Союз Преданных

Он не слышал, как Ланс вернулся. Просто на рассвете старик растолкал его и со словами «постарайся не блевать» сунул ему под нос чашку крепкого сладкого чая. Чудом переборов готовый вот-вот взбунтоваться желудок, Куно сделал несколько мелких глотков, чувствуя, как тепло льется по горлу, снимая болезненный спазм. Он отставил чашку и вытянулся на кушетке. Ланс, устроившийся поудобнее в кресле у камина, тряхнул напудренной головой.

— Вот та-а-ак, мальчик. Отдохни и попей еще.

— Мне так неловко, что я заявился посреди ночи, еще и без приглашения, — всхлипнул Куно. — Просто мне было очень плохо. Я сперва думал, что дело в похмелье, но я… не мог я так сильно отравиться печенькой.

— Нет, не мог, — понимающе кивнул Ланс. — Дело вовсе не в алкоголе. Это все ты. Твоя сила. Она требует выхода, чтобы ты использовал ее в соответствии со своим потенциалом, а не страхами. И если ты не дашь ей выход, то она сама его найдет. Ключевой вопрос: «когда?».

— А нельзя было как-то предупредить об этом? — нахмурился Куно. Голову тут же снова сжало раскаленными тисками. Ланс только нежно улыбнулся, наблюдая за его мучениями.

— Прислушивался бы к своей силе — этого бы не случилось. Но ты опять пошел на поводу у страха.

— Но я делал все, что мог. Ты видел мое выступление на празднике, я был на высоте! Оно требовало концентрации, сил и…

— Тебе пора делать что-то настоящее, — прервал его Ланс. — Твоей силы сейчас достаточно, чтобы поворачивать реки вспять, обращать камни в песок. Ты можешь больше, но вместо этого тратишь свою силу на развлечения.

Куно устало откинулся назад. Магия в его теле отзывалась на каждое слово Ланса, подтверждая его правоту. Чародей издал еще один вымученный вдох.

— Что мне делать?

— Нужно найти твоим силам разумное применение. Собирайся.

Куно не стал спрашивать, куда они идут или зачем. Сила, курсоровавшая внутри его тела, сама подняла его на ноги и заставила двигаться за Лансом, словно он был марионеткой. Чародей поплотнее укутался в плащ и поплелся за торговцем на улицу.

Утро уже вступило в свои права, но город еще спал, окутанный послепраздничной дремой. Куно осторожно осматривался по сторонам, наслаждаясь тишиной, нарушаемой только хрустом снега под ногами. Он словно очутился в Ост-Гаэле, когда холодными, пронизанными ветрами сумерками добирался в замок после бурной ночи в каком-нибудь кабаке. В часы, когда город еще спит и не полнится дневными запахами пота, прогорклого масла и нечистот, в душе появляется какая-то особая любовь ко всем сонным улицам, безмолвным домам и кошкам, спящим на заборах. Хоть Бернберг слабо напоминал Нор-Гаэль, Куно ощутил в груди отголосок знакомого нежного чувства и даже смог выдавить из себя улыбку.

Ланс бодро вел его за пределы города, к густому лесу, укрытому полумраком. Чем дальше они забирались от человеческих жилищ, тем легче чувствовал себя Куно. Головная боль отступила. мышцы наполнились силой, с груди как будто сняли каменную плиту, до этого мешавшую нормально дышать.

— Чувствуешь, да? — хмыкнул Ланс, когда юноша поравнялся с ним. — Город кишит символами, сигналами, магией в том или ином масштабе. Ее иногда так много, что хочется залить себе уши воском и запереться в подвале. Именно поэтому в давние времена маги жили на отшибах или в лесах, чтобы лучше концентрироваться и раньше времени не сойти с ума.

— А разве жизнь вдали от людей помогает сохранить рассудок?

— А жизнь в переполненном городе, где вся улица в курсе каждого твоего чиха и шага — помогает? — усмехнулся Ланс. Куно неопределенно пожал плечами. Он всегда любил город, но сейчас слова наставника заставили его задуматься. Если его сила будет расти, возможно, он действительно будет вынужден стать отшельником, покинуть всех и обосноваться в какой-нибудь хижине, чтобы до конца жизни пугать медведей и нерадивых охотников.

