Глобализация и спираль истории

Если вспомнить более раннюю историю этого вопроса (о чем говорилось в главах I–III), то земля начала терять свою стоимость в западной половине Римской империи уже с конца II в., когда императоры начали ее раздавать бесплатно, еще и освобождая при этом от налогов. А начиная с IV в. императоры запретили кому бы то ни было продавать хорошие участки земли отдельно от плохих или отказываться от плохих участков, и соответствующее правило (эпибола) вошло во все законодательные акты того периода. В дальнейшем, как уже говорилось, в течение нескольких столетий на Западе не совершалось никаких сделок купли-продажи земли, хотя по Египту и другим странам восточного Средиземноморья известно о массе таких сделок. Вспомним также о добровольной передаче римлянами в Галлии 2/3 (и в Италии 1/3) обрабатываемых земель готам и бургундам. А в течение VI–VII вв. земля становится в таком избытке, что речь уже не идет о ее разделе или переделе. Все, что хотят монастыри для основания новых поселений — это получение для них специальных прав, чтобы привлечь в них поселенцев. Но даже при этом они часто вынуждены отказываться от этой затеи по причине отсутствия таковых (см. выше). В итоге если и возникает где-то аренда земли, то речь идет о чисто символической арендной плате — курице с крестьянского хозяйства в год. Возможно, в данном случае даже имеет смысл говорить не об аренде, а лишь о компенсации затрат по расчистке леса, ведь любой новый поселенец может взять прилегающий участок леса и сам его расчистить. И лишь к XII в. на севере Испании мы опять видим нормальную арендную плату за пользование землей — от 1/5 до 1/3 от произведенного на этой земле вина. Таким образом, речь идет фактически об исчезновении стоимости земли — земля становится таким же бесплатным и общедоступным ресурсом, как воздух и вода, и заставить кого-либо добровольно платить за ее аренду или использование нет никакой возможности, как нет возможности взимать плату за воздух или за воду в реке или озере.

Параллельно с этими явлениями мы видим и возникновение вассальных отношений. Вся политика Западной Римской империи с конца IV в., когда, вместо формирования собственной армии, она начинает все больше и больше полагаться на армии варваров-федератов, которые в обмен на выделение им земель принимают обязательства (также весьма сомнительного характера) по защите империи, есть не что иное, как переход к вассальным отношениям. И такие вассальные отношения продолжают сохраняться на всех территориях Западной Римской империи, где произошел демографический кризис, вплоть до конца «темных веков», когда население вновь начало расти. Таким образом, вся история этого вопроса говорит о том, что именно резкое уменьшение населения и крайний избыток земли и невозможность извлекать существенные доходы от владения землей и послужили причиной возникновения и сохранения вассально-ленных отношений в течение целого ряда столетий.

Если рассмотреть более древнюю историю, то мы увидим, что вассальные отношения стары как мир. Рим даже в эпоху своего расцвета, когда речь шла о малонаселенных или труднодоступных территориях, предпочитал не завоевывать эти территории и вводить там свое прямое правление, а устанавливать вассальные отношения с местными князьями. Такие вассальные государства довольно долго существовали, например, в пустынных областях Северной Африки: Нумидии и Мавритании, — а также в гористых областях Малой Азии: Коммагене и Каппадокии. И лишь спустя много лет вассальные отношения с этими областями были заменены прямым их вхождением в Римскую империю. А на ряде других пустынных или гористых территорий (Армения, Набатея, Пальмира, ряд территорий Центральной Европы, где проживали варвары, и даже Боспорское царство на побережье Черного и Азовского морей с прилегающими степями) Рим в период своего расцвета совсем не счел необходимым устанавливать свое прямое правление, предпочитая видеть их в качестве своих вассалов. Как видно из этих примеров, все эти вассальные государства включали большие необитаемые или малонаселенные территории гор, пустынь, степей или лесов и экономически их присоединение к Риму не давало ему никаких выгод, представляя, наоборот, лишь обузу. И наоборот, как указывает английский историк Ф.Миллар, после завоевания Месопотамии во II в. н. э. Рим ввел там прямое правление ([161] р.118), поскольку присоединение такой густонаселенной области сулило большие доходы в бюджет империи — хотя с военно-стратегической точки зрения образование такого римского анклава среди враждебных стран и территорий вряд ли было дальновидным решением[80]. При этом установление вассальных отношений с государствами, располагавшимися, как правило, вдоль границ империи, имело для Рима целый ряд неоспоримых преимуществ. Во-первых, они сами организовывали свою оборону от внешней агрессии, тем самым защищая и римскую границу. Во-вторых, обычно они были обязаны участвовать в предпринимаемых Римом военных действиях против соседних государств. В-третьих, утрата Римом этих территорий не приводила к существенным экономическим потерям. Но все эти преимущества сразу же оборачивались недостатками, стоило только Риму на какое-то время ослабнуть или погрузиться во внутренние распри. Так, пока римские императоры и их противники в III в. были заняты междоусобными войнами, Пальмира, бывшая до этого римским вассалом, захватила чуть ли не всю восточную половину Римской империи, и в дальнейшем Риму потребовалось приложить немало усилий, чтобы вернуть утраченные территории.

