Марргаст. Первое семя тьмы

Глава восьмая

«Живь есть не что иное, как энергия всего сущего в самой простецкой формулировке деревенского люда, который интуитивно чувствует эту эфемерную субстанцию, сопровождающую его по жизни, но не способен обличить ее в более возвышенную форму. Живь скорее является дыханием земного диска, чем осознанным существом. Она существует обособленно от остального пантеона, как независимый абсолют, и исполняет роль объединяющего начала у всех ныне живущих видов»

«Теория происхождения заблуждений». Ученая голова Малик Торецкий

Я осторожно отворил дверь, скинул рубаху и на цыпочках прошел в покосившуюся избу. За окном только-только начало свой путь жаркое око Ярило, похожее на отверстие в трубке дядьки Петра, когда он курил любимые травы. Оттуда шло такое же трепетное алое свечение.

На потертой скатерти лежали остатки скудного ужина. Я запустил зубы в несвежий кусок хлеба и глотнул из кувшина козьего молока. Все равно вкуснее, чем совсем ничего. За спиной раздалось недовольное шуршание. Я не стал оборачиваться, и так понятно кто это шумит.

− Опять всю ночь квасил? По запаху чую, что так и есть. Хоть бы этой вашей браги вовсе не стало. А, чего молчишь, старый?

Хриплый и довольно злой голос ответил не сразу.

− Сам-то где шлялся? Небось, ходил к этим поганым колдунам, цыганью перекатному!.. Делать тебе нечего.

Цыгане? А, ну да, я же с ними хотел сбежать. Но при чем тут опять колдуны? Это слово отозвалось старой зудящей болью.

− Тебе, трухлявый пень, везде волшба видится. Даже в луже, которую ты сам делаешь от пьянства, − Я обернулся. Сгорбленная фигура отца заслоняла потухший очаг. Он сел ко мне спиной, лица не видно, только пряди волос трепались от случайного сквозняка. Сначала казалось, что он не расслышал.

Потом мертвым ветром прошелестел:

− Не надо было тебе рассказывать. Ничего ты так и не понял.

Горечь его слов заново подняли в груди темную волну.

− Да, черт возьми! Как я могу тебе после этого верить?

− Ты не знаешь, о чем говоришь, глупый мальчишка. Я защищал тебя.

− Она была моей матерью!

− Она желала тебе зла!! − Его голос налился силой. Откуда только взялось у человека, сломленного жизнью, столько ненависти и яда? − Пыталась ведьмаченком сделать, учила своим бесовским хитростям, словно… словно не под едиными богами ходим!

− Трюки, − простонал я. − Она показывала мне трюки. Обычная ловкость рук.

− То было зло! Нас отравляла ее ложь. Но ты не слышишь, − Он сплюнул, − ты до сих пор ею ослеплен.

− Конечно, не слышу! Я ведь не полоумный волхв, оборжавшийся мухоморов! Ай, Каш и все его слуги – она ведь была твоей женой! Единственной женщиной, способной тебя полюбить. Она думала, что колдует. Ду-ма-ла. Но это невозможно! Колдовства не бывает! − Я почти задыхался от гнева и горечи. Долго сдерживаемые эмоции, наконец, вырвались наружу единым бурлящим потоком. − Понимаешь ты это со всеми своими несуществующими богами, или нет?!

Отец удосужился обернуться, медленно повернул голову в мою сторону. Сильно он сдал в последнее время. Глаза аж в череп ввалились. Страдаешь, да? Тяготит вина за загубленную душу? Ничего это поменяет, чудовище, женоубийца!

− Она никогда не была ни моей супругой, ни твоей матерью. Проклятая бестия обманом проникла в деревню, чтобы заполучить желаемое. Она хотела забрать тебя, − Отец тяжело сглотнул и поморщился. Болен. Давно. Я ведь знал, что так и будет. Споры с ненормальным бессмысленны, каждый раз он повторял одно и то же.

Неправильно, я должен… Ай, как же болит палец!

− И ты пошел рассказывать эти бредни другим, − продолжил я. − А они и поверили. Сколько вас участвовало ее в казни? Десять, двадцать? Вся деревня? И уж не с благословения ли старосты вы вешали ее в том сарае?

