Шальная звезда Алёшки Розума
![Шальная звезда Алёшки Розума](/uploads/covers/2024-03-07/shalnaya-zvezda-alyoshki-rozuma-201.jpg-205x.webp)
- Автор: Анна Христолюбова
- Жанр: Проза / Историческая проза / Исторические приключения / Приключения / Повесть
- Дата выхода: 2024
Читать книгу "Шальная звезда Алёшки Розума"
* * *
Кабы не стряпка Ефросинья — крупная, сдобная и румяная, как пироги, что выходили из её рук, — Алёшка давно бы уж помер с голоду. Ефросинья кормила целую армию дворовой прислуги, которая выполняла во дворце самую рутинную и чёрную работу — сенных и комнатных девок, портомой, истопников, трубочистов, конюхов и лакеев. С ухватом и горшками управлялась споро и ловко, и хотя особой изысканностью блюда не отличались, и ни цукербродов[64], ни оршадов-лимонадов она своим подопечным не подавала, Алёшка ел её стряпню с бо́льшим удовольствием, нежели деликатесы, вышедшие из рук цесаревниного мундкоха[65] и его подручных. Ибо искусство сих, последних, он оценить возможности не имел — несмотря на непринуждённую обстановку за столом, он почти ничего не ел, а если вдруг удавалось проглотить кусок-другой, не чувствовал вкуса и даже не понимал, что именно кладёт в рот. Он вообще в присутствии Елизаветы не мог ни есть, ни разговаривать, только глядел на неё, глаз не отводил.
Ефросинья сразу же взяла Алёшку под своё крыло — кормила, опекала, а заодно защищала от излишнего внимания девок и молодых баб, что не давали ему проходу.
Этим утром после обедни, когда служба закончилась, регент оставил весь клир репетировать — близился праздник Вознесения Господня, и он желал разучить к нему новые распевы. Так что, когда Алёшка вернулся во дворец, завтрак в парадной трапезной уже подошёл к концу.
На поварне было душно и жарко, Ефросинья гремела чугунками и сковородами, а на столе стояли укрытые льняными ширинками пироги. Она выдала Алёшке здоровую, как блюдо, миску с пшённой кашей, и он, несмотря, на жару, пристроился в углу возле печки — это было его любимое место, как в детстве. Вспоминался родной дом, и если прикрыть глаза, можно было представить, что это мать толчётся у печи. Правда, мать всегда пела за работой, а Ефросинья трудилась молча.
Он уже одолел половину своей каши, когда на поварню заглянул управляющий Василий Лукич.
— Фроська! — рыкнул он. — Есть у тебя тут кто из дармоедов? Харчи привезли, надобно телегу разгрузить. Где Филька-конюх?
— А мне почём знать? — фыркнула Ефросинья. Лукича она не боялась и, как казалось Алёшке, недолюбливала. — У меня тут не конюшня.
— А это кто там в углу? Нашёл время жрать! Ну-ка, малый, подь со мной, — велел он Алёшке.
Тот поднялся, и Василий Лукич, вглядевшись в лицо, замахал руками и мигом сменил тон.
— Это вы, Лексей Григорич? Не признал. Прощения просим, кушайте…
— Да мне нетрудно. — Алёшка приветливо улыбнулся. — С радостью помогу. Забыл уж, когда делом настоящим занимался.
Следом за управляющим он вышел на задний двор, где стояла телега, запряжённая сытой чубарой лошадкой. На повозке громоздились ящики, вёдра, бочки и мешки с продуктами, а рядом прохаживался давешний подрядчик, Савва Евсеич.
Подхватив на плечо куль с мукой, Алёшка поволок его на поварню, а Лукич отправился разыскивать ещё кого-нибудь из мужской прислуги.
Минут сорок Розум в компании Фильки-конюха, всё-таки выловленного где-то Лукичом, таскал провиант в кладовую и на ледник. Лукич с Саввой считали мешки, делая пометки в длинном списке, что управляющий держал в руках, подслеповато щуря глаза. Почти полгода сытой и физически необременительной жизни дали себя знать — Алёшка устал. И оттащив последний мешок с крупой, плюхнулся в теньке возле заднего крыльца на землю, стараясь отдышаться.
Василий Лукич о чём-то негромко беседовал с Саввой. Наконец, подрядчик влез на телегу и подобрал вожжи.
— Остальное когда привезёшь? — крикнул вслед ему Лукич.
— Завтра к обеду, — ответил Савва, и лошадка, мотнув лобастой головой, прытко взяла с места.
Немного отдышавшись, Алёшка отправился на поварню — доедать кашу. После беготни с пудовыми мешками о завтраке не осталось даже воспоминаний. Ефросинья уже давно убрала миску с недоеденной остывшей кашей, но, увидев разочарованное Алёшкино лицо, выдала ему огромный кусок свежей кулебяки и кружку с квасом.
— Дякую, титонька Фрося[66], — поблагодарил он, вмиг расправившись с пирогом. — У тебя пироги вкуснее, чем у мундкоховых пекарей. Можэ, тебе помогти чем надо? Воды наносить або дров?
Польщённая Ефросинья довольно улыбнулась.
— Покуда всё есть. Отдыхай, Олёша. Загонял тебя Васька? Ему, аспиду, только попадись! Горазд на чужом горбу в рай ездить…
Она от души грохнула ручкой ухвата об пол, и откуда-то сверху, должно быть, с буфета, под ноги Алёшке упал плотный бумажный свиток. Алёшка подобрал.
— Что-то упало у тебя, титонька Фрося…
— То не моё. Васька позабыл, — фыркнула Ефросинья и зашуровала в зеве печи кочергой. — Заходил квасу выпить, на полку сунул и позабыл…
Алёшка развернул плотный лист серой плохой бумаги и прочёл: «Наряд на харч для малого двора на месяц иуний».
— Да ты никак грамоте учён? — изумилась Ефросинья. — А сказывали, из простых казаков…
Но Алёшка её уж не слушал. Глаза бежали по строчкам и то, что он видел, приводило в изумление:
«Солонины пять фунтов — плачено девяносто пять копеек, муки пшеничной два пуда — плачено один рупь десять копеек, масло коровье полпуда — плачено один рупь и шестьдесят три копейки…»
— Я передам Василию Лукичу, — пробормотал Алёшка и выскочил с поварни.
---------------------
[64] Бирон плохо знает русскую историю, а потому ошибочно приписывает роспуск Тайной канцелярии императрице Екатерине Первой, которая, упразднив Тайную канцелярию, просто передала её функции другому ведомству. А распущена она была при Петре Втором.
[65] Мундкох — заведующий кухней, главный повар.
[66] Спасибо, тётушка Фрося.