Anima Mea. Моя душа

Глава 11

Глава 11

Конвива подхватил Гермиону под руку и повел сквозь дом в сторону триклиния, и поэтому ей толком не удалось разглядеть соревновавшиеся друг с другом по красоте фонтаны и другие предметы искусства. По мере приближения к столовой звуки смеха и разговоров становились все громче.

Войдя в большое помещение, Гермиона увидела оживленно переговаривавшихся гостей. Некоторые из них расположились на низких скамейках, расставленных полукругом вдоль стен, другие же стояли перед ними, поглощённые беседой. В дальнем углу комнаты играли музыканты: флейта выводила жалобную мелодию, сопровождаемую ударными инструментами. Стены комнаты были разрисованы фресками ярких красных тонов с мифологическими сюжетами. С замиранием сердца Гермиона заметила знаменитый бордюр из купидонов, расположенный по периметру основной картины, изображавшей богов, богинь и героев. По углам столовой находилось множество масляных ламп. Гермионе очень хотелось рассмотреть фрески поподробнее, но ей было неудобно глазеть по сторонам у всех на виду, и, к сожалению, от этой затеи пришлось отказаться. Нехотя она посмотрела на людей в комнате. Конвива вывел ее на середину и, повысив голос, сказал:

— Позвольте мне представить вам Гермиону, племянницу Северуса.

Некоторые из гостей, недоверчиво улыбнувшись, поприветствовали ее. Гермиона расслышала, как Снейп что-то мрачно сказал себе под нос. Конвива поднял руку, предупреждая возможные расспросы, и стал представлять людей в комнате.

Невысокого лысеющего человечка звали Публий Арторий Корвин, и он оказался местным фермером, поставлявшим вино и срезанные цветы. Его сопровождала жена Антония Тертия, аккуратно одетая женщина с тонкими вьющимися волосами. Следующая пара была представлена как Гней Стефан, сукновальщик, с женой Джулией Клодией. Оба они были гораздо выше и толще фермерского семейства, и Гней наслаждался явно не первым бокалом вина. Пытаясь поклониться, он чуть покачнулся, а его супруга прикрыла глаза в притворном ужасе. Следующая пара, с которой познакомилась Гермиона, владела масляным производством, и ей принадлежали несколько маслодавилен на северо-востоке города. Их звали Туллий Салвий Руфрий и Лициния Краса Майя.

Реститут поднял маленький колокольчик с бокового столика и позвонил. Вскоре после этого в комнате показались четверо рабов, несущих миски с водой, от которой шел пар. Через плечо были перекинуты полотенца. Увидев это, все гости уселись на диваны. Рабы подходили к присутствующим по очереди и, снимая обувь, омывали им ноги и вытирали полотенцами. Гермионе стало жутко неудобно, хотя она и знала, что в древнем Риме существовал такой обычай. В рабе, вымывшем ей ноги, Гермиона узнала молодого человека, который раньше предлагал ей бокал вина. Он был очень худой с редкими волосами. Ей стало интересно, было ли Веттиям, в прошлом — рабам, странно иметь своих собственных слуг. Посмотрев на Конвиву, беседовавшего со Стефаном, она увидела, что мужчины увлечены разговором и смеются над какой-то грязной шуткой, совершенно не обращая внимания на невольницу у их ног. Конвива хмуро посмотрел на рабыню, и та, с трудом поднявшись, поспешно удалилась. "Похоже, не странно", — грустно подумала Гермиона.

Когда с мытьём ног было покончено, гости поудобнее расположились на диванах и повернулись к центру комнаты. Гермиона сидела рядом со Снейпом. Слева от него расположилась Марцелла. С другой стороны от Гермионы находился Руфрий и Лициния. Напротив возлежал Корвин и Антония, а рядом с ними — Стефан с женой. С ними соседствовали Реститут и Федуций.

