Глобализация и спираль истории

Глобализация всегда вызывает массовые миграции, что объясняется неумолимой экономической логикой — логикой конкуренции и стремлением людей к улучшению условий своего существования. Если исключить отдельные примеры насильственного изгнания по политическим или социальным мотивам, то массовые миграции всегда в истории происходили в эпоху глобализации, и они всегда направлялись из мест, не имеющих конкурентных преимуществ, в места, имеющие таковые. В древности и средние века глобализация обычно вызывала массовую миграцию с севера на юг, что вполне понятно: на юге (в северном полушарии) сельское хозяйство обычно более эффективное и конкурентоспособное в силу лучших природных условий, чем на севере. Как уже выше говорилось, в эпоху античности несколько миллионов римлян и других италиков эмигрировало из Италии в Северную Африку в связи со значительно лучшими там условиями для земледелия. В Китае со 2 г. н. э. по 140 г. н. э., в соответствии с данными официальных переписей, население северных районов страны уменьшилось на 17,5 миллионов человек, а население центральных районов в бассейне р. Янцзы увеличилось на 9 миллионов, что свидетельствует о массовом, чуть ли не тотальном переселении народа с севера на юг в эпоху китайской глобализации ([24] с.402).

В эпоху скандинавско-русско-византийской глобализации все страны были наводнены скандинавами (викингами). На Францию и другие страны Западной Европы они обрушились совершенно внезапно в IX в. в качестве разбойников. Причем, разбоем они занимались организованно, в составе целых армий по нескольку тысяч человек во главе со своими князьями, и в расчете получить прибыль в звонкой монете. Как отмечает Л.Гумилев, приводя ряд конкретных примеров, за этими армиями, передвигавшихся на легких ладьях по рекам, часто следовали корабли еврейских купцов, которые скупали у викингов награбленное, включая и захваченных пленников в качестве рабов ([15] с. 179–180). В других случаях, как уже было сказано в главе III, армии викингов просто получали солидную дань с франкских королей или графов и уплывали грабить в другое место. Одновременно в IX в. произошел наплыв скандинавов и в Киевскую Русь. Но здесь они не грабили, а на первом этапе в основном занимались торговлей[178], так как это было выгоднее, да и многочисленные русские армии могли легко справиться с небольшими армиями викингов. А затем произошло более массовое переселение скандинавов в русские земли. Почему это явление — нашествие скандинавов на Европу — возникло в IX в.? Никто до сих пор не выдвинул ни одного правдоподобного объяснения, так же как, впрочем, и в отношении массовой эмиграции римлян в античности и китайцев из северных районов Китая в I в. н. э. Между тем, незадолго до массового исхода викингов произошла резкая интенсификация торговли в Древней Руси (возникли крупные торговые города вдоль торгового пути «из варяг в греки») и в прибрежной полосе Северного и Балтийского морей (возникли крупные торговые города Ипсвич, Хэмвих, Дорштад, Квентович, Хедеби, Волин и другие), что и было, по всей видимости, причиной этого массового исхода.

Почему эта интенсификация внешней торговли, то есть глобализация, затронула именно скандинавов? Совершенно ясно, почему — земли и климат Скандинавии были самыми плохими для земледелия по сравнению с любыми ее соседями, будь то Англия, Франция, Русь или, тем более, Средиземноморье. Поэтому Скандинавия в IX в. оказалась примерно в такой же ситуации, как Рим в III-II вв. до н. э. по отношению к Карфагену, о чем выше говорилось. К разбою и занятию торговлей викингов вынуждало развитие торговли и монетизация экономики: скандинавским князьям и просто предприимчивым людям хотелось иметь деньги, как и их соседям, но Скандинавии почти нечего было предложить для вывоза в соседние страны. Зерно в Киевской Руси стоило дешевле, а мехов или древесины, которыми была богата Скандинавия, там и своих хватало. Кроме того, ввоз дешевого зерна из Киевской Руси в Скандинавию обесценивал продукты собственного труда, достававшиеся ценой намного больших усилий. Это, по-видимому, приводило к осознанию своего ущербного экономического положения по отношению к соседям и к попыткам изменить это положение. Кстати говоря, основная масса скандинавов в последующем уже не занималась ни разбоем, ни торговлей, а просто-напросто селилась на новых местах, лучших для жизни и ведения сельского хозяйства, чем малоплодородные земли Скандинавии. Так возникли большие поселения викингов в ІХ-Х вв. в Нормандии, Англии и даже на Сицилии. В начале XI в. немецкий летописец писал со слов своих соотечественников, участвовавших в военном походе на Русь, что в Киевской земле несметное множество народа, состоящего преимущественно из беглых рабов и «проворных данов» (то есть датчан). Комментируя эту летопись, известный русский историк В.Ключевский отмечал, что «немцы едва ли могли смешать своих соплеменников скандинавов с балтийскими славянами» ([27] IX). По археологии известно и о поселениях викингов в районе Новгорода и других древнерусских городов. Что могли делать скандинавы в таких огромных количествах в Киевской Руси? Очевидно, не заниматься разбоем — о массовом разбое в летописях нет упоминаний. И вряд ли в таких количествах они могли стать купцами и княжескими дружинниками. Совершенно ясно, что основную массу скандинавов, также как в Нормандии и Англии, в Киевской Руси составляли простые крестьяне и ремесленники, а также, по-видимому, наемные рабочие, занятые перевалкой грузов, перетаскиванием торговых судов волоком и т. д.[179] То есть это была масса простых людей, перебравшихся с севера на юг в поисках лучшей жизни и заработка, которые в дальнейшем ассимилировались с местным населением. То же самое можно сказать и о поселениях викингов в Англии и Нормандии.

