Другая. Книга вторая

***

Передвигаться в моем положении оказалось намного труднее, чем я думала. Мало того, что живот мешал, так еще и спину ломило, ноги болели, и даже угрюмая старуха, которая усердно пичкала меня какими– то настоями, бурчала на то, что я пытаюсь двигаться по комнате.

Боже, как же мне это надоело. За неделю я смогла выйти в коридор, наткнулась на озлобленную стражу, выругалась, зашла обратно. В такой состоянии я действительно ничего не могла. На кой хрен я вообще очнулась так рано? Лучше бы полежала пару месяцев, пока ребенок сам не родится.

Скитание вдоль и поперек комнаты изрядно надоедало. Это вообще нормально, что я еле передвигаюсь? Хотя, может, это все из– за того, что происходило на там острове. Удивительно, что настойки старухи поставили меня на ноги и убрали постоянные боли во всем теле. Только вот радости это не добавляло нисколько.

Ни новых снов, даже никаких запоминающихся сновидений я не видела, хотя спала помногу и долго. Меня кормили словно на убой, однако еда усваивалась отвратительно, постоянно просясь наружу. Думаю, у меня слишком поздний срок, чтобы назвать это токсикозом. Наверняка, это те тонкости, о которых мне неизвестно. Ведь ребенок под моим сердцем явно был не человеком.

И я пыталась его убить. Не острым предметом, потому что все, что могло хоть как– то навредить мне убрали с глаз подальше. А руками. Я пыталась давить, сквозь слезы и ненависть к себе, пыталась сделать хоть что– то, чтобы прервать непрошенную беременность. Но вызвала только сильные боли в животе, из– за которых не могла сдержаться и орала как ненормальная.

– Идиотка, – прошипел Морриус, когда обнаружил меня на полу и всю в крови. Я вызвала внутренние кровотечения, но, к сожалению, ни преждевременных родов, ни уж тем более смерти того, кто был внутри меня, – я не получила. Лишь еще больше неприятной тяжелой ненависти к себе и к тому, что я творю. Часами я разговаривала с животом, упрекая, коря не родившееся дитя во всем. Я прекрасно понимала, что делаю только хуже, но страх, непреодолимый и вечно появляющийся в моих мыслях, не покидал меня. Что если это ребенок Эриба? Я не хочу, чтобы его мерзкий отпрыск появлялся на свет.

Шла вторая неделя, меня привязали к кровати. Морриус и не говорил, что будет бегать вокруг меня, не говорил, что предоставит все условия. Он лишь пообещал убить меня, как только ребенок родиться. Плакать и причитать бесполезно. Снять цепи, явно заговоренные, я не могла. Пару раз пыталась колдовать, но прокушенных губ и крови из них не хватало даже на то, чтобы создать небольшой шар. Да и всякий раз меня прошибала такая слабость, что я теряла сознание.

Однажды сквозь сон, не открывая глаза, я услышала голоса в комнате.

– Из– за того, что она натворила, девочка слаба. Если она родится мертвой, то ты знаешь, Морриус, что тебе не жить, – старушечий голос перешел на шепот, продолжая. – Боги явно шутят с тобой, раз дали такую истинную. Проклятую да еще и с родословной упырей.

– Дорана, я без твоих слов все прекрасно понимаю, – огрызнулся мужчина. Его голос звучал совсем близко, будто бы он рядом со мной на кровати. – Я никогда не просил себе истинную, ты сама знаешь. Как только испытывал что– то к девушкам, пытался прекратить любое общение, боясь, что этооно. Но бежать бесполезно, – он хмыкнул, а я почувствовала, как горячая ладонь легла на живот. Мерзкое ощущение расползлось по телу. Я просто сосуд для вынашивания его истинной. Вот же ублюдок. Да забирай, я не просила детей никогда.

С этими мыслями я открыла глаза, обнаружив явно удивленную старуху, которая вечно вливала в меня зелья через силу. И такого же удивленного Морриуса на кровати.

Что есть сил я пнула его ногой, пытаясь оттолкнуть как можно дальше.

– Не смей прикасаться ко мне, – прошипела я, без страха смотря в его горящие глаза. – Хочешь ее? Так забирай, ублюдок!

Дернулась пару раз, цепи впились в запястья с такой силой, что явно оставили следы. Старуха покачала головой и ушла, а вот Морриус и не собирался.

– Ты копия своей матери.

– О, начинаешь свое нытье про убитый родителей? – усмехнулась я, с наслаждением наблюдая, за его меняющимся лицом. Мне прекрасно известно это выражение: гнев, пульсирующей веной на шее перетекающий в ярость. Волк сдерживался, боясь причинить вред моему телу. А я могла вечно издеваться над ним и его детской утратой.

– Не смей, – пригрозил он, но отошел на пару шагов, явно стараясь сдержаться, чтобы не ударить меня.

– Твои детские страхи ползут за тобой всю жизнь? Ты же так хотел убить меня! – дернулась еще раз, ощущая пинок внутри нет. Нет уж, дитя, сейчас ты мне не помешаешь.

– Твоя смерть не принесет мне наслаждения, поверь, – как– то спокойно проговорил волк, осматривая меня с ног до головы. Да уж, одеяло давно слетело на пол, открывая голые ноги и едва прикрытое тело в какой– то ночной сорочке.

– Отпусти меня!

– Зачем? Чтобы ты убила ребенка, Элен? – Морриус опустился на край кровати, его рука схватила меня за лодыжку, препятствуя очередным пинкам. – Почему ты хочешьейсмерти?Онатвой ребенок.

Я сглотнула. Действительно. Я долго думала, не понимая, откуда столько ненависти к собственному ребенку. Может, я не успела привыкнуть, потому что долго время была в коме на том проклятом острове?

– Кто бы ни был отцом, – он весьма двояко усмехнулся, явно намекая на то, что я последняя шлюха. – Твоя кровь в этом ребенке. Даже если она не будет похожа на тебя…

– Хватит! – вскрикнула я. Нет уж, не надо переводить тему, я давно решила, что матерью мне не быть. У него не получится уговорить меня. – Отпусти меня!

– И куда ты пойдешь? – пальцы крепко впились в кожу, причиняя боль. – Король ищет ведьм, убивает их. Он ненавидит всех, кто владеет магией. Тебя схватят на первом же тракте и продадут. Если не в рабство, то Ордену инквизиторов, который не будет нянчится. А пытки для них – дело прибыльное. Они не пожалеют ни средств, ни сил, чтобы выслужиться перед временным королем.

Временным? Морриус, как и все кругом, таили чертовы секреты. Но сейчас мне было плевать. Я понимала, что волк прав – идти мне некуда. Я не знаю, где конкретно нахожусь. Не знаю, где Мерак. Где хоть кто– то, кто поможет мне.

Хватка волка ослабла. Могла ли я осуждать его за то, что он хочет отомстить? Не знаю, смогла бы я пережить подобное, но моя учесть ничуть не лучше его.

– Я обещаю, что смогу защитить твою дочь, Элен.

Я промолчала. Защитить? От чего