Сила способная изменить мир. Предназначение

– Храбрая девочка, – пророкотал элементаль, наклоняясь так, чтобы его лицо оказалось перед ней, – Храбрая и мудрая, не боишься встречать проблемы, хотя и любишь побегать от них.

– Какая есть, – она пожала плечами.

– Ты пришла за ключом, меня предупреждали, – он протянул ей ладонь на которой лежало светящееся кольцо, – Возьми. Ты достойна того, чтобы нести в себе свет.

– Кто предупреждал тебя? – она аккуратно взяла кольцо, пряча его в магическое пространство.

– Птица, горящая синим пламенем, принесла весть о твоем приходе. Тортоик давно ждёт тебя, ждёт ту, кому передаст своё бремя.

– Благодарю, – она поклонилась духу.

– Прав был Аман, ты совершенно безумная! Это же надо было додуматься! – бушевала в подсознании даро.

Анью улыбнулась. Как бы там ни было, план сработал. Теперь у неё были все три ключа. Осталось добраться до сердца и перенести осколок Ковчега в Тризион.

***

– Итак, у нас есть булавка, кулон и кольцо, – Анью держала перечисленные предметы на ладони, – Нинав, как я погляжу, не сильно озадачилась выбором того, из чего сделать артефакты, а просто зачаровала то, что было под рукой.

Можно было бы подумать, что это простые безделушки, если бы не тусклое магическое свечение. Она могла держать их без вреда для себя, так же, как и любой, обладающий хоть какой-то силой. Но для малышей вроде мококо, попытаться взять любой из этих предметов было равносильно самоубийству.

– Пресветлая Нинав создала ключи из своих вещей, – с придыханием ответил Пэн, смотря на предметы в её руке, словно на какие-то сокровища, – Все три ключа у нас, поверить не могу!

Оно и понятно, мококо почитали Нинав больше, чем любого из богов. Хотя, насколько Анью было известно, эсдо более не появлялась на острове, доверив всю заботу о Тортоике маленькому народцу. С точки зрения Аньюриэль, это был весьма глупый поступок. Мококо не могли защитить даже самих себя, не говоря уже об уснувшем великане. Чем руководствовалась Нинав, принимая решение, было непонятно.

Они достаточно быстро пробирались по плечу к голове. Анью окинула взглядом долину. Вид открывался потрясающий. Долина, полная скал и водопадов, огромная раскрытая ладонь, откуда они поднимались, вершины деревьев и море вокруг. Солнце уже опустилось и касалось своим краем линии горизонта. Её второй вечер на этом острове. Чародейка ненадолго замерла. Неподалёку от «Гордости Лютерии» стал на якорь другой корабль.

– Эй, поторопись пока я молод, – взбунтовался Пэн, – Мы же почти пришли.

– Хорошо.

Они подошли к голове, остановившись перед лицом великана. Анью задумчиво рассматривала Тортоика. Черты лица были очень грубыми, буквально высеченными из камня. Хмурые надбровные дуги выступали над глазами. Рот был большой, с тонкими, едва выступающими губами, крупный нос с горбинкой, мощная нижняя челюсть. Серая каменная кожа покрылась множеством мелких трещин. Великана нельзя было назвать красивым, однако была в его лике определённая величественность древнего и очень могущественного существа.

– Сложи все ключи на этот алтарь, – подсказал Пэн.

Анью подошла к каменному столу, где были высечены руны языка древних: «верность», «храбрость» и «мудрость». Колдунья аккуратно разложила ключи по своим местам, отчего руны засветились.

– Теперь надо спеть колыбельную, – грустно поведал Пэн, – Эта часть – самая сложная. Бургомистр пел мне её, но я постоянно сбегал. Уши у меня не железные… Погоди, я вспомню, как там было.

– Я думаю, что могу спеть эту колыбельную.

Анью прикрыла глаза, вслушиваясь в голос, что пел у неё в голове, повторяя мотив. Колыбельная, что она пела, странным образом успокаивала и, казалось, вместе с мелодией из неё изливается и душевная боль.

