Марргаст. Первое семя тьмы

− Слышали, что говорят? − Девушка ковырнула кашу пальцем, облизнула его и скривилась. − Назначен День Шести. Князья хотят показать, что ничуть не уступают потомкам Гороха, и пригласили в стольный град едва ли не весь Кумельганский лес. Вот же дураки, − Она вызывающе фыркнула.

− Скажи, Лиса, а ты не любишь все малые народцы без исключения или только представителей змееногих? − поинтересовался я невозмутимо.

− Ха. Ха, − раздельно произнесла она. − Если хочешь знать, они от нас тоже не в восторге. И наверняка не воспримут узурпаторов всерьез.

− Ты не поддерживаешь властвующий род?

− Только старших.

Ого, очередная последовательница Первого. Таких в последние годы становилось все больше.

− Давайте лучше сосредоточимся на деле, − посоветовал Мечеслав, отодвигая свою тарелку от соседки. − Наставник Михаил говорит, что у Братства не хватает голов для того, чтобы разгрести все проблемы. Грань между нашей миром и реальностью теней стирается. Вот что страшно.

− Это не работы становится больше, а смаги хуже. Мы не развиваемся, − Лиса сдула с носа мешающуюся косичку. − Сидим в своих норах, как крысы − а снаружи разрастается зло!

Она раздраженно воткнула в буханку хлеба нож по рукоять и утерла рот. Легко догадаться, что объединяло ее с Велесом.

− Нет чтобы пойти и сжечь к чертям все Три Подземных Царства! − хмыкнул я.

− Имеешь что-то против, скоморох?

Я выдержал этот колючий шальной взгляд.

− Не беспокойся, − сказал, кивая в сторону наставников. − Скоро они нас выпустят. И ты покажешь старикам, как надо устраивать славное доброе кровопролитие.

Она кивнула со всей серьезностью.

− Договорились. А будешь послушным, так и быть, возьму тебя в служки.

Вот как-то так, легко и без объяснений Лисавета из семьи торговцев Глазовых стала нашим другом.

После очередной тренировки с деревянными болванчиками она раскрыла тайну, куда направили Велеса. Он оказался в восточной обители Братства. Единственном месте, где смаги как и прежде работали рука об руку с княжеской сотней. Засилье огнедышащих змеев требовало не только сильных воинов, но и тех, кто разбирался в их природе.

− Он на тебя совсем не злится, − призналась Лиса. − Пишет, что нашел свое призвание. Там опасно. Но он того и хотел − чувствовать отдачу. В восточном доме полно дел, он может помогать простым жителям. Тем более кочевое племя совсем распоясалось, ворует у них скот, до которого змеи не сумели добраться.

Непривычно было вот так сидеть с несносной девицей бок о бок, разбирая для дела разные истории. Повлиял ли на ее отношение мой поступок, или то была прихоть Живи, что сплетала судьбы людей воедино, неизвестно. Но сблизились мы быстро.

Однажды, после долгих уговоров она рассказала нам про свою семью.

− Они жили мирно, по совести. Торговали шкурами редких животных, которые в свою очередь обменивали у перевертышей на одежду и книги.

− Оборотни любят читать? − Я удивился.

− Любят, умеют, пытаются… В всяком случае книги пользовались хорошим спросом. В итоге черт дернул моего отца пойти на сделку с отловцами, что бродят по Кумельганам в поисках разного. Сам знаешь, какие это люди. Одичалые, насмотревшиеся всякого.

− Они хотели продать вам живую мавку?

Она не удивилась моей осведомленности. Лишь пожала плечами.

− Если бы! Раздобыли некую диковинку, которую захотели продать в обход городского совета. Их впустили за забор. Кто же знал, что в одну из их повозок пробралась такая дрянь? Пока отловцы торговались с моей семьей, остальные разгружали товар. И обнаружили ее, − Лиса запнулась, но продолжила с потемневшим лицом. − А ты знал, что с возрастом они меняют цвет? Та, которую держат в подвале, только начала бледнеть; ей полвека, не больше. Чем светлее, тем хуже. Наша была белой. Белой, как снег. Она спряталась на дне клетки, в которой держали диких жар-птиц. Никто не понял, когда мавка туда вползла. А она знала, что жар-птицы не издают звуков, и без проблем раздвинула прутья… Никто ничего не слышал.

