Шальная звезда Алёшки Розума

* * *

Очнулся Алёшка уже возле самого дворца, и как здесь очутился, совершенно не помнил. Впрочем, это сейчас волновало меньше всего. В груди будто воткнули огромный раскалённый гвоздь и ковыряли им, медленно, с изощрённой жестокостью — даже дышать было больно. Он и представить себе не мог, что это так мучительно — знать, что любимый человек любит другого. Вновь шевельнулась мысль, что нужно уходить, возвращаться домой, но следом за ней отчего-то пришла другая: хрупкая, но несгибаемая Анна готова бороться за возлюбленного до конца, пойти наперекор обычаям, предрассудкам, семье и даже Богу, а он, выходит, сразу же сдался? Отступил без боя?

Полноте! Какой из него боец? Он даже в детстве почти не дрался… Отчего-то все выяснения отношений с его участием беспременно заканчивались смехом. Да и кой толк в борьбе, если Елизавета выбрала не его? Анна сражается за человека, которого любит сама и который любит её. Вдвоём они могут горы свернуть. Он же один и никому не нужен…

Парадная дверь оказалась заперта, и Алёшка побрёл во двор к чёрному крыльцу. Вышел к хозяйственным постройкам, первой из которых была мыльня, и остановился — в крохотном банном оконце горел свет. Вздрагивал, мелькал, трепетал. Там никого не должно сейчас быть. Все, включая прислугу, вымылись ещё с утра, а затеять постирушку среди праздничной ночи вряд ли кому в голову могло прийти. Неужели пожар?

Алёшка бросился вперёд, распахнул низкую дверцу, приложился лбом о притолоку так, что из глаз искры полетели, и ввалился в предбанник. Заозирался — никого, жаром не пышет, гарью не пахнет. И темно — никакого огня. Странно. Он потянул вторую дверь, ведущую в парную, и в глаза сразу ударил непривычно яркий с темноты свет, ослепил на несколько мгновений, а когда зрение вернулось, Алёшка оцепенел и задохнулся — на полке́ виднелось прислонённое к стене большое зеркало, по обе стороны от которого горели две свечи в позеленевших медных подсвечниках, а перед зеркалом, спиной к нему стояла молодая женщина в одной нательной рубашке. Под тонкой полупрозрачной тканью угадывались мягкие округлости бёдер, изгиб талии, по плечам рассыпались золотистые волосы. Вместо того чтобы незаметно удалиться, Алёшка с внезапной дрожью шагнул вперёд, силясь заглянуть в тёмную зеркальную глубину. Шаг, ещё один, и он увидел отражение бледного напряжённого лица с закрытыми глазами.

Это была Елизавета.

Елизавета?! Значит, он обознался и на берегу с Данилой миловалась не она? Радость, огромная, широкая и безоблачная, как утреннее небо, накрыла с головой. И сам не сознавая, что делает, Алёшка снова шагнул вперёд и протянул руку. Отражение распахнуло глаза, они сделались огромными и страшными, будто у ведьмы из купальской сказки. Несколько секунд, бесконечных, как вечность, Елизавета не мигая смотрела на него, а затем, вдруг судорожно вздохнула и, сомлев, упала бы к его ногам, если бы Алёшка не успел подхватить её.