Русская идея. От Николая I до Путина. Книга первая (1825–1917)

Полуправда

Я воздерживался от комментариев, пока славянофилы излагали преимущества своей политической философии. Естественно впору было бы сейчас спросить читателя: ну как, убедили вас их аргументы? Но последняя реплика Хомякова напрашивается на немедленный ответ. Ибо согласившись, что народ действительно был в допетровской России souverainetee supreme, получится, что сам этот народ своей верховной волей себя же и закрепостил. Какой же тогда смысл в славянофильском протесте против крепостничества? И как посмел тот же Хомяков заклеймить этот народный acte du souverainetee «мерзостью рабства законного»? И заявить вдобавок, что «покуда Россия остается страной рабовладельцев, у нее нет права на нравственное значение»?

Сказать это имели право декабристы. Имели, потому что были уверены: закрепостило народ самодержавное государство, причем именно в допетровской Руси, в этом православном рае славянофилов, и, порабощая свой народ, прекраснейшим образом обошлось оно без предателя-Петра. Иначе говоря, либеральная, декабристская половина славянофильства вправе была занимать ту антикрепостническую позицию, которую занимало оно в николаевской России. Но «антиконституционалисткая», самодержавная его половина лишала славянофилов этого права, повисала в воздухе. Примерно так же — как мы увидим дальше — обстояло дело и с другими аргументами славянофилов. Все они (за исключением прямого вздора, как, например, того, что «Европа доживает последние дни» и «готова рухнуть каждую минуту» (в 1840-е!) оказались полуправдой.