Полоний на завтрак Шпионские тайны XX века

С каждым днем становилось очевиднее, что немецко-фашистское командование делает ставку на затяжку боев в районе Ковеля, а окруженные в городе войска стремятся любой ценой удержать его, надеясь на скорое деблокирование гарнизона. Переданные нами с помощью радиоустановок предложения о капитуляции оставались без ответа.

Тем временем стало известно, что в район Ковеля немцы перебросили с других участков фронта несколько крупных воинских соединений, в том числе отборную танковую дивизию СС «Викинг». Захваченный нашими войсками разведчик из этой дивизии показал, что она получила задачу вместе с другими частями деблокировать окруженный в Ковеле гарнизон, после чего ей обещана отправка в Германию на переформирование. Тот же военнопленный всячески расхваливал способности командира дивизии «Викинг» 50-летнего группенфюрера СС Гилле — одного из приближенных Гиммлера и Розенберга.

Переброска в район Ковеля дивизии «Викинг» и других отборных пехотных и танковых частей противника грозила нам новыми серьезными испытаниями, тем более что советские полки и дивизии, как окружавшие Ковель, так и сражавшиеся на внешнем фронте, понесли значительные потери…

Судя по всему, командование фронта убедилось в необходимости усиления войск нашей армии. Но момент был упущен. Противник успел сосредоточить на внешнем фронте мощный бронетанковый кулак. Через день или два после отъезда из армии начальника политуправления фронта гитлеровцы нанесли контрудар. Ценой больших потерь им в первых числах апреля удалось прорваться из района Мацюв, Тупалы вдоль железной дороги к Ковелю и несколько потеснить наши войска. Части и соединения армии закрепились на подступах к городу, имея задачу оборонять этот район, накапливать силы и готовиться к новому решительному штурму».

Получается, что в разгар боев за Ковель советская разведка не знала, что Гилле давно уже находится в Ковеле и руководит действиями окруженного гарнизона. Никаким приближенным Гиммлера и Розенберга он, разумеется, не был. Да и мудрено было быть приближенным одновременно и к тому, и к другому, поскольку рейхсфюрер СС и рейхсминистр восточных территорий друг друга не жаловали, в частности, из-за конфликта по поводу того, кому должна подчиняться полиция и полицейские формирования на оккупированных территориях, и из-за того, что подчиненные Гиммлера игнорировали указания Розенберга о проведении более гибкой политики по отношению к местному населению. И совсем уж непонятно, что это за отборная эсэсовская часть, которую нужно срочно отправлять на переформирование. Ни Калашник, ни тем более Казакевич ничего не говорят о том, что «Викинг» недавно вырвался из Корсуньского котла и во время боев под Корсунью располагал лишь 38 танками, среди которых не было ни одного «тигра».

Интересно, что и после окончания апрельских боев, вплоть до начала советского наступления в Белоруссии, разведка 47-й армии продолжала числить дивизию «Викинг» в составе вплоть до начала советского наступления в Белоруссии 23 июня, хотя еще в мае она была переброшена для переформирования в учебный лагерь Хейделагер в Польше.

В своей повести Казакевич предпочел поражение превратить в победу. Тем более, что в свое время за неудачу под Ковелем командованию 47-й армии и 2-го Белорусского фронта крепко попало. Разбираться с ними был послан командующий соседним 1-м Белорусским фронтом К.К. Рокоссовский. Он, правда, пришел к выводу, что сейчас проводить операцию по захвату Ковеля нецелесообразно, и предложил подождать до проведения операции «Багратион». Тем не менее, перед началом этой операции, закончившейся освобождением Белоруссии, восточной части Польши, Литвы и Ковеля, в апреле — мае 1944 года, командующий 2-м Белорусским фронтом генерал П.А. Курочкин и командующий 47-й армии В.С. Поленов лишились своих постов (первый — в связи с расформированием 2-го Белорусского фронта). Они поплатились за неудачу под Ковелем.

Кстати сказать, то место повести Казакевича, где рассказывается, как советская авиация разбомбила в пух и прах места дислокации «Викинга», выявленные группой Травкина, ветераны того сражения, наверное, читали с горькой улыбкой. Как пишет российский военный историк С.И. Михалев, операция по взятию Ковеля «из-за слабого боевого состава 6-й воздушной армии, опоздания с ее перебазированием и неблагоприятных погодных условий проводилась при малоэффективной авиационной поддержке».

Советская сторона оценивала немецкие потери в сражении за Ковель (оно обычно именуется Полесской операцией) в более чем 10 тыс. человек убитыми и пленными, до 100 орудий и минометов, 50 танков, 36 самолетов. Эти данные, несомненно, сильно преувеличены. Потери же 2-го Белорусского фронта в период с 15 марта по 5 апреля 1944 года составили 2761 убитыми и пропавшими без вести и 8371 ранеными и больными. Нетрудно заметить, что вражеские потери в донесениях показаны таким образом, чтобы безвозвратные потери немцев были примерно равны общим советским потерям. Советские же потери, особенно безвозвратные, наверняка занижены.

В своей повести писатель сделал «Викинг» таким, каким он стал лишь к июлю 44-го, когда дивизия, пополненная и перевооруженная, вернулась на фронт и действительно нанесла контрудар, только не на ковельском направлении, а в Западной Белоруссии. Тогда дивизия насчитывала более 17 тыс. человек и располагала порядка 50 «пантерами» и 40 танками других типов (но не «тигров), а также 15 штурмовыми орудиями. И контрудар этот, вопреки тому, что написано в «Звезде», оказался совершенно неожиданным для советских войск и успешным для немцев.

