Русская идея. От Николая I до Путина. Книга первая (1825–1917)

Итоги

Берлинский конгресс разделил Болгарию, задуманную как инструмент русского влияния на Балканах, на три части, одной строкой лишив Россию всех плодов победы. Австрия получила Боснию и Герцеговину, Англия — Кипр. Без единого выстрела. А Россия? Она с чем была, с тем и осталась. Это после войны, едва не приведшей ее к государственному банкротству, после десятков тысяч солдат, полегших под Плевной, после всех надежд и упований, связанных с Всеславянским союзом и — что уж тут скрывать? — с русской армией в столь соблазнительной близости от вожделенного Константинополя, после всего этого остаться ни с чем?

«Это была самая горькая страница в моей биографии», — сказал после конгресса царю старый Горчаков. «И в моей тоже», — ответил царь. Аксаков разразился громовой статьей «Ты ли это, Русь?», проклиная, конечно, «дряхлый мир», отнявший у России «победный венец, преподнеся ей взамен шутовской колпак с погремушками, а она послушно, чуть не с выражением чувствительной признательности склонила под него многострадальную голову». Вселенский траур, одним словом.

Погодите минутку, однако. По какой причине траур? Разве не для освобождения православных звали славянофилы Россию на бой с «азиатской ордой»? И разве цель не была достигнута? Разве не обрели после конгресса независимость Сербия, Черногория и Румыния, Болгария — автономию? Это — «колпак с погремушками»? Откуда же плач на реках Вавилонских? Не дали России отхватить свою «законную добычу» на Балканах? Австрии дали, а России не дали? Так не клялась ведь Австрия, что ничего, кроме «христианской правды», ей для себя не нужно, а Россия клялась. Но, судя по трауру, мало ей почему-то показалось одной «христианской правды». Почему, как вы думаете?