Я молчал, позволяя ей выговориться.

– Со двора доносился шум, крики. Из любопытства я оставила нянюшку и вышла проверить, в чем дело. И наткнулась на нее. Громадную, с белой шкурой, к которой прилипли окровавленные сверкающие перья. Разумную.

− Ох, − непроизвольно подал звук Мечеслав, корпевший рядом с нами над книгами.

− Ага, − мрачно кивнула Лиса. − Повезло, что она меня не заметила и проползла мимо, сжимая в руках тело нашего конюха. Увлеклась охотой. Мало кто ведает, но с возрастом мозгов у этих тварей прибавляется. Я изучала их, до того как попасть в Братство.

− Так что с той мавкой стало?

− С помощью умельцев из Дрянных Силков ее кое-как сумели прихлопнуть. Загнали в угол, распяли и натравили собак. Сами использовали доспехи для охоты на медведей. Разделали мавку, точно свиную тушу. Но полку с того? К тому времени она охотно порезвилась в торговом тереме, − Она сжала мое плечо, будто пытаясь донести очень важную истину. − Понимаешь, она их даже не ела. Просто перерезала глотки и ползла дальше. Мы для них всего-навсего скот. Для всех этих нелюдей.

Лисе так и не удалось отомстить за семью. Осиротев, она направилась в столицу, где надеялась получить благословение у княжеского двора на зачистку родных земель от мавок. Но оказавшись на постое у дальней родни, столкнулась с новой проблемой. Неким невидимым духом, решившим извести ее со свету.

Жизнь стала еще горше, страшнее. Дважды Лиса опоминалась от наваждения в момент, когда пыталась отрезать себе губу ножницами для резки ткани. Приступы стали повторяться все чаще, пока она чуть не утопила дочь хозяев дома в реке. Поняв, что дело плохо, девушка сбежала.

Ее выследил Радогост. Образумил, сумел уговорить отбросить лишнее и сосредоточиться на своем таланте. И вместо учебы сразу забрал на охоту.

− Спустя несколько месяцев мы столкнулись с тобой. Мне показалось, что ты недалекий расфуфыренный пустозвон. Прости, что ошибалась на твой счет, − с большой неохотой выдавила она.

− Значит, я больше не пустозвон?

− Ой, нет. Ты просто не расфуфыренный.

***

Когда отряд из новичков был сформирован, мы получили оружие. Свое я рассматривал долго и пристально. Секира с короткой ручкой, вдоль лезвий которой шли извилистые желобки. Почти не отличить от настоящей. Ну, если не брать во внимание тот факт, что она из дерева, несущего смерть теням. Мертвая вода оставила на оружии свой отпечаток. Вязкий след смерти.

В тот же день меня с Мечеславом отправили на первое дело. Пошли слухи, что кто-то бездумно режет скот, а тела не забирает. Никто не обращался в Братство Тишины по этому случаю, но Симеон рассудил, что новичкам необходимо проверить все самостоятельно. Мы отправились к западному пастбищу, наслаждаясь свежим осенним воздухом и лицами случайных прохожих, попадавшихся на нашем пути.

Мечеслав то и дело проверял новехонький фонарь, для которого он собственноручно смастерил свечу. Спрашивать, где он раздобыл жир мертвеца, я не рискнул, чтобы не добавлять к старым кошмарам новые.

Приставленный к нам наставник Сокол быстро отыскал следы шишигари: почерневшую траву и капли свернувшейся крови. Она выходила из подлеска, каждый раз заходя все дальше за линию барьера. Мы разбросали паучьи ловцы, зажгли свечу и стали ждать.