Вот что пишет в своих мемуарах «В походах и боях» бывший командующий 65-й армией генерал армии Павел Батов: «Наступила ночь на 23 июля… В блиндаж почти вбежал полковник Никитин. Свет керосиновой лампы тускло освещал его лицо, и, может быть, потому оно казалось необычно бледным.

— Что случилось?

— Перехвачен радиоразговор командира пятой танковой дивизии СС «Викинг» Галла (в действительности — группенфюрера СС Герберта Гилле. — Б.С.) с командиром четвертой танковой Петцелем. Галл в Высоколитовске, Петцель в Вельске. Готовятся в четыре ноль-ноль нанести по нашим войскам встречные удары и соединиться в районе Клещелей.

Можно было ожидать чего угодно, только не этого. Никто не предполагал, что с севера, от Вельска, может назревать такая угроза. Это был просчет нашей разведки. Немцы верно оценили слабость нашего правого фланга.

Контрудар врага преследовал ограниченные цели — вывести высоколитовскую группировку на соединение с бельской. Чтобы ускорить решение этой задачи, генерал Галл открытым клером по радио попросил командира 4-й немецкой танковой дивизии оказать ему помощь» (в повести Казакевича информацию о дивизии «Викинг» передает в эфир открытым текстом группа Травкина).

И своих целей немцы в тот раз достигли, уничтожив советский плацдарм за Западным Бугом и выведя основные силы дивизии «Викинг» в Вельск на соединение с 4-й танковой дивизией вермахта. Вот что пишет П. Батов: «Сто танков с севера и столько же с юга. В этой обстановке не оставалось ничего иного, как сжать основные силы армейской группировки к центру, оставить часть занятой территории, сократить линию фронта и занять круговую оборону. Очень мало времени, чтобы отдать этот приказ войскам. Решаем передавать открытым текстом по радио, маскируя намеченные рубежи обороны одними цифрами кодированной карты. Чтобы не терять драгоценные минуты, приказываю настроить рации всех корпусов на одну волну. Приказ принимают все комкоры одновременно. Иванов тут же докладывает, что потерял связь с 69-й. Этой дивизии необходимо было поставить задачу: оставить плацдарм на Западном Буге и выйти на помощь управлению корпуса. Но как сообщить об этом? Рядом со мной стоял штабной офицер полковник Рондарев.

— Разрешите прорваться на мотоцикле.

Крепко пожал Рондареву руку:

— Спеши, но будь осторожен.

Он умчался на мотоцикле к Западному Бугу. Ему удалось проскочить по не занятым противником дорогам до командного пункта 69-й и передать приказ.

К полудню стало ясно, что северной и южной немецким группировкам удастся соединиться. Оперативной группе командарма пора отходить к Гайновке, чтобы оттуда организовать удар по прорвавшемуся врагу. Шум боя приближался. Но нужно еще доложить обстановку Рокоссовскому. Вместе с Николаем Антоновичем заскочили в машины к телеграфистам. Рокоссовский ответил быстро. Докладываю: «Противник наносит встречный контрудар с двух направлений на Клещели. Штаб армии отведен в Гайновку. Сам с оперативной группой нахожусь и управляю боем на…»

Доклад закончить не удалось. Николай Антонович прервал:

— Немцы!

Через открытую дверь автобуса было видно, как метрах в трехстах среди высокой ржи появилась башня немецкого танка. Ствол пушки развернулся в нашу сторону, и в ту же минуту раздался сильный взрыв. Первый снаряд противник послал в плохо замаскированный грузовик, на котором был смонтирован движок телеграфной установки.

— Все за мной!

Бросаемся к ржаному полю, где у дороги были замаскированы наши «виллисы». Сзади второй взрыв. Телеграфная установка загорелась. К счастью, телеграфисты успели выбежать с нами. «Виллисы» помчались вдоль ржа-ного поля на Гайновку, проскочили буквально в нескольких десятках метров от боевых порядков немецкой танковой части. Спасла густая рожь.

Рассказывали, что командующий фронтом был очень обеспокоен внезапным прекращением переговоров и запрашивал по радио: «Где Батов?» Не получив ответа, выслал в разведку эскадрилью истребителей. Мы видели самолеты, летавшие над районами Клещелей и Черемхи, но летчики наших машин не обнаружили. Нашелся среди них шутник: он доложил с борта самолета по радио своему непосредственному начальнику, что видел по дороге от Клещелей на Гайновку… рассыпанные военторговские тарелки…

24 июля стрелковые корпуса И. А. Гарцева и Д. Ф. Алексеева во взаимодействии с 17-й танковой бригадой разгромили немцев под Клещелями и за два дня боев восстановили прежнее положение войск армии. Враг потерял более 40 танков, до 50 орудий и свыше 5 тысяч солдат и офицеров, но ему все же удалось вывести на Бельск часть боевой техники и штабы соединений. Остальные силы высоколитовской группировки отошли по дороге на Дрогочин».

Командующий 1-м Белорусским фронтом маршал К.К. Рокоссовский также оценил немецкий контрудар против армии Батова как совершенно неожиданный: «Наш правый сосед — 2-й Белорусский фронт несколько поотстал, а 65-я армия, не встречая особого сопротивления со стороны противника, быстро преодолела лесные массивы Беловежской Пущи, вырвалась вперед и тут попала в неприятную историю, будучи атакованной с двух сторон частями двух немецких танковых дивизий. Они врезались в центр армии, разъединили ее войска на несколько групп, лишив командарма на некоторое время связи с большинством соединений. Был такой момент, когда перемешались наши части с немецкими, и трудно было разобрать, где свои, где противник; бой принял очаговый характер.