— Но я люблю людей…

— Повтори это через пару лет, когда они будут считать тебя жестоким чудовищем, которое играется с их жизнями. Я тебе клянусь, твоя сила сперва их очарует, а потом приведет в ужас.

— А когда нас станет больше… — пробормотал чародей.

— «Больше»?

— Да, только это пока секрет. Но сюда прибудет еще несколько чародеев. Мы разместим их в поселение, будем учить древней магии. Ваши знания бы нам пригодились, кстати. Не думаете о том, чтобы стать наставником для целого поколения.

— Зачем мне это?

— Вы так хорошо разбираетесь в магии, — сказал он в попытках увести разговор в более позитивное русло. — Особенно для не-мага. Южанам бы у вас поучиться.

— Их тоже можно понять. Когда в твоей жизни есть что-то, что ты страстно желаешь, но не можешь получить, ты либо бежишь от этого, либо всеми возможными способами пытаешься приблизиться, — хмыкнул Ланс. — Но, что бы ты ни делал, ты не найдешь покоя, оно будет дразнить тебя и мозолить глаза. Мы почти пришли.

Лес неохотно расступался перед ними, и Куно, словно завороженный, позволял увести себя дальше.

***

На самой поверхности почерневшего медальона неторопливо колыхалась золотистая стрелка. Она слегка поворачивалась то влево, то вправо, указывая направление, но сколько бы Эдвин с Доминикой ни скакали через лес, магический компас не светлел. Словно Куно сбегал от них, путал следы или какая-то другая сила не давала им выйти на него. Они в очередной раз выехали на поляну, и тут Эдвин не выдержал, выскочил из седла и принялся изучать снег.

— А твоя хреновина точно работает, принцесса?

— Как она может не работать, она волшебная?

— Тогда как ты объяснишь, что тут все покрыто нашими следами, — с торжествующей улыбкой Эдвин указал ей на разрытый лошадьми снег. Доминика спешилась и подошла к Эду, изучая следы. Разбитый копытами наст мало ей сказал, а вот хлесткая усмешка и пылающая в глазах несостоявшегося князя ненависть были красноречивы.

Они кружили по лесу уже добрый час. От холода и усталости ныло все тело, морозный ветер надавал жгучих пощечин, но Доминика старалась не жаловаться и вообще не говорить без причины. Эдвин испытывал ее терпение, испепелял ее пристальными взглядами. Доминика же тратила все силы на сохранение хладнокровия.

— Лес, должно быть, водит нас кругами, — пожала плечами принцесса. Мужчина издал короткий смешок и присвистнул. Лошади тут же настороженно подняли головы.

— Что еще расскажешь, а? — фыркнул он. — Что тебе ноги мешают ходить ровно? А рот говорит за тебя всякие глупости?

— Так уже было, когда я оказалась тут в первый раз, когда было северное сияние в небе, — попыталась объяснить принцесса, но Эдвин только сочувствующе покачал головой. Доминика отмахнулась и повернулась к мужчине спиной, направилась к лошадям.

— Или ты выманила меня из замка, чтобы разделаться из-за этой маленькой штучки, — проговорил он. Послышался шелест расправляемой бумаги. Доминика повернула голову, не сомневаясь, что увидит в его руках половину своего письма. — Или это тоже само написалось?

Ветер подхватил ее усталый вздох и разнес по всему лесу. Доминика взяла лошадь под уздцы и осторожно осмотрелась. Если Эдвин решит напасть — она обречена. Даже в охотничьем костюме она не сможет убежать далеко, а нож, спрятанный в рукаве, подойдет разве что для легкой смерти, чем для самозащиты. Эдвин не торопился. Просто скрестил руки на груди и выжидал. Обрывок письма трепетал на ветру, дразня.

— Сейчас действительно не время для этого, — сказала она, с трудом глядя в глаза мужчине. — Куно может быть в опасности, от него зависит, получится ли у Ладвига осуществить свой план с чародеями.

— А от этого зависит, получится ли у тебя стать снова обожаемой дочерью своего отца, — обманчиво-ласково улыбнулся Эдвин. — Ты же за этим сюда явилась. Не помогать, не искать защиты, а подставить нас всех.

— Я не знала, что все так обернется, — честно сказала она, изо всех сил стараясь не выглядеть так, будто оправдывается. — Не представляла, что Север окажется лучшим из мест, где мне доводилось бывать. Все так запуталось.

Она тут же взяла себя в руки и бросила на Эдвина колкий взгляд.