Другим направлением миграции в эпоху глобализации с давних времен являлась миграция из менее населенных в более населенные места. Данное явление было прямо противоположным тому, что обычно происходило при отсутствии глобализации. Это также объяснимо с экономической точки зрения: в густонаселенных местах человеку надо тратить меньше усилий на выживание: поддерживать инфраструктуру, обеспечивать строительство и содержание жилья, безопасность от внешних врагов и дикой природы. Здесь также намного проще и эффективнее заниматься любым бизнесом, если он связан даже с предоставлением самых простых услуг: клиенты рядом и к ним не надо далеко ходить или ездить, как это было бы в малонаселенной местности. И уж тем более, если речь идет о более сложных видах бизнеса, связанных с кооперацией: если разные детали и части перевозить на большое расстояние, прежде чем из них будет изготовлено готовое изделие, то его конечная стоимость может очень существенно возрасти. В условиях высокой конкуренции и нестабильности, которыми сопровождается глобализация, эти преимущества приобретают решающее значение.

С этим связано явление гипертрофированной урбанизации и образования зон высокой плотности населения и высокой экономической активности, соседствующих с зонами стагнации и запустения. Данное явление хорошо знакомо многим странам мира в начале XXI века: взять хотя бы бурную экономическую активность Москвы и ее окрестностей и зону запустения, начинающуюся примерно в 200 км от Москвы. Но оно появилось намного раньше: выше уже говорилось о крупных торговых городах, выросших, например, на северо-востоке Франции в IX в. и участвовавших в балтийско-русской торговле. И это при том, что во Франции в то время было очень редкое население и самый крупный город там был на порядок меньше по площади и числу жителей, чем эти торговые города.

Похожим явлением было образование городов в Киевской Руси. Как отмечал В.Ключевский, большинство крупных русских городов в VIII–XI вв. было расположено вдоль главного речного пути «из варяг в греки», и, таким образом, здесь образовалась очень высокая концентрация населения ([27] VIII). В то же самое время другие города, лежавшие в стороне от торгового пути, даже в эпоху расцвета Киевской Руси приходили в упадок и совсем исчезали. Так исчезли в течение X–XI вв. город Гнездово возле Смоленска, Сарское городище возле Ростова и ряд других ([42] с. 11).

Если взять первую стадию западноевропейской глобализации (XIII–XV вв.), то характерным явлением для Германии были “wustungen” (опустошения): многие районы и поселения приходили в упадок или исчезали, в то время как по соседству с ними росли и достигали больших размеров города. Такой же процесс в этот период происходил в Англии и ряде других стран, причем, как отмечают историки, приходили в запустение и исчезали, как правило, именно небольшие города и деревни, а крупные города росли ([177] р.169). То же самое, как мы знаем, происходило и в античности, где некоторые города достигали очень больших размеров. Конечно, важным фактором здесь было наличие удобного транспортного сообщения, что повышало конкурентоспособность и города, и его жителей. Именно поэтому такой бурный рост населения происходил прежде всего в городах, расположенных вдоль морского побережья или вдоль важнейших торговых путей: будь то города античности, Киевской Руси или средневековой Западной Европы в условиях глобализации.

Но гипертрофированный рост населения за счет миграции происходил не только в отдельных городах, но и в больших зонах, как мы это видим на западе Европы во время второй стадии европейской глобализации (вторая половина XVI в. — XVII в.). Так, в Испании, на фоне всеобщего обезлюдения страны и превращения большей ее части в пустыню, возникла зона высокой концентрации населения вдоль ее восточного средиземноморского побережья, которое активно торговало с внешним миром. В Германии, где также происходило запустение и население в целом сократилось чуть ли не вдвое, такая же его концентрация возникла вдоль основной торговой артерии — Рейна. Во Франции такая зона возникла на северо-востоке, вдоль границы с Фландрией, при сильном опустошении южных областей, а в Англии — вдоль южного побережья и вдоль нижнего течения Темзы ([96] рр.245, 249).

Соответственно, когда влияние глобализации по тем или иным причинам прекращалось, как в Германии и Англии с середины — конца XVII в., то начинали происходить обратные процессы. Исторические карты плотности населения, опубликованные в книге П.Шоню, демонстрируют, что во второй половине XVIII в. (в условиях системы протекционизма) население Англии было размещено более равномерно по ее территории, чем за полтора столетия до этого (когда страна находилась под влиянием глобализации) ([96] рр.245, 249). Ч.Уилсон отмечает, что если до XVIII в. на севере Англии была очень слабо развита промышленность и там был очень низкий уровень заработной платы среди рабочих по сравнению с южными графствами, то в течение этого столетия промышленность там бурно развивалась, а уровень зарплаты подтянулся почти до уровня юга Англии и Лондона ([215] р.344). В Германии за два столетия протекционизма произошло то же самое: в XIX веке мы видим здесь достаточно равномерное распределение населения и отсутствие такой неравномерной плотности населения, гипертрофированного роста отдельных городов и перекосов в уровнях доходов населения, как, например, во Франции, где глобализация все это время почти не прекращалась. По мере изменения политики указанных стран опять резко менялись направления внутренних миграций населения. В наши дни, после того как Великобритания в течение полутора столетий (с небольшим перерывом) проводила политику свободной торговли, распределение ее населения напоминает ту картину, которая была перед гражданской войной 1640-х годов (после столетия глобализации): гипертрофированное скопление населения на юге страны и вокруг Лондона, задыхающееся от нехватки питьевой воды и пространства, одновременно с запустением ее северных областей, которое в последние годы все усиливается.