− Не пойму, чего нам надо ловить эту тварь? − буркнул Мечеслав. − Она же не интересуется людьми.

− Не смыслишь в деле, так хоть попусту не болтай, − Наставник сильнее закутался в плащ. − Тьма имеет свойство сгущаться. Одна шишигари, две, а потом целый сонм расплодившихся тварей, копивших силы для захвата города. Мы обязаны отправить под землю каждую без исключений. Таковы правила.

Последний из нашей группы, смаг по имени Хольд, поглядел в сторону барьера.

− А что будет, если Братство исчезнет? Славия же как-то существовала до нас.

− Никто не знает. Времена Гороха называют смутными, тогда колдуны и создания подземных чертогов не скрывали своего присутствия. Теперь их считают сказками и не помнят, как им противостоять.

− Выходит, что мы сами сделали людей зависимыми от наших умений? − сказал я. − Недурно. Я вот так сделать не смог.

В сумерках лицо ближайшей из девяти матушек казалось скорбным, почти траурным. Тень от нее падала на часть домов в округе, скрадывая последние лучи огненного ока. Не самая завидная земля. Хотя я слышал от старух, что подле Карколиста есть деревушка, в которой и вовсе царила вечная ночь.

Я рассказал обо всем Мечеславу, и у него клацнула челюсть.

− Не пугай меня. Я и так слишком нервничаю.

Если бы не пастухи, периодически гнавшие нас прочь, дело пошло быстрее. А так нам удалось выманить тварь только к рассвету, разлив по земле припасенную на всякий случай кровь. Шишигари, ставшая нашей первой добычей, была похожа на волка, которого предварительно порвал другой зверь. Шерсть торчала клочками, лапы гнулись во все стороны. Молчу уж про отсутствующую челюсть.

Она не имела постоянного носителя и относилась к виду «блуждающих». Такие легко справлялись собственными силами, выпивая жизнь мелких зверьков и болеющий домашний скот.

Поразительно, но подобное обличье заставило меня вспомнить о старине Селио. Интересно, боги принимают нелюдей или только нам предоставлена эта особая привилегия? Я надеялся, что ему хорошо в другом мире. Не то что мне среди живых.

Сняв с петли на поясе секиру, я унял волнение и помог наставнику загнать ее в паучьего ловца. Волк рвался и сворачивался в узел. Мы не с первого раза смогли отделить голову призрачной сущности от туловища. Когда светящаяся точка оказалась запечатана в кувшине, было принято решение передохнуть.

− У других так же? − спросил Меч.

− Они всегда разные. И каждый похож на предыдущего. Сложно объяснить, − слегка косноязычно ответил наставник Сокол, отхлебывая из фляги.

− Мы не почувствовали ее влияния, − заметил я.

− Значит, сил не хватило. Возможно, скот драл кто-то другой, а она лишь подъедала объедки. Такое тоже бывает. Взаимосвязь.

− А вы сталкивались с настолько сильным шишигари, что братья не могли его одолеть? − Так, только осторожно. Старшие обычно не любят делиться секретами, но я обязан узнать о таких случаях. Правда, расслышать, что же ответит наставник, попросту не успел.

Над подлеском разнеслась песнь горна, чистая и гулкая, как сама жизнь.

С севера к Белому городу двигалась конная процессия. Всадники в кольчугах на исполинских жеребцах, они отличались от нас, как птица-феникс от дрожащего цыпленка. Это было невозможно описать мирскими словами. Могучие, как скалы в штормящем океане жизни. Неумолимее природной стихии, пред которой хотелось немедля склонить голову.

То богатыри возвращались с победой над очередным чудищем.

Редкий ребенок рождался с божественным благословлением. Их видно сразу, такие дети редко оставляют мать в живых. Бедные женщины отдают при родах душу, словно не человека на свет производят, а камень в живом обличии. И такого ребенка сразу передают под опеку дружины, где их растят обученные хитростям няньки из постаревших поляниц.