Слова. Том III. Духовная борьба

Подвижничество и прелесть

Геронда, я боюсь прелести.

– Правильно делаешь. Тот, кто боится прелести, не впадает в прелесть, потому что такой человек, будучи внимательным, исповедует старцу все свои помыслы. Он не скрывает ничего и таким образом получает помощь.

– Геронда, скажите, а что такое предрасположенность к прелести?

– Быть предрасположенным к прелести – значит иметь идею о том, будто ты что-то из себя представляешь, и показывать другим, что ты занимаешься каким-то деланием. Быть предрасположенным к прелести – значит считать, что ты достигла духовной меры, поскольку, к примеру, совершаешь какой-то подвиг, а о других думать, что они ещё не уяснили смысла духовной жизни, и вести себя с ними гордо. Если человек эгоистично насилует себя в подвижничестве, желая достичь меры какого-то святого и того, чтобы другие им восхищались, – то это начало прелести. Одно дело – принуждать, а другое – насиловать себя в подвиге. Как-то раз я сказал одному человеку: «Будь внимательным, чтобы не впасть в прелесть из-за неправильного отношения к духовной жизни. Ты находишься в духовной опасности». – «Я впаду в прелесть? – возмутился он. – Да я даже мяса и то не ем!» Между тем этот человек не ходил даже на исповедь. Свои грехи он «исповедовал» иконе. «Да православный ты или протестант? – спросил я его. – В какой книге ты прочитал, что так надо исповедоваться?» – «А что? – спрашивает он меня. – Разве Христос меня не слышит?» Понимаешь, что творится?!

– Геронда, помогает ли телесный подвиг в борьбе против страстей?

– Если телесный подвиг используется для того, чтобы побороть страсти, то помогает. Тело смиряется, и плоть подчиняется духу. Однако если кто-то занимается «сухим» подвижничеством[110], то в результате у него создаются иллюзии. Ведь подвижничество такого рода культивирует душевные страсти, развивает гордость, приумножает самоуверенность и ведёт к прелести. Тогда, глядя на своё «сухое» подвижничество, человек приходит к выводам о своём духовном преуспеянии. «Я занимаюсь таким-то и таким-то телесным деланием, – гордится он. – А вот такой-то брат в этом отношении хромает. Я уже дошёл до меры такого-то святого, а другого святого я уже превзошёл…» – и он приумножает свои посты и бдения. Однако весь совершаемый им подвиг вылетает в трубу, потому что человек совершает его не с целью отсечь страсти, а для того, чтобы получить эгоистичное удовлетворение. Я был знаком с одним монахом, который от гордости занимался телесным деланием, и его помысел говорил ему, что он великий аскет. Он дошёл уже до ручки: не ел, совсем не стирал одежду и лежал в страшном смраде и грязи. От грязи его одежда совсем сгнила. Как-то я взял его одежду, чтобы её постирать. Но что там было стирать?! Однажды он сказал мне: «Преподобного Иоанна Кущника[111] я уже оставил позади». – «Да что ж ты, – говорю, – несёшь? По-твоему, святой Иоанн Кущник достиг святости через грязь?» Прошло ещё несколько дней, он снова пришёл ко мне и заявил: «Преподобного Максима Кавсокаливита[112] я тоже оставил позади». – «То есть как же это ты его оставил позади?» – спросил я. «Да как, – отвечает, – очень просто: кручусь как волчок по Святой Афонской Горе!» – «Ну ты, – говорю, – даёшь! Преподобный Максим достиг состояния бестелесных и летал, а не крутился, как ты – волчком!» Потом этот человек стал «возделывать» в себе память смертную и в помысле внушал себе: «Сейчас я нахожусь в аду». Прошло ещё немного времени, и он – якобы для того чтобы смириться – начал говорить: «Сейчас я стал диаволом, стал сатаной и пойду собирать своих приверженцев». Таким вот образом этот человек впал в прелесть.