Успехи арабов, не только завоевавших, но и удержавших в своей власти в течение многих столетий Северную Африку, Испанию и юг Франции, во многом объясняются тем, что они умело выстраивали систему вассальных отношений с завоеванными народами и территориями. Как отмечал, например, немецкий историк К.Бекер в начале прошлого века, «арабы не были столь глупы, как многие современные завоеватели, которые сначала разрушают административную систему, которую они находят в завоеванных ими странах, а затем неожиданно сталкиваются с непреодолимыми трудностями. В соответствии с их фундаментальной политической концепцией они оставляли нетронутым то положение вещей, которое существовало до их прихода, ограничиваясь требованием от местных властей установленной дани. Как ее собирали, было для них совершенно безразлично» ([91] рр.361–362). Поэтому, несмотря на то, что арабы на всех завоеванных ими территориях составляли незначительное меньшинство населения, но они сумели так учесть интересы своих важнейших вассалов, что те преданно служили их интересам. Так, основную роль в завоевании Испании сыграли берберы, составлявшие основную часть арабской армии. При этом, как отмечал К.Бекер, «арабам было очень трудно внушить берберам…, что в их реальных интересах — поддерживать ислам, а не бороться против него. Как только они осознали это, они приняли арабов в качестве своих руководителей и наводнили Южную Европу…» ([91] рр.366). И в последующие столетия именно берберы в основном защищали интересы ислама в Испании и Южной Франции.

Но такая политика арабов была эффективна лишь на малонаселенном Западе. Уже через столетие после установления своей власти на густонаселенном Востоке арабы были отстранены от руководящих постов, арабская династия свергнута, и там надолго установилась власть персидской династии Аббасидов (750 г.). Дело в том, что персы были намного многочисленнее арабов, и при первой удобной возможности этим воспользовались ([91] р.364). А в Испании арабское государство просуществовало более 700 лет — вплоть до XV в., когда выросшее местное население не захотело больше терпеть власть иностранных завоевателей и окончательно изгнало их с испанской территории. Таким образом, арабы преуспели только на Западе, но не смогли долго продержаться на Востоке, и причина, как мы видим, все та же, что и в других различиях между развитием Востока и Запада в этот период. Этот пример (700-летнее господство арабов в Испании) наглядно также демонстрирует как крайнюю пассивность населения, так и отсутствие на Западе в этот период всяких национальных и демократических движений, что можно также считать одной из характерных черт феодального общества. Собственно говоря, это явление наблюдалось уже в V в., когда историки отмечают апатию населения, «упадок боевого духа» и хроническую неспособность противостоять внешним агрессорам. А в последующие века власть на бывших территориях Западной Римской империи захватывают то одни иностранные правители, то другие, подвергая местное население страшному насилию, но оно никак на это не реагирует. Нет ни массовых восстаний, ни борьбы народных масс за свои права. Если сравнить это с Востоком, или, например, с Британией, то ситуация там совершенно другая. Кельты Британии, начиная с V в. в течение многих столетий боролись за свою независимость от англосаксов. И в Сирии, и в Персии были народные восстания в период арабского господства. Известно о больших народных волнениях и в Византии: наиболее известное из них — восстание Ника в Константинополе в 532 г., во время подавления которого было убито 30 тысяч жителей ([58] с.485). И лишь во втором тысячелетии начинаются национальные и демократические движения и на Западе европейского континента: Реконкиста в Испании, борьба городов севера Италии и севера Франции за получение своих собственных политических прав. Но Фландрия и в этом отношении опережает своих соседей: здесь уже начиная с XIII в. происходят широкие революционные восстания народных низов с попыткой захвата власти и многие города получают таким образом политическую независимость от герцогов и королей и устанавливают первые демократические формы правления ([84] рр.34–35).

Однако отсутствие народных волнений на Западе совсем не означало, что ситуация была стабильной. Наоборот, еще одной характерной чертой этого периода является хроническая нестабильность и непрочность государственных образований. Так, в Испании в течение короткого периода сменили друг друга государства свевов, вестготов, затем правление Византии (на юге), и, наконец, арабское правление, которое также было, как будет показано далее, весьма непрочным. В Италии за это время сменили друг друга государства Одоакра, остготов Теодорика, правление Византии, государство лангобардов, затем север Италии вошел в империю сначала франкских Каролингов, потом саксонских Оттонов, а юг отошел сначала к арабам, потом к норманнам, с образованием ряда

независимых государств в центре и все большей тенденцией к распылению Италии на мелкие государства. В Галлии хотя и доминировали франки, но ни одно из государств, сформированных ими на ее территории в течение VI–IX вв., не смогло долго просуществовать в неизменных границах. Да и сами эти государства, включая их названия, несколько раз за это время кардинально менялись, так что не имеет смысла даже говорить о какой-то их преемственности по отношению друг к другу[81]. Как отмечает Э.Джеймс, всего через полтора столетия после смерти Карла Великого (768–814 гг.) его огромная империя, занимавшая чуть ли не половину площади Европы, распылилась до такой степени, что его наследник контролировал лишь небольшую область, не превышавшую своими размерами (100 на 200 км.) маленькое графство ([128] р.187).