– Поверить не могу! Это же песнь Нинав. И даже лучше получается, чем у бургомистра. Гляди! – Пэн нетерпеливо дёргал её за волосы.

Рядом с ними раздался жуткий грохот. Анью распахнула глаза, опасливо делая назад несколько шагов. Огромная голова медленно поворачивалась к ним. Тортоик по-прежнему спал, если судить по закрытым глазам, но по какой-то причине он медленно открыл рот, касаясь нижней губой площадки на которой они стояли.

– Ну, пошли. Путь в сердце открыт.

– Ты это сейчас серьëзно?! Ты предлагаешь идти к нему в рот? – Анью даже с места не сдвинулась.

– Ну да, – Пэн явно не понимал её сомнений.

– Я не знаю как у великанов, но у всех остальных через рот можно попасть разве что в желудок. Мне не сильно хочется быть переваренной.

– Не волнуйся, там безопасно, – Пэн ободряюще похлопал ладошкой по её щеке, – Я читал. Гляди, он как будто нас зовëт.

– Или хочет сожрать, – скептически подметила Анью.

Не то чтобы слова мококо успокаивали. В конце-концов, смотрители уже давно не наведывались внутрь и многое могло измениться. Анью помедлила немного, сосредотачиваясь на своих ощущениях и эмоциональном фоне даро.

– Как будто ты прислушиваешься к моим советам, – усмехнулась Энвиса.

Аньюриэль подошла вплотную к открытому рту, вслушиваясь, стараясь различить что-то в едва слышных шумах. По крайней мере, не было неприятного запаха. Она медленно поставила ногу на губу, готовая в любой момент отпрыгнуть в сторону. Тортоик не двигался.

– А на сколько он открыл рот? Мне же не придётся потом выбивать ему зубы, чтобы вылезти.

– Не переживай ты так, опять споёшь и всё. Неужели все кокомо такие нервные?

– Я не нервная, я предусмотрительная, – парировала Анью, уже смелее входя в раскрытый рот.

Внутри было темно, впереди был только длинный каменный туннель. Колдунья призвала Шанти для освещения и двинулась вперёд. За их спиной медленно погружалось в океан солнце, окрашивая небо и море всеми оттенками алого и желтого. Если бы Тортоик мог открыть глаза, то несомненно восхитился бы тому, какой великолепный вид открывается с высоты его роста, но могучий великан спал слишком крепко.

***

Они продвигались по туннелю уже около получаса. Дорога не разделялась, лишь изредка поворачивала то в одну сторону, то в другую и всë это время плавно уходила вниз. Стены, пол и потолок пещеры были покрыты странным узором из переплетающихся линий. Если верить словам Пэна, то прежде они светились, но теперь вокруг было темно и приходилось полагаться на магическое освещение и помощь Шанти. Дух летел немного впереди, готовый в случае необходимости предупредить об опасности.

Внутренний мир Тортоика не сильно отличался от обычной пещеры. Изредка на стенах росли белëсые грибочки. Анью вспомнились слова Амана, о том, что внутреннее заражение грибами может быть вредно для организма, но предпринимать ничего не стала. Мало ли как отреагирует великан на огонь внутри себя.

– Прежде я думал, что колыбельная Нинав открывается только смотрителям острова, а ты знала её, – тихо приговорил Пэн.

– Она звучит у меня в голове с тех пор, как высадилась на остров. Будто знак какой-то или, может, она направляла меня. Кто знает…

– Бургомистр и старшина посмеялись надо мной, а тебя, оказывается, привела сама Нинав.

– Я сама толком не понимаю, почему всë так сложилось. Как говорил мой наставник: «Глаза боятся, руки делают, а ноги идут». Отступать нельзя, да и некуда, – Анью улыбнулась.

– Я и сам столько времени к этому готовился, но почему-то никогда не думал, что на самом деле сюда попаду. Будем надеяться, что я не зря все эти годы получал затрещины от бургомистра. Хотя немного страшно.

– Бояться нормально, главное, чтобы страх не парализовал тебя, а стал силой для действия.

