Марргаст. Первое семя тьмы

Глава двадцать пятая

Их тысячи. И скоро они расцветут…

Мне предоставили скромный уголок рядом с опочивальней избранника Живи, как его личному помощнику. Ночами здесь бывало довольно холодно, для согрева предлагались ватные одеяла и накидки из шерсти. Рад любезно предложил занять положенную мне «по праву» спальню, но я отказался от заманчивой затеи. Мало ли что о нас начнут думать.

Пока братья готовились к битве, я мечтал отдохнуть. С тех пор, как на меня повесили ярмо избранности, кошмары исчезли. Я перестал видеть сны. Совсем. И вместе с тем начал их жаждать, – но треклятая Живь будто испугалась подобного напора и решила временно переждать бурю в раковине моей гудящей головы.

Пытаясь быстрее уснуть, я снял с ремня духовное оружие. Секира из ветви Карколиста неуловимо изменилась. Вместе с Курганом мы попробовали усовершенствовать ее втайне от остальных.

Вдоль широкого лезвия шла черная каемка из осколков последнего марргаста. Кусочки были мастерски подогнаны друг к другу. Тонкая, почти идеальная работа. Не знаю, выйдет ли из этого прок, но зато знаю кое-что другое. Спать с ней я буду гораздо спокойнее.

… Это была заросшая чертополохом тропа. Мне четыре, и я иду за матерью. Она зовет из леса, ее голос звучит настойчиво: − «Ваня, Ваня, Ва-аня!» Я вглядываюсь в ее лицо, но вместо него там лишь размытое пятно с застывшей восковой улыбкой.

«Ты мой особенный, удивительный мальчик. Я так люблю тебя»

«Я тоже тебя люблю, мамочка! А куда мы идем?»

«Не мы. Ты. Помнишь, что обещал мне раньше? Настало время исполнить обещание. Ну же, пока папа не вернулся…»

Она что-то просит сделать, но я не слышу, что именно. Мне страшно и весело одновременно. Пальцы колют невидимые колючки, в носу щиплет. Немного хочется плакать. Так всегда, когда она говорит этим привычным, ласково-настойчивым тоном.

Мама всегда должна быть довольна.

«Ты можешь. Ты ведь хочешь защитить мамочку? Просто постарайся»

«Стараюсь»

«Ну же»

Требовательности в ее голосе становится больше. Но ведь мне и так тяжело! Она не понимает? Зачем мучает меня?

«Я не понимаю, чего ты хочешь»

Она молчит. Я стараюсь сильнее, на лбу выступает испарина, соленая, но и немного пряная тоже, и мне не нравится ее вкус.

«Странно, почему не выходит?» шепчет мама нервно «Должно же выйти. Ты ведь особенный, ты обязан (пусто) ты можешь (пусто) его!»

«Голова болит!»

«Ерунда, скоро пройдет. Напрягись!»

«Почему именно я должен быть особенным? Надоело! Я устал… Мама-а…»

Она резко приближается.

В тот день от нее пахло дикой вишней и звериной шкурой. И я боюсь поднять глаза. Словно вид рассерженной матери мог превратить меня в каменную статую, отравить чем-то неправильным и гадким. А я не хотел меняться или видеть перемены в ней. В детстве такие вещи кажутся слишком реальными.

«Что я должен сделать, чтобы ты отстала, объясни?» канючу я, размазывая сопли по горящему лицу. В висках неистово стучит кровь.

«Сделай то, ради чего ты был рожден на свет, поганый стервец», отвечает Нигол, стискивая руки на моей шее….

Лиса едва коснулась моей руки, как я со всхлипом дернулся и открыл глаза. Она едва успела увернуться, иначе бы мы точно столкнулись лбами.

− Эй, совсем плохо, да? − обеспокоенно спросила она, кусая уголок пухлой губы. С последней нашей встречи охотница стала убирать отросшие почти до пояса косицы под красную повязку, начав еще больше походить на предков-разбойников.

− Сны… снова…

− Вернулись, наконец? На, попей.