− Так надо было, − упрямо бубнил он.

− Тогда чего же вы правду скрыли? Подожгли все вместе с телом. Может мне стоит пойти и рассказать о вашем поступке светлому князю? Посмотрим, как Он нас рассудит!

Отец попытался рассмеяться, но получилось лишь жалкое бульканье.

− Мне не жаль своей жизни. Но твоя!.. Я должен уберечь тебя от клейма ведьминского отродья. Уходи. Можешь написать Бориславу, пускай это место исчезнет. Оно прогнило. Я чувствую запах тлена.

− Безумец, − затравленно прошептал я.

− Запомни главное – цветы зла. Они скоро взойдут. Боги бессильны.

Моя рука внезапно прошла сквозь стол. Око Ярило за окном потухло и стало черным угольком.

− Я сделал все, чтобы отсрочить предназначенную тебе судьбу. Прости меня, Ваня.

Стало очень жарко. Пот катился солеными струйками за пазуху. От ослепительной боли, словно мою руку сунули в костер и держат, хотелось закричать.

Глаза всегда лгут… Они лгут!

Я должен был вспомнить.

− Ты же мертв, отец. Я возвращался в Устенницу и видел твою могилу.

Его лицо тронуло гниение. Один глаз выпал и подкатился к моим лаптям. Игриво подмигнул. Стены сворачивались, как пергамент, отовсюду бил зеленый свет…

Вставай. Опасно. Вставай, дитя.

Женский голос?

***

Морок лопнул, как пузырь. Я очнулся: тело свело, скрючило в бараний рог, а проклятое кольцо будто пыталось насквозь прожечь палец. Вокруг висел густой туман. Приподнявшись на локтях, я вспомнил, где нахожусь и во что умудрился влипнуть в очередной раз.

В центре подземного зала, окруженная дымовыми водоворотами, сидела она. Мавка.

Зеленоватое, в белых яблоках тело растянулось на каменном полу у центральной скрученной колонны. Брюшные мешочки мавки производили тихое шипение, выпрыскивая по сторонам дурманный смог.

Я разглядел безглазую морду, спутанные волосы, круглую пасть, которой она медленно и упорно обгрызала ступню Мечеслава. Черный узкий язык скользил по каблуку сапога. Смаг стонал, но сновидение держало крепче.

Выходит, наставники решили не подпускать нас сразу к шишигари, а просто натравили змееподобную хищницу, ужас болот.

Пошатываясь, я сумел подняться. Кроме меня в сознании находились немногие, да и они были не в состоянии сопротивляться. Стоны, плач, смех. Отражения прошлого не желали их отпускать. Значит, надо выдернуть их силой.

− Очнитесь!! − заорал я. Мавка дрогнула, отрываясь от трапезы. Если бы ноги нормально слушались…

А они слушались. Как только тварь заскользила на звук, трепеща от ярости, я бросился к выходу. По пути пнул хихикающего Имера, перепрыгнул через Стану-лучницу, дочку городского сотника. Они зашевелились.

− Вставайте, дурни, вас же съедят! − голосил я. − Проснись и пой, гордый народ Славии! Воспрянь! Воспрянь и дай бой злу!!

Не знаю, почему на ум просилось именно это.

С помощью особой железы мавки вырабатывали великолепный по своей действенности яд. Он размягчал мышцы, вызывал сильные галлюцинации и препятствовал свертываемости крови. Надышишься таким − и прости-прощай, свет земной. Будь ты хоть кроликом, хоть богатырем.

Мавка приближалась. Ее гибкое тело стремительно огибало препятствия. Я врезался в створки ворот, ударил по ним кулаками, надеясь привлечь внимание наставников.

− Выпустите нас! Довольно!

Хищница настигла меня и грациозно встала на хвост, раскачиваясь на нем, как жуткий маятник. Ее руки устремились вперед. Я пригнулся к земле, избегая контакта с острыми когтями, проскочил под склизким бедром и неуклюже отбежал за колонну.