– Ты не только сильная, но и мудрая, – улыбнулся Пэн.

– Это не мои слова – опекун мне часто говорил это.

– Просто всё, что я знаю, это слова наставника и старые записи тех, кто бывал здесь. Всë это так волнительно.

Туннель сделал ещё один изгиб и круто пошел вниз. Анью, придерживая Пэна, скатилась по покатому склону, оказавшись в просторной пещере. В полумраке можно было различить неясные светящиеся пятна. В круг света закатился небольшой белый камень яйцевидной формы, едва заметно светящийся. Анью остановилась, внимательно смотря на странный предмет и не зная, чего от него ожидать. Камень тем временем подкатился к ней ближе, покружил немного и вернулся обратно во мрак.

– Я одна не поняла, что это было… – чародейка медленно двинулась дальше, внимательно вслушиваясь в шорохи.

В тусклом свете духа-светлячка появлялось то одно каменное яйцо, то другое. Одни просто лежали на месте недвижимые и потухшие, другие катались по каменному полу, некоторые кружили на месте, а одно бессмысленно стучалось в крупный прямоугольный камень, вместо того, чтобы просто обогнуть его.

– Я читал о них. Их называют нейроли. Они – порождение мыслей Тортоика, – Пэн внимательно осматривался по сторонам, – Или они сами являются его мыслями…

– Не то чтобы я разбиралась в подобном, – Анью наклонилась, рассматривая потухшего и растрескавшегося нейроля, – Но как-то тут всë нездорово.

Анью распрямилась, создала на ладони сферу света и подняла заклинание над их головами. В каменном чреве Тортоика было что-то похожее на муравейник. Стены и пол были изрыты множеством ходов, из некоторых появлялись новые нейроли и тут же исчезали в другом проходе. У стен и переходов ютились небольшие постройки, напоминающие дома. Возле некоторых стояли или лежали каменные кубы. Она подошла к ближайшему из них. На каменной поверхности можно было различить два рельефных глаза и большой рот. На каменном лице застыло выражение тоски и безысходности.

– Это эозин. Они вроде смотрителей внутри Тортоика, следят, чтобы всë было в порядке, – пояснил Пэн.

– Оно разве живое?

Анью присмотрелась внимательнее. У каменного куба оказалась пара непропорционально коротких и кривых ног и длинные руки. Больше всего это существо было похоже на то, что некий скульптор попытался высечь из камня то, что нарисовал маленький ребëнок. Эозин не подавал признаков жизни. Анью толкнула его руку носком сапога, но реакции не последовало.

– Никто из них не шевелится, – Пэн осматривался по сторонам, – Неужели они умерли?

– А ты уверен, что они изначально могли быть живыми? Я не чувствую в них магического ядра.

– В записях, что оставляли прошлые смотрители, было сказано, что эозинами движет жизненная сила Тортоика.

Она обвела взглядом унылый пейзаж пещеры. Полуразвалившиеся домики, пожухлые растения, несколько мертвых стволов деревьев, высохший мох. Среди всего этого запустения, словно погибшие воины на поле битвы, лежали каменные смотрители. Вокруг кружили нейроли, будто заплутавшие путники. Если это всё отражает внутреннее состояние великана, то можно было смело заявить о том, что Тортоик не здоров.

– Как ты думаешь, если забрать отсюда этот Ковчег, он поправится? – мококо кажется пришел к тем же выводам, что и она.

– Я не знаю Пэн, – она показала головой, – Я поправилась достаточно быстро, но и проходила с Ковчегом в теле всего несколько дней, а он хранит осколок намного дольше. Куда нам дальше?

– В свитках сказано, что надо идти за нейролями, они движутся к сердцу.

Анью окинула взглядом пещеру. Состояние мыслей Тортоика оставляло желать лучшего. Не похоже было, что хоть один из нейролей куда-то стремится. Те редкие мысли, что двигались целенаправленно, скрывались в небольших узких проходах и норах. Туда мог забраться Пэн, но не она.