Резкое, Зоркое и… и еще одно… А, Памятливое.

— Семь, — осторожно сказал я.

Да что?! Девушки смотрели на меня как на пришельца.

— А ты знаешь, что обычный человек не может выучить больше пяти?

КАК?!

— Но… я же выучил…

— В том-то и беда. Ты — выучил.

— Но…

Тема количества Слов вообще не поднималась в разговорах. Я думал — считалась слишком личным. Оказывается — нет. Знать слишком много Слов — плохой признак. Признак…

Признак чего?

— Если человек выучит шестое Слово — он забудет одно из тех, что знал. Больше пяти Слов не знает никто. Кроме…

Давай, Настя, добей меня.

— Кроме кого?

— Кроме колдунов, — тихо произнесла Аглашка.

Мне поплохело. Может, я чего-то о себе не знаю? Может, Викентий и вправду, до моего появления, связался с бесами? Они его душу утащили, а моя случайно оказалась в его теле. А что, версия, которая многое объясняет… хотя нет. Моя-то душа ничего от бесов не получала, а Слов я знаю семь. Или они на тело завязаны?

— Я что… колдун?

И тут же чихнул. Нет, не потому, что, по давней примете, нечаянно сказал правду. Просто Анастасия бросила мне в лицо щепотку сушеной травы.

— Нет, — сказала она, — Не колдун. Иначе от адамовой головы, смешанной с царь-травой, его бы перекорежило.

Я чихнул еще раз.

— А то, что он чихает…? — влезла Аглашка.

— Это ничего не значит.

Мы, похоже, вернулись к тому, с чего начали — что со мной не так?

— Выучить больше пяти слов из всех людей могут трое. Кроме колдунов, — менторским тоном произнесла Настя, — неограниченное количество слов могут выучить бояре и их дети…

Не мой случай. Мой отец, конечно, относится к «сынам боярским», но это — что-то вроде титула, на самом деле с боярами он в родстве не состоит.

— А может он — незаконнорожденный? — снова влезла Аглашка.

— Нет, — обиделся я. Правда, речь шла не о моей маме, а о маме Викентия, н овсе равно обидно.

— Ну, может, твоя мама познакомилась с молодым-красивым бояричем…

— Нет!

— Нет, — сказала Настя, — в таком случае, ничего не получилось бы. Оба родителя должны быть боярами и состоять в браке.

— Ну, может…

— Между собой в браке.

— А.

— Значит, — начал загибать пальцы я, — Колдуны, но это не я, я с силами за Гранью не связывался. Бояре, но я не боярин. Боярские дети, но мои родители…

— Неверно, — перебила меня Настя, — Колдуны. Бояре и их дети. И природные колдуны.

Так. Непонятно.

— А природные колдуны — это кто?

— Это те, кто получил силу из-за Грани, не связавшись с бесами, а по рождению. Девушка рождает девушку, та рождает вторую, вторая — третью, и вот от этой третьей, если родится девочка — станет природной ведьмой, а если мальчик — природным колдуном. Они могут пользоваться силами из-за Грани, но душа у них не проклята.

Понятно. Типа эксплойт такой.

— Ты поэтому спросила, в браке ли я родился?

Понятно, что под «девушка рождает…» подразумевается не девственница — они только у католиков рожают и то зафиксирован только один случай — а девушка, забеременевшая до брака.

— Да.

Я подумал. Нет, в воспоминаниях Викентия не было ничего такого, что могло бы сказать, что он родился до брака. Или хоть что-то о его матери. Или о ее маме. Или о вообще о родственниках мамы…

Сдается мне, что с моим рождением все же не все гладко. Может, я и вправду природный колдун? Не ведьма уж точно. Хотя… Да нет, я не об этом!

— Что-то я недавно слышал о природных ведьмах… — потер я лоб. В памяти явно крутилось это словосочетание, но в связи с чем?

— На рынке шептались, что кто-то ищет природную ведьму, — сбила воспоминание Аглашка. Хотя, может я тоже на рынке слышал?

— Кто? — дернулась Настя.

— Кто-то, — развела руками скоморошка, — Я не ведьма, у меня ее нет — мне неинтересно.

— Так, — я хлопнул ладонями по коленям, — Я совершенно точно не ведьма. И насчет колдуна — пока неясно. Предлагаю спросить у моей тети, что там было с моей мамой и моим рождением и было ли хоть что-то.

Может, дело не в венце? Может, Дашкову и вправду нужен я, как природный колдун?