Лиса протянула свою флягу с живой водой, и я залпом выпил больше половины. Глотку жгло. Я вспомнил: такой разговор с матерью действительно происходил когда-то в детстве. Но почему опять она? И при чем здесь лжепророк?

− А неплохо вы с Радогостом придумали. Теперь сможешь набраться сил, и никто не подставит, − заметила девушка, усаживаясь на пол и сладко потягиваясь. − Я, кстати, видела твой меч. Он невероятен. Как будешь выкручиваться?

− В смысле? − Голова совсем отказывалась работать.

− Ну, ты же не Рад, этой махиной скорее руку себе оттяпаешь. Длинные клинки не для тебя.

− Сейчас все для меня, что позволит прожить чуть подольше. Тем более наставник пообещал научить с ним обращаться. А пока надо найти подходящее для этого место.

− Тут рядом есть неплохие пещеры, − мгновенно подсказала Лиса.

− Велес показал?

− Угу. Он мне мно-ого чего показал. Ты знал, что среди богатырей есть поляница? − этого я, разумеется, не знал. − Она может одной рукой поднять телегу с конем в придачу. А настоящего змея видел? Издали от чужеземца не отличишь!

− Постой. Погоди-ка, − Я резко встал, придерживая тяжелую голову пальцами. − Ты и его видела? Кто позволил?

− А мы тайком. Велесу чего боятся: он не настоящий смаг, наказать сильнее, чем сейчас, у Братства не выйдет. Как думаешь, а плененный змей такой из-за человеческой крови? Вроде искаженца, да?

− Кто знает… − Я и раньше слышал об особой любви огнедышащих бестий к человеческим женщинам. Их похоть была так велика, что облик змеев претерпел значительные перемены; большинство из них уменьшились и утратили способность летать, другие перестали дышать ядом.

− И они все были в курсе.

Лиса вмиг стала серьезной. Сжала мою потную ладонь крепкой хваткой, притянула к себе.

− Послушай, ты должен пообещать мне стать осторожнее. Эй, я серьезно! Кто-то рассказал о твоем приезде когану и жителям Кейбы, и это важно. Возможно, среди нас есть предатель.

− Не думаю. Предатель знал о предсказании и обо мне за год до случившегося. Походит разве что верховный наставник Симеон.

− Он не мог, − ужаснулась Лиса.

− Не мог, − почти согласился я. Вспомнил свой сон и осторожно спросил, боясь прослыть безумцем: − Скажи, как думаешь, а не мог сам Нигол это сделать?

Она фыркнула:

− А ему зачем? Тебе же лишняя поддержка.

Лицо лжепророка, требующего выполнить свой долг, все еще стояло перед глазами.

− Просто… Все так хорошо складывается. Он появляется на пирушке прямо перед княжеской семьей, кучей богачей и правителей младших народцев. И князь начинает нам верить. Потом его послания прямо вынуждают меня действовать. Я еду на Восток, как послушный пес, где мне уже готовы вручить волшебный меч из легенд и поставить во главу войска смагов. Быть может, я просто утомился с дороги. Но это странно, Лис. Очень странно.

− Хочешь сказать, что Нигол мог это заранее спланировать. Допустим, − Она старалась принять мою версию за правду. Очень старалась. − Но зачем такие сложности? Для какой цели?

− Это, конечно, звучит глупо, но… Возможно ли, что он хочет самолично создать образ героя и спасителя?

− Вроде такого, которым легко будет управлять?

− Да. А потом с легкостью его сокрушить. Разрушив тем самым любые надежды на спасение человеческого рода.

− Бедный, − только и сказала Лиса. − На тебя слишком многое взвалили.

Да, бедный я, бедный. Герой с арбузной головой, поставленный на видное место, чтобы распугивать мертвых «ворон».

***

Прежде чем начать обучение, мы с Радогостом были вынуждены съездить в Чарган, договориться с богатырями.

