На стороне добра

Вайсс пошел другой дорогой. Он рассудил, что сразу после геноцида людям было слишком тяжело говорить. «Мы не хотели обсуждать хуту и тутси». Вайсс придумал «Новую зарю», чтобы дать руандийцам возможность спокойно поразмыслить о предательстве, погромах и прощении. Он предусмотрел и стимул к эмпатии. Сюжетный злодей Рутаганира — это «переходный персонаж».

В тюрьме он находит новый смысл жизни и из подстрекателя к войне превращается в пацифиста. Трансформация Рутаганиры говорит о том, что даже убийцы тоже люди и имеют право на шанс исправиться. «Из сюжета следует, что каждый может совершить преступление, — говорит Вайсс. — “Они не монстры”, или, поскольку аудитория на 90% состоит из хуту, скорее “Мы не монстры”». Даже если пока никто не готов простить своих соседей или себя — слушатели «Новой зари» могли представить себе, что это в принципе возможно.

Во всяком случае, таков был замысел. Мы бы не узнали о влиянии радиосериала, если бы не инициативный молодой психолог. Бетси Леви Палюк, студентка магистратуры Йеля, в то время изучала пагубный эффект пропаганды и вдохновилась идеей, что ее можно использовать и в благих целях тоже. Услышав от Вайсса про «Новую зарю», она немедленно предложила измерить ее влияние, будучи в блаженном неведении о колоссальных временных затратах на такой проект[176]. «В таких случаях чем меньше знаешь, тем ты храбрее», — вспоминает она. Вайсс согласился, и Палюк начала планировать один из самых креативных психологических экспериментов за несколько десятков лет.

До общегосударственной трансляции «Новой зари» Палюк по всей стране организовала «вечера прослушивания» в деревнях, сообществах выживших и тюрьмах для виновных в геноциде. В одних группах она включала «Новую зарю», в других — мыльную оперу с упором на здоровье. Как в клинических испытаниях, только вместо лекарства — сюжет (это приятнее, чем глотать таблетку). Палюк позаботилась о том, что на ее вечерах все было как на традиционных руандийских радиовечеринках: все собираются вместе и потягивают напитки. По окончании эпизода слушатели танцевали, обсуждали персонажей и выступали в их защиту. «Все самое главное происходит после передачи», — записала однажды вечером Палюк в полевом блокноте.

Она установила, что по сравнению с другим сериалом «Новая заря» повышает эмпатию у слушателей с обеих сторон трагедии в Руанде. «Люди эмоционально и искренне сочувствовали персонажам», — вспоминает Палюк.

Даже размышления о персонажах «Новой зари» пробуждали эмпатию. В одном остроумном эксперименте психологи сделали аудиозапись речи актрисы, игравшей Батамуризу, о примирении. Прослушавшие ее руандийцы продемонстрировали больше доверия к согражданам других национальностей по сравнению с теми, кто прослушал запись речи неизвестного актера[177].

В исследовании Палюк «Новая заря» не изменила прошлое. Слушатели, к примеру, не стали лояльнее к браку между хуту и тутси. Однако интересно, что радиосериал создал у людей впечатление, что окружающие согласны с примирением. По такой схеме обычно действуют СМИ: сначала убеждают людей в том, что все вокруг думают иначе, и только потом пытаются воздействовать непосредственно на ценности каждого. По мнению Вайсса, именно это произошло в Руанде. «Здесь общество во главе угла. Люди не выражают личное мнение без оглядки на окружающих».

Согласно результатам Палюк, «прививка “Новой зари”» уменьшила страх и гнев руандийцев. Вскоре это лекарство получала вся страна. К удивлению Вайсса, «Новая заря» стала самой популярной радиопередачей в истории Руанды. Несколько эпизодов прослушали 90% граждан. Многолетний эфир насчитывает ряд примеров коллективного исцеления. Через несколько сезонов Батамуриза и Шема женятся, примиряя сообщества Буманзи и Мухумуро. Свадьбу инсценировали и записали на стадионе Амахоро в Кигали. Десятью годами ранее здесь нашли приют десятки тысяч беженцев тутси. А теперь они собрались на празднование вместе с хуту.

«Новая заря» помогла людям пережить тяжелое время. Во время заседаний «гакака» многие жертвы описывали происшедшее сквозь призму сюжета сериала. «Они рассказывали о реальных участниках реальных событий, но оперировали именами персонажей, — вспоминает Палюк. — Например, “она как Батамуриза”, то есть хочет мира, или “он как Рутаганира”, то есть разжигает рознь. Это помогало рассказывать о трагедии… и роли в ней других людей без прямых обвинений. Сюжет дал им выход из затруднительного положения».

Палюк ни в коем случае не думала, что мыльная опера заставит руандийцев забыть про травмы геноцида, но полагала, что она поможет исцелению. «Не сказала бы, что радиосериал привел к истинному прощению или примирению, но надеюсь, что он хотя бы направил мысли людей в это русло».

Самое удивительное в деятельности организации «Жизнь после ненависти» то, что они не считают единственной задачей избавление своих членов от ненависти к чужакам. В первую очередь им старались привить сострадание к себе. Сходным образом театр и художественная литература помогают зрителям и читателям переосмыслить собственную жизнь, глядя на нее глазами персонажей, — особенно если герои тоже что-то меняют в своей судьбе.

Группа «Изменение жизни с помощью литературы» была задумана в 1990 году во время теннисного матча двух рассерженных Бобов. Боб Векслер, профессор английского из Университета Массачусетс-Дартмут, считал, что инжиниринг и компьютерные науки вытесняют литературу на обочину. Но каждый семестр он наблюдал, как студенты постигают смысл жизни на страницах классики. «Я подумал, что надо как-то показать, что литература все еще способна менять жизнь к лучшему».