Колокольчик прозвонил еще раз, и в комнате вновь появились рабы, сгибавшиеся под тяжестью подносов с яствами, которые установили на низком столике. Гермиона восхищенно наблюдала, как перед ними расставляли блюда. Крошечные тельца соней, приготовленные в меду и посыпанные кунжутом, лежали на тарелке ("Лучше их не есть", — решила Гермиона). Здесь также имелись острые колбаски, чернослив, оливки и гранаты. Без промедления гости принялись за еду, которую брали руками.

Не отставая, Гермиона взяла оливку из миски и отправила ее в рот. Ее правая нога касалась Северуса, и, когда тот потянулся за угощением, ей показалось, что он специально потерся о нее. От этого по ее телу пробежала дрожь, и Гермиона была уверена, что от него это не укрылось.

— Отведаешь соню, Гермиона? — весело спросил он, протягивая ей блюдо со сладкими грызунами, и хитро улыбнулся, когда она, пробормотав что-то нечленораздельное, схватила сливу.

— Гермиона, — начал Руфрий. — Откуда вы родом? Ведь ваше имя имеет греческое происхождение, не так ли?

— Хм... я из Пицен, что за Сибиллинскими горами, — придумала она на ходу, надеясь, что среди присутствующих не было никого, кто бы хорошо знал ту местность.

Дабы предотвратить возможные вопросы, Гермиона взяла инициативу в свои руки.

— Сколько вам удалось произвести отливкового масла за прошлый сезон? — спросила она и с интересом выслушала ответ Руфрия, поправляемого женой, о возможностях его маслодавилен. Выяснилось, что цены на качественные оливки растут не по дням, а по часам и что деревянные прессы очень дороги в эксплуатации и требуют постоянного ухода и ремонта. Руфрий добрался до середины подробного описания о первой прогонки масла через миткаль, когда Корвин перебил его и принялся обсуждать, как производители оливок стараются поживиться за счет давилен.

Гермиона прислушалась к разговору на другом конце комнаты.

Конвива шутливо, но твердо говорил что-то Федуцию. С каждым словом тот делался все беспокойней.

— Я не понимаю, почему нам опять приходится платить за городской ремонт, когда для этого должны были бы использоваться обычные налоги, — старший Веттий взял с блюда соню и запустил в нее зубы, неприятно хрустнув.

— Мой дорогой Конвива, — проговорил эдил, с трудом сдерживая себя, — ты знаешь не хуже меня, что когда так много семей покидает город ради других возможностей, нас здесь остается все меньше и меньше, и поэтому нам приходится нести бремя реставрационных проектов...

— О чем он говорит? — тихо спросила Гермиона у Снейпа.

— Об ущербе, нанесенном землетрясением одиннадцать лет назад, — прошипел он ей на ухо. Конвива продолжил свою мысль.

— То, что нас здесь становится меньше, — сказал Конвива, с трудом подавив отрыжку, — открывает дополнительные возможности перед оставшимися, — он с вызовом подмигнул гостям. — Помпеи обладают прекрасным финансовым потенциалом. Мы никуда не поедем независимо от состояния водопровода. А все потому, мой дорогой эдил, что мы здесь разбогатели, а с божьей помощью и в будущем сможем приумножить наши капиталы.

— И всё же, — продолжал поддразнивать Конвива. — Я почему-то думал, что за столько-то лет твои люди, Марк, уж должны были бы закончить с ремонтом.

Гермиона увидела, как краска гнева залила лицо Федуция.

— Если бы императорская казна оказала бы нам помощь, — резко ответил он, — то мы давно бы уже управились. Но Веспасиан, — Федуций выплюнул это имя, — не пожелал ударить пальцем о палец. Его щенок ничем от него не отличается.

— Ну, ну, Марк, — вмешался в разговор Реститут, — императора нельзя в этом винить. Помпеи должны позаботиться о себе сами. К тому же, — хитро продолжил он, — даже Нерон не участвовал в жизни города финансово, и это несмотря на... родственные связи.