Теперь мавка опасна, раз поняла, что ее дурман не действует. Если она меня поймает, сдерживаться не станет. Просто порвет глотку и высосет кровь, как детишки, выпивающие мякоть из ягод крыжовника. И останется одна шкурка.

Пока мы бегали, туман почти рассеялся. Стали приходить в себя остальные. Некоторые смаги даже пытались действовать сообща, благо мавка пока не интересовалась ими.

Смуглый житель Кейбы по имени Аман попытался затормозить ее, ухватившись за цепь, которую я до этих пор не замечал. Один конец был закреплен на шее нежити, а второй уходил в лаз у пола. Но когда он дернул ее на себя, мавка раздулась, как утопленник, и выдала новую порцию смога.

Люди стали задыхаться.

Проклятый перстень раскалился с новой силой, но теперь эта его особенность меня не раздражала и даже не удивляла. Пока она помогает выживать, я готов был терпеть боль.

И тут прозвучал вопль. Нет, не так − ВОПЛЬ.

В зыбкой мгле едва удалось различить, что есть что. Кричала Лиса. Вопила так, словно ей под ногти вбивали ржавые иглы.

− Нет! Боги, мама… Нет-нет-нет!! − кричала она, будто заклинание, выставив перед собой дрожащие тонкие руки. Неотрывно глядя на мавку, девушка начала пятиться. Змееподобная нежить развернулась, наклонила голову и с интересом щелкнула пастью.

Щука упоминал об этом. Лиса была из Дрянных Силков, города охотников, торгашей и менял, где схожая тварь загрызла ее семью. И, видимо, она не страдала провалами в памяти, чтобы забыть тот ужасный опыт.

Смаги замерли вдоль стен, не зная, как быть. Мавка поползла на шум, выставив вперед когти. Еще чуть-чуть и прикоснется к пальцам Лисы; извращенному сознанию даже могло показаться, что в этом жесте проглядывается своеобразная голодная нежность. До Лисы оставался всего шаг. Отступать некуда.

И что, никто не может драться?

Че-е-е-ерт…

Как учили наставники, я направил свое тело вперед, целясь ногами в спину мавки. Она не успела увернуться. Лишь крутанулась, выдвигая вперед пудовый хвост. Я крикнул Лисе уходить, а сам приготовился к удару. Мавка сердито заскрипела.

Нет, скрипела цепь на ее шее, оттаскивая разозленную хищницу прочь.

Ее поволокло по камням прямо к лазу. Мавка пыталась сопротивляться и цеплялась за любую попадающуюся неровность, но голодное чрево тьмы все равно поглотило ее скользкое туловище целиком. Клацнули зубья опустившейся решетки, отрезая нас от болотной хищницы. Вдоль стен сами собой загорелись факелы.

На едва заметный балкон у потолка вышли наставники. Фес, Ойла и тот, кого я не ожидал увидеть, − Радогост.

Он же заговорил первым:

− То, что вы ощутили сегодня, лишь малая часть способностей шишигари. Мавки не могут внушить вам чужие желания и мысли, лишь усыпить. И они не будут контролировать ваш разум или пытаться изменить его под себя.

− Но даже с такой простой задачей вы не справились! − излишне радостно заметил Ойла, потирая шрам. − Да в придачу разозлили ценнейший трофей Ржавой топки. А ведь с малюткой Ночкой вы частенько будете видеться. Некоторых из вас она запомнит особенно хорошо.

− Надеюсь, вам это послужит хорошим уроком. Никогда не расслабляйтесь. Призрачные тени атакуют незаметно. Не будет дыма, душного запаха. Все случится мгновенно. Щелк − и вы больше не хозяева себе.

Пока они разглагольствовали, я подошел к Лисе и сел рядом. Она глухо всхлипывала.

− Ненавижу этих мразей, − шикнула она, уткнувшись лбом в колени. Я промолчал, не уточняя, кого именно ненавидят: жуткую мавку или собратьев-смагов. У каждого из нас свои чудища и способы с ними бороться.

***

За завтраком Лиса впервые удосужилась со мной поздороваться. Сама пришла и невозмутимо плюхнулась на скамью, отпихнув локтем Мечеслава. Тот не стал спорить. Ступни, прокушенной мавкой, ему пока хватало.