Кулак

«Сытый голодного не разумеет…»! Вот и советские граждане ‒ «строители коммунизма», свято верящие в любимого вождя, ‒ предвзято относились к «врагам народа». Еще и потому, что стороной обошел их семьи «дамоклов меч» сталинских инквизиций. Это там: в местах ссылки кулаки чувствовали себя своими среди своих. А здесь ‒ на большой земле ‒ даже в 60-70-ые годы отпрыски кулаков были вынуждены скрывать непростые нюансы своей биографии от тех, для кого Сталин оставался кумиром. А таковых было большинство!

Ответили за «бывшего кулака» Федора Спиридоновича его дети и своими судьбами. Не стала модисткой Мария. Так и не окончила высшие курсы в Свердловске: ушла из-за страха, что откроется правда о раскулаченном отце, и заставят от него отречься. В первый раз Мария вышла замуж, когда ей не было и двадцати. Но меньше года просуществовал этот брак: за неделю «сгорел» молодой супруг от воспаления легких. Оставшись без средств к существованию, устроилась Мария домработницей и сиделкой в дом известного партийного работника.

А через год после смерти жены предложил тот выйти за него замуж. Родила Мария Федоровна Андрею Плотникову двух сыновей, да еще воспитывала избалованного пасынка, который никак не мог смириться с новой женой отца ‒ ненавидел ее по-настоящему. В общем, подростковый максимализм и безнаказанность делали свое дело: он сбегал из дома, воровал деньги, опустошал гардероб мачехи: одежду и обувь продавал на рынке. В 15 лет сбежал на фронт ‒ война только начиналась. Пожалел его один из командиров: оформил в статусе сына полка. А когда пасынок получил первый паспорт, там были уже другие имя и фамилия. Две причины сопутствовали такому решению: признательность к своему погибшему командиру (это его инициалы фигурировали теперь в паспорте) и отказ от отца ‒ «врага народа». Перед самой войной получил тот пять лет лагерей за сокрытие информации о кулацком происхождении своей жены.

Совсем юной окончила моя матушка десять классов. Приписала ей лишний год Анастасия Семеновна, когда восстанавливала документы, в спешке оставленные в Барневке во время раскулачивания. Специально приписала, чтобы раньше стала дочь совершеннолетней, получила паспорт, а с паспортом и взрослые продуктовые карточки и свободу передвижения в пределах Молотовской (Пермской) области. Так что мамины юбилеи мы праздновали обычно два года подряд: по паспорту и по действительной дате рождения.

По окончании школы, проучившись дополнительно в одиннадцатом педагогическом классе, стала матушка работать учителем начальных классов. Во время войны появилась первая запись в ее трудовой книжке. Уже после освобождения из ссылки окончила мама заочно педучилище, получив диплом с отличием.

Человек привыкает ко всему: избитая истина, но верная! И жизнь продолжалась… Подрастали отпрыски «бывших кулаков» ‒ так же влюблялись, как их, более везучие, ровесники на большой земле. Так же радовались весеннему возрождению природы и создавали семьи; получив после освобождения право уезжать, ‒ уезжали… Разбежались по разным уголкам Советского Союза.

Младшая Зинаида уехала с мужем в Крым: на его родину. Встретились будущие супруги там же: на Урале. Грандиозные планы были у Советского правительства после окончания войны. В спецпоселении «Громовое» началось строительство бумажной фабрики. Отовсюду стали съезжаться сюда демобилизованные солдаты и молодые специалисты.

В спешном порядке прокладывали дороги и строили жилье. Заложили фундамент будущей фабрики, сдали в срок большую столовую и современный, по тем меркам, магазин. Даже успели возвести стены поселкового дома культуры, когда вдруг оказалось, что «овчинка выделки не стоит». Крутые подъемы и спуски, весенние речные разливы в разы увеличивали затраты на транспортировку готовой продукции. Так что после приезда очередной влиятельной комиссии все закончилось. Но зато не одна Зинаида нашла тогда свою вторую половинку!..

Отец мой тоже приехал после войны сюда на заработки, а после провальной бумажной эпопеи увез маму на свою родину: в маленький старинный городок Льгов Курской области. Увы, несчастливым оказался брак моей матушки Тамары Федоровны. Поскиталась она с неугомонным и деспотичным супругом в поисках счастливой доли от Курска до Казахстана, меняя поселок за поселком, не успевая нигде прижиться по-настоящему. Так и не упрочилось в нас ‒ ее детях ‒ чувство принадлежности к малой родине. Что считать моей родиной? Место, где я родилась, но которого почти не помню? Больше подходит крылатая фраза: «Мой адрес ‒ не дом и не улица; мой адрес ‒ Советский Союз»!..

Мария Федоровна, пригрев фронтовика-инвалида, замечательного дядю Колю, тоже проделала длинный путь от Уральских гор до украинских степей, а потом и до казахстанских… А ее сыновьям от второго брака достался музыкальный дар деда Федора. Хоть и не обладали они особенными вокальными данными, зато виртуозно играли на гармони и баяне. Их дуэт на целинных семейных посиделках ‒ было нечто!..

Остался жить в пермских ссыльных краях сын Григорий, поднявший на ноги пятерых детей. Будучи носителями и немецких генов, получают они сейчас гуманитарную помощь из Германии. Да российскую доплату к пенсии, как лица, родившиеся в местах ссылки. Хоть какой-то безделицей окупаются долгие мытарства их предков.

Чего не скажешь о дочерях Федора Шергина! Мария так и не узнала о реабилитации 1991 года: умерла за пять лет до этого постановления. Мама, хоть и получила по запросу справку о реабилитации, не смогла воспользоваться положенной по закону компенсацией: умерла после тяжелой продолжительной болезни, так и не успев оформить нужные документы. А Зинаида потеряла все права на выплаты после принятия закона о государственной независимости Украины: после распада СССР там стали приниматься совсем другие законы.

Да, что значат эти подачки от государства?! Разве можно чем-то искупить многолетний гнет клейма «кулацкого отродья», изломанные судьбы, разбитые надежды и бессмысленные лишения ни в чем не повинного поколения детей «врагов народа»!