Клятва Смерти

‒ Как-то так, ‒ закончила рассказ Мира, делая глоток из бутылки. Какой же гадостью был этот ром! Она сразу поспешила закусить резкий вкус, а бутылку передала Марвало, морща носик. ‒ До «Офелии» нам далеко, но мне все равно очень нравилось там. А что насчёт тебя? Твои сородичи редко встречаются. Слышала, фейри обосновались на Фейлионе после Великой магической войны.

‒ Да, но и там среди нашего народа были страшные вещи. Сначала ‒ я сама не помню, мамы рассказывали ‒ были споры с тамошними людьми, потом пегасы были недовольны новыми соседями. Да и между семьями вечные споры происходили. Моя раса поклоняется богине Тали, но после пережитых войн были те, кто засомневался в справедливости нашей богини. Я тогда еще совсем крохой была, но мамы и папа решили, что я не должна продолжать жить в войне, пусть и маленькой. Да и сами они потеряли доверие к богине. И мы уплыли. Сначала обосновались на другом материке ‒ название не помню. Но чем старше становилась, тем страннее становилось мое отношение с деревенскими. Я решила, что попробую найти что-то своё. Мама умерла во время чумной вспышки, а папа захворал ‒ ему нужен постоянный уход. Потому отплыла я одна.

Увы, Мара не понимала, что коситься на неё стали по той же причине, что и в Прибрежной деревне. На тот момент она как раз стала знакомиться со своей природой ‒ со своей жаждой удовлетворяться через постель. Для родителей это было нормой, а вот для людей ‒ дикость, но вслух никто не смел ничего говорить. А так как у родителей был брак законный ‒ они к чужим, в отличие от одинокой Мары, не лезли.

Взяв бутылку и нюхнув, соглашаясь, что не отравлено, Мара отпила побольше Миры, но отвращение от чересчур дешевого пойла не смогла скрыть. Зато как приятно жгучая вода потекла по венам, что уже через пару минут Мару бросило в приятный жар. Только после этого она откусила хлеба, чтобы убрать привкус рома.

‒ Отчего же ты покинула своих? ‒ возвращаясь к теме цирка спросила Мара. ‒ Если все было так… А! Я поняла! ‒ Её взгляд хитрюще блеснул и, сложив руки на стол крестом, она придвинула ехидную моську к Мире. ‒ Все дело в беловолосом красавчике, верно? Я бы от такого тоже недалеко ушла… Ой, прости! Вы же вместе, верно?

‒ Ну, мы с Коном всего лишь попутчики. Не знаю, можно ли назвать нас друзьями, тем более парой… ‒ Смутившись, Мира забрала за ухо локон длинных волос. Первое время она ещё думала о Коне, как о мужчине, но он совсем не проявлял к ней интереса, поэтому и она остыла. Воспринимала его уже больше, как нечто должное. Хотя она конечно хотела большего. ‒ Я привыкла доверять духам, да и бросать Кона в беде не хотелось… Ай, кого я обманываю, он мне и правда понравился. Но не думаю, что Кон испытывает что-то ко мне. По крайней мере, за все время он не проявил ко мне никакого интереса в этом плане.

Схватив бутылку, Мира сделала большой глоток, чтобы противный алкоголь стёр ее смущение. Говорить на такие темы с Марой, которую практически не знала, было немного смущающе. Но с кем, если не с ней? Она-то уж, как девушка, должна была понять ее переживания. С Коном Мира не могла поднять эту тему, а выговориться иногда бывало полезно.

‒ Не знаю, ‒ почесала она в затылке и выпила ещё. ‒ Боюсь, что в конце пути Кон просто вернётся домой, оставив меня на обочине дороги с разбитым сердцем. Я привыкла, что мужчины проходят мимо меня, поэтому и стараюсь сама держаться отстранено. Лучше так, чем влюбиться и страдать потом.

Ещё один глоток, после которого Мира всё-таки поделилась с Марвало выпивкой. Раньше она не особо любила обсуждать такие темы, да и среди ее парней не было примечательных, о ком бы хотелось рассказать. Кон стал тем, ради кого она решила круто поменять жизнь. Его красивое лицо и ни на что не похожие белоснежные волосы сыграли не последнюю роль в этом, но и не первую. Так велели духи. Хотя в последнее время Мира начала сомневаться в правильности их решений, ведь они то и дело говорили ей о Сазгаусе. А его она меньше всего хотела обсуждать.