У Боба Кейна, судьи из Массачусетского районного суда Нью-Бедфорда, тоже была причина для недовольства. На скамью подсудимых раз за разом садились одни и те же люди, обвиняемые в одних и тех же преступлениях. Сплошное дежавю. Бюро статистики правосудия недавно подсчитало, что в 2005 году более четырехсот заключенных вышли на свободу, а в 2008-м почти две трети из них снова были под арестом[178]. Данные наводят на мысль, что, однажды попав в поле зрения правосудия, выйти из него очень сложно.

Два друга детства поделились своими соображениями, и Векслер предложил провести необычный эксперимент: Кейн выберет заключенных и сократит им срок при условии, что они вступят в книжный клуб Векслера. Кейн сразу же согласился («Это было гениально») и попросил Уэйна Сен-Пьера, инспектора по надзору за условно освобожденными, найти кандидатов.

Трое оговорили ряд условий. У будущих членов клуба должен быть длинный список правонарушений и высокий риск рецидива. «Ищи самых отпетых», — сказал Векслер. Заключенные подтверждали, что умеют читать, отвечая Сен-Пьеру на вопросы по прочитанному абзацу из National Geographic. Предложение Кейна повергло некоторых преступников в нерешительность. «Они знали, что такое тюрьма, — вспоминает Векслер, — но многие не читали книг и не бывали в университетском городке». Однако в итоге почти все согласились, и первая группа «Изменения жизни» стартовала.

Встречи проходили раз в две недели по вечерам в помещении Университета Массачусетс-Дартмут. В группе обсуждали, например, «Старик и море» и «Ублюдок из Каролины» (Bastard out of Carolina) — истории о риске, утратах и искуплении. После первого занятия к группе присоединились Сен-Пьер и Кейн. Преступники обсуждали литературные произведения с судьей, который их посадил, и с инспектором, который мог отправить их обратно в тюрьму. Чтобы этого не произошло, они должны были самостоятельно брать заданные для чтения книги в библиотеке, читать их и являться на занятия. Так что это был не обычный книжный клуб.

Векслер прибыл на первое занятие радостно взволнованный, но с некоторыми опасениями. Объявленная программа получила мизерный интерес и тонну критики. Администрация университета была против этой идеи. «Первое, что я услышал от них, это “Вы приведете в кампус преступников, они у нас все компьютеры растащат”»[179]. Власти штата сетовали, что бесплатное образование получают преступники, а не те, кто его заслуживает. Многие сочли группу баловством, не имеющим отношения к правосудию. Если бы хоть один осужденный совершил преступление, программу, скорее всего, разогнали бы.

Собрали самых отпетых, как и просил Векслер. На первом занятии присутствовали восемь человек, совершивших суммарно 142 преступления, в том числе связанные с насилием. Для начала Векслер решил разрядить обстановку. «Я сказал одному: “Похоже, вы немного напряжены”, а он посмотрел на меня и ответил: “Нет, это вы тут больше всех напряжены, профессор!”»

Векслер раздал всем распечатанный рассказ «Жирное озеро» (Greasy Lake) Т. К. Бойла про трех подростков и незадавшийся вечер. Главные герои напились и поехали кататься на «Шевроле Бель-Эйр», принадлежащем матери одного из них. Их занесло на просеку неподалеку от заброшенного пляжа на затянутом нефтяной пленкой озере. Они случайно спугнули парочку, завязалась жестокая драка. Атмосфера быстро накалилась: подростки покушаются на изнасилование, но в итоге прячутся в зловонном водоеме, пока их машину в отместку разбивают в хлам.

Полчаса все читали в тишине, а затем приступили к беседе. Поначалу дело не шло. «Они вообще не понимали, как строится обсуждение литературного произведения», — вспоминает Векслер. Одни слишком долго развивали свою мысль, другие едва могли связать два слова. Чтобы подбодрить их, Векслер спросил о персонажах: «Они преступники? Или такое могло с каждым случиться?» Завязался спор о моральной двусмысленности. Персонажи поступили плохо, это было однозначно. Сложись все иначе, они могли бы повести себя еще хуже. Но эта история не о злодействе, а о том, как ошибки нанизываются друг за другом, словно бусины на нить, и как быстро люди теряют контроль над собой.

В ходе обсуждения один осужденный сказал: «Это прямо как про меня», и Векслер понял — вот оно! По правилам «Изменения жизни» говорить о себе не следовало, но персонажи книг помогали увидеть свою жизнь другими глазами. Большую часть участников всю жизнь клеймили позором как преступников и не давали ни шанса проявить себя в другом качестве. Литература показывает, что в каждом преступнике скрывается личность, не безгрешная, но все же заслуживающая права на достоинство.

Несколько недель — а потом и лет — Векслер наблюдал, как литература показывает его подопечным возможность иной жизни, вселяет в них надежду. Персонаж мог все потерять, но у них, читающих, еще оставался шанс: «Трагический герой приходит к некоему пониманию и раскаянию. Для него уже слишком поздно, но у читателя еще есть время». Книги помогают представить себе, как все могло бы быть, и понять, как этого достигнуть. «Эти ребята попали в порочный круг, но благодаря литературе могут абстрагироваться от настоящего момента и задуматься, что пошло не так в прошлом и что им сделать для своего будущего».

Члены группы порой сами удивлялись, насколько по-разному трактуют один и тот же текст. В дискуссиях они поняли, что один и тот же персонаж может выглядеть порочным или наивным, в зависимости от позиции зрителя.