Жителей потихоньку выводили из города всю ночь. Когда мы проезжали через центральные ворота, то увидели удаляющуюся цепочку женщин, несущих кувшины с водой. Их бодрый вид указывал на то, что для них это не первый и, возможно, не последний раз. В княжестве Кейба нельзя пренебрегать осторожностью.

Однако узкие улочки не опустели. Наоборот – между покрытых глиной домов развесели тряпичные украшения, мимо сновали люди в ритуальных масках Хорошего улова, Большой красноперки и Мрачноликого. Вовсю готовились разнообразные яства. Оставшиеся жители действительно собирались отмечать праздник уходящей осени.

Это будет их последним праздником, скользнула по самому краю сознания неприятная мысль. Да пошла ты, брыкнулся я. Не здесь и не сегодня.

Хоть точной даты мы не знали, − чешуйчатый предатель не входил в круг любимчиков Нигола, − но сомнений не было. Отродья Горына нападут тогда, когда местные жители будут максимально расслаблены. День Красного улова. Послезавтра они прилетят, ожидая найти здесь беззащитный город.

А найдут сотни ловушек и очень злых воинов, которым нечего терять. Не завидую я этим огнедышащим тварям, совсем не завидую.

Задумавшись о предстоящей битве – первой серьезной, если не брать в расчет деревню искаженцев, – я с размаху врезался в чью-то могучую, волнующей формы грудь. Женщина, что возвышалась надо мной и абсолютно всеми, кто стоял рядом, удивленно выгнула бровь. Она была красива, широкоплеча и носила тесный синий, к цвету глаз, сарафан. Золотистые волосы, собранные в хвост на самой макушке, свободно падали на сильную спину.

− Не зашибла, милок? − У поляницы мягкий вибрирующий голос, весьма ей подходящий. − Вы из столичных смагов будете, верно? А то ведь местных я в лицо сразу узнаю.

− Мы из Белого города, матушка, − кланяясь, Радогост слегка запнулся на обращении к богатырше.

− Аленой меня кличут, − Она сощурилась, превратив кошачий взгляд в две ярко-синие щелки. − Узнаю меч. Отдал-таки прохвост. Хорошо, значит боги на нашей стороне.

− Вы верите в богов? − Я удивился. Мне сколько раз говорили, что все богатыри сплошь безбожники и дебоширы.

− Да как тут не поверить, когда война под окнами. Сколько живу здесь, а такого не было − чтобы змеи скопом с ума сошли и напасть решились.

− А раньше не так было?

− Одна-две шкуры прилетят, посевы пожгут, кислотой в козу плюнут, да остальных с собой забрать попробуют. Кто везучий – улетает сытый. А уж если мы успеваем, то не обессудь. Сытыми будем мы.

− Так это что, вы их едите? − сложно сказать, у кого лицо в этот момент было глупее − у меня или у наставника.

− Змеиное мясо полезно, когда чистое. Оно кровь разгоняет. Обычным людям его пробовать не стоит, а вот нам подходит, − Поляница поманила нас за собой через проем, увешанный отстиранным бельем. − Главная хитрость − змей должен быть крупным, с дом или около того. Значит, людского в нем мало. Хотя шкуры у таких крепче, и глупые они, речь человечью совсем не понимают.

− Получается, ими управляют змеи поменьше? − понял Радогост, бережно придерживая Кладенец от случайных ударов.

− Обычно так, − кивнула Алена. − Большие слушаются малых.

− А богатырям известно, кто может направлять их сейчас? Кто-нибудь из известных вам змеев.

− Ты не обижайся, герой, но они нам не представляются, − вместо поляницы ответил богатырь, встречающий нас на пороге каменного куполообразного здания с высоким шпилем. − Знаем, что есть такие. А как выглядят и называются, то только сами змеи ведают.

Его звали Иломеем, и среди змееборцев Востока он был самым главным. Радогоста пустили внутрь, а меня попросили остаться. Алена, прежде чем зайти с остальными, сочувственно потрепала меня по волосам и дала сладкого петушка на палочке, вытащенного из бездонного кармана. Прислонившись к шершавой стене, я попытался подслушать их разговор.