‒ А что твой Сайман? ‒ перевела она внимание на саму Мару. ‒ Он вроде тоже ничего. Милый на личико. Не был бы жрецом… Я бы заглянула ему под мантию.

‒ Вот уж точно время, потраченное зря, ‒ махнула рукой Мара, не желая обсуждать этого поганца. Её больше заинтересовал Кон, который, как оказывается, был свободен, но вот слова о разбитом сердце остудили Мару ‒ к нему лезть не будет. Да и это не оказалось главным. Смотреть, как Мира сейчас занизила свою самооценку, было больно. В отличие от многих деревенских, оракул была очень даже хороша на личико, а Мара такие вещи видела. ‒ Подожди здесь!

И с такой самооценкой она работать умела.

Встав и выйдя из каюты, Мара вернулась в свою к мешку, в котором были нужные ей вещи. Как оказалось, Сайман был уже тут, но Мара погладила его таким взглядом, каким еще никогда не одаривала. Будто зная, о чем тайно мечтала Мира, она взяла с собой всё, что нужно для внешности: косметику, расчески, железные полые палочки для завивки волос… А выходила она, будто бы для Саймана это что-то значило, она виляла бедрами так зазывающе и так дразняще, как только умела, повиливая хвостом. Мол, просрал ты свою удачу, она от тебя ушла!

Но в каюте с Мирой настрой тут же вернулся на нужный лад. Или ром работал? Положив принесенные вещи на стол, Мара, так сказать, для разогрева глотнула еще рома и теперь уже заострила внимание на принесенной ею одежде.

‒ Так… Знаешь, что тебе подойдет? ‒ задумчиво сказала она, похотливым взглядом осматривая тело Миры. Руки у Миры были очень женственные, вот их надо бы особенно выделить. Красный к её волосам был очень хорош, а ноги… Ноги ‒ достоинство каждой женщины! Они должны быть на виду! ‒ Вот, надевай это! Сейчас буду твою самооценку повышать! Ишь ты, где это видано, чтобы мужики мимо хороших девочек проходили? Ты просто себя не показываешь, а это делать надо!

Вернулась к столу и вручила платье Мире, еще и подняв за руку со стула, чтобы точно начала делать, что ей говорят. Она разобрала косметику, подходя к делу со всем профессионализмом, выискивая и подбирая тот макияж, который подойдет Мире.

‒ Это, как если бы, ‒ продолжала она говорить, ‒ ты спряталась в коробку и ругалась: «А чего это на меня никто не смотрит?» Нет, дорогая, так делать нельзя! Вы, человеческие женщины, всегда все усложняете и ищите чего-то простого, надеетесь на чудо. Так нельзя. Мужчины ‒ любой расы ‒ примитивны. Нет у них магического зрения, которое бы им помогало заглянуть в коробку. Они видят коробку и думают, что там пусто. Им нужно себя показать, а не прятаться. Они смотрят на то, что показывают, а то, что прячут, они даже не имеют интереса рассмотреть. Они глупы, но в этом наша сила. ‒ Вот только был один мужчина, на котором теория Мары не работала, и она невольно сжала зубы от негодования, вспоминая вопрос Миры: ‒ А что касается Саймана… Я уже три месяца пытаюсь его охомутать! А у него даже не встаёт на меня! Я, дура такая, сначала думала, что он ревнует ‒ разные мужчины были в моей жизни. Немного психологию понимаю… Но нет! Он настолько слеп и глуп, что даже обидно! Сам не хочет и мне не дает! У меня в последний месяц была мания его совратить! Как так? Один мужик на меня не смотрит, как бы я перед ним ни прыгала! Теперь уже все! У меня остался в запасе последний вариант, как заставить на меня его член встать, но если и это не прокатит!..

‒ Чего? ‒ Мира прослушала все, что было после вручения платья. Хотя какое это платье, больше походило на простую красную тряпку, половина которой состояла из прозрачного кружева. И она должна была это надеть? ‒ Это какой же? ‒ спросила она, выловив ниточку разговора.