Все другие разговоры смолкли — гости внимательно слушали перепалку.

— Что ты хочешь сказать? — в установившейся тишине спросила Джулия Клодия, но Федуций ответил за Реститута.

— Он намекает, дорогуша, на мои родственные связи с Поппеей, второй женой императора. Она была мне тётушкой со стороны матери, — он улыбнулся лисьей ухмылкой и длинными пальцами взял оливку.

— Да будет тебе известно, Веттий, что Нерон владел несколькими фермами в округе Помпей, и вполне возможно, что твои драгоценные оливки были выращены на одной из них.

— Хотелось бы надеяться, что это не так, — шутливо отозвался Корвин с противоположного конца комнаты. — Если бы император участвовал в этом деле, мы бы никогда не заполучили достойные цены. — Он громко рыгнул, будто подтверждая свои слова, и обстановка в комнате разрядилась. Глотнув из бокала, он продолжил оживленную беседу с Реститутом о ценах на оливки.

Однако Федуций все еще сидел с упрямо сжатыми губами, и краска гнева все так же заливала его лицо. Гермиона видела, как он многозначительно взглянул на Снейпа, и почувствовала, как тот тихонько вздохнул в ответ.

Вновь появились рабы и, убрав со стола закуску, расставили основные блюда. Гермиона слышала обрывки разговоров. Гости говорили о делах. Корвин, его жена и Стефан обсуждали налог на импорт, в то время как Конвива и Реститут старались поднять настроение Федуцию, делая комплименты приготовлениям к самому большому событию года — празднику вулкана. Руфрий и Лициния были обеспокоены плохим поведением старшего сына. Она полагала, что честная работа отвлечет его от вина и проституток, и просила мужа подыскать подходящее место.

Гермиона также слышала низкий голос Снейпа, обсуждавшего с Марцеллой разные театральные новости Помпей. Пока гости были заняты разговорами, Гермиона решила отведать угощение.

Основные блюда включали в себя большое количество разных мясных яств. Здесь были цыплята, фаршированные яйцами, каскадом выливавшимися из них. Также здесь имелся запечённый кабан, лежавший на боку и кормивший марципановых поросят, пристроившихся рядом. По соседству на блюде лежала айва, утыканная иголками, словно морской ёж. Гермиона осторожно надкусила один из фруктов. Оказалось, что внутри он был начинен каким-то мясом и обладал необычайным вкусом.

Фраза, сказанная Федуцием на повышенных тонах, вернула Гермиону к разговору.

— Тит — всего лишь мальчишка, — пренебрежительно сказал он, но в его голосе сквозила зависть.

— Вряд ли, — вмешалась в разговор Марцелла. — Ему уже сорок лет, и у него большой опыт командования армией. Так что на мальчишку он никак не походит.

— Я хочу сказать, что у него совсем нет опыта в государственных делах, — быстро ответил Федуций и повел рукой, словно отмахиваясь от ее доводов. — При Веспасиане он мало проводил времени в Риме, зато плотно общался с варварами из Иудеи. Титу будет нелегко утвердить свою власть в Сенате. У него шаткая позиция.

— Я не согласен, — прямо заявил Конвива. — Тит достаточно опытен и силен. Я уверен, что он унаследует трон безо всяких конфликтов, вот увидите. К тому же, новая война никому не нужна, — на этих словах он потянулся, отщипнул кусок поросенка и запихнул себе в рот. Сок потек по пальцам, и Конвива шумно втянул его в себя.

Федуций продолжал стоять на своем.

— Он очень жестокий человек, Конвива. Разве ты не слышал, что он частенько казнит людей, не сходя с места, без суда и следствия? Подумать только, что он сотворил с Айленом совсем недавно! Не все члены Сената желают видеть этого выродка у власти! — горячо проговорил Марк, повысив тон. — У него нет никаких моральных принципов, а Рим так сейчас в них нуждается!