— Письмо у тебя уже давно. Почему ты ничего не сказал Ладвигу?

— Хватит с него и Элизабетты. Я решил, что если ты сделаешь что-то подозрительное, я утоплю тебя в ванне и выставлю это как несчастный случай. Ладвигу не за чем получать еще один нож в спину.

— Это так мило с твоей стороны, — безучастно проговорила Доминика. — А если честно, чего ты хочешь?

Эдвин сделал шаг, другой в ее сторону. Морозное дыхание обожгло кожу, презрение ощущалось как пощечина, хлесткая и жгучая. Доминика шумно выдохнула, заставляя себя смотреть ему в глаза.

— Хочу, чтобы ты не забывалась, принцесса. Повторю, если ты решишь выкинуть какую-то глупость, я лично сверну тебе шею. И меня не остановит ни один чародей, ни целая армия, ни сам Ладвиг, если ему хватит глупости попытаться. Ты меня поняла?

Доминика кивнула.

— Не слышу.

— Поняла.

— Вот и славно. Я не буду напоминать тебе лишний раз о нашем уговоре, тебе должно хватить мозгов действовать осмотрительно.

— О, не стоило. Но спасибо. Чесать себя за ушком дашь?

— Только через мой труп.

— Меня устраивает, — улыбнулась она.

Эдвин не ответил. Он уставился вглубь леса, изучая тени, мелькавшие между стволов. В загустевшем вокруг них молчании все звуки казались громче: хруст веток, треск сонных деревьев, щелканье клювов птиц. Эдвин напрягал слух, хмурился, а Доминика, глядя на него, старалась не издавать лишних звуков. Но замереть не получалось, она продолжала вращаться, пытаясь понять, куда указывает крутящаяся на медальоне стрелка. Она описывала один круг, замирала и начинала двигаться в обратную сторону. Доминика вспоминала все магические уловки, которым ее учил Куно: успокоиться, выровнять дыхание, сконцентрироваться. Она представляла чародея, пыталась вызвать в памяти его выражение лица, но ничего не получалось.

Ум взрывался от чувства вины. Доминика не могла даже представить, что сейчас происходит с Куно, как он себя чувствует и что могло стать причиной для странного исчезновения. За несколько недель ее самый близкий друг сделался совершенно чужим, и Дом винила в этом только себя.

Из размышлений ее вырвала крепкая рука Эдвина. Великан схватил ее за плечо и удержал на месте, сквозь зубы проскрежетав:»Не вертись, сбиваешь». Как только его рука коснулась ее, стрелка на медальоне замерла, указывая вперед. Доминика вскрикнула и крепче уцепилась за руку Эдвина.

— Какого…?

— Держи меня за руку.

— А колыбельную тебе не спеть?

Вместо ответа она указала на медальон. Великан обреченно вздохнул и смиренно кивнул.

— Дальше пойдем пешком.

Они привязали лошадей и двинулись вглубь леса, словно расступавшегося перед Эдвином.

***

— Можно перерыв, пожалуйста? — взмолился Куно.

Он потерял счет времени, замерз, устал и готов был грызть кору и выедать из-под нее личинки насекомых, лишь бы как-нибудь успокоить разнывшийся желудок. Но Ланс, стоявший над ним, и не думал останавливаться.

Он привел Куно в небольшую рощу, где спали укутанные снегом деревья. На фоне окружавших их елей и сосен, они выглядели совсем уж голо и лысо. Но Лансу именно они и были нужны. Он подвел чародея к ближайшему дереву, показал правильную постановку ног и рук, и заставил Куно по нескольку раз пробуждать дерево ото сна, вдыхать в него весеннюю живость, чтобы на тонких ветвях распускались белые цветы, опадали лепестки, а следом за ними — и пожелтевшие листья. Как и с тарелкой пахлавы — Куно попытался повторить фокус с иллюзией, но Ланс затопал ногами, требуя, чтобы в этот раз чародей колдовал «по-настоящему». Куно понял, что тот имел в виду, но сколько бы он ни старался, у него не получалось растормошить дерево дальше набухания почек. От интенсивных упражнений его тело начала окутывать долгожданная блаженная усталость, сила нашла выход, текла свободно, как горная река, но Ланс был недоволен и требовал результата, и его азарт каким-то образом передавался Куно, не давал остановиться и уйти.