При взгляде на косметику, о которой Мира мечтала последние дни, ее взгляд заблестел. Возможно, это сказался ром, но она правда очень хотела вновь стать похожей на себя прежнюю ‒ эффектную гадалку с ярким макияжем. Тогда ни один мужчина не мог пройти мимо ее шатра. Если бы ее белые глаза в момент транса не отпугивали их, возможно, что-то было бы иначе. Плюнув на все, Мира решила, что на один вечер можно опять нацепить на себя какой-нибудь образ. Все равно только Мара ее увидит такой.

Отойдя в уголок, она скинула с себя чёрное платье, которому уже было сто лет в обед, и нарядилась в то, что принесла ей Марвало. Жаль, в каюте не было зеркала, она бы по достоинству оценила платье. Пусть вырезы на длинном подоле и правда доходили до пояса, слишком сильно, по мнению Миры, открывая ее ножки при ходьбе, но ткань на теле ощущалась приятно. Хоть поначалу она и подумала, что кружева слишком прозрачные, но все нужные места на груди оно прикрывало. Мира повела плечами, пытаясь прочувствовать, насколько комфортно ей в таком фасоне, когда руки и половина спинки открыты. Обычно она предпочитала, наоборот, открывать шею вместе с плечами, тогда как сейчас красное кружево доходило до самого горла.

‒ Не слишком… вызывающе? ‒ спросила Мира, возвращаясь к столу. Она поежилась, чувствуя себя немного неуютно. ‒ Я так даже для выступлений не одевалась, хотя в образе оракула могу позволить себе чуточку больше.

А уж как сапожки, купленные Коном, шли к платью… Казалось, такая дорогая вещь могла подойти ко всему. Двигаясь по каюте, Мира старалась придерживать вырезы, чтобы они не открывали лишнего. Всё-таки для нее это было слишком, хоть она признавала, что ножки выглядят очень даже ничего. А что будет с лицом, когда она наконец-то сможет накраситься! Все палетки и кисточки, которые принесла Мара, выглядели просто потрясающе.

И фейри видела этот блеск в глазах. Протянув ром Мире и дождавшись, когда та отопьет, она взяла за руку спутницу и приказала сесть, а сама придвинулась ближе. Махнув рукой перед лицом, приказывая не двигаться, Мара начала колдовать с кисточками и красками.

‒ Знаешь, что отличает шлюху от простой женщины? ‒ зашептала она. ‒ Чувство достоинства. Шлюхи, как бы они ни одевались, будут идти на контакт с любым мужчиной. Женщина же, зная себе цену, как бы ни выглядела, поздоровается не с каждым мужчиной.

Хоть они сейчас были и очень близко, Мара же не смотрела в глаза Мире, а полностью увлеклась макияжем. Иногда она отрывалась, что-то вспоминая, переходила на волосы. Как оказалось, она закручивала волосы на полые железки и брызгала на них водой из баночки, в которой когда-то был парфюм. Кстати, явно хороший, потому что вода сохранила этот аромат и обволакивала им волосы.

‒ Потому никогда не стесняйся своего тела, если есть что показать. Ты его выставляешь для себя, для того, чтобы чувствовать себя красивой. А не для того, чтобы толпа дикарей пускала на тебя слюни. ‒ Мара больше рассказывала о себе, о том, как она видит различие между собой и женщинами, которыми её называли деревенские во время ухода. Когда она вспомнила об этом, улыбка спала с лица, но не надолго. Закончив с волосами, она жестом попросила Миру закрыть глаза. ‒ У тебя хорошее тело. Все самое главное у тебя платье скрывает, все остальное ‒ не стыдно показать.

Иногда Мара отрывалась, чтобы глотнуть рома. Она уже хорошо ощущала опьянение, но руки свое дело знали, и ни одной кривой линии не было на веках. Макияж Мире сделала вечерний, подчеркивающий её глаза. Тон кожи не трогала, считала, что загорелую кожу после пустыни осветлять сейчас было глупо. Лучше подчеркнуть таинственный темный оттенок волос и глаз, нежели что-то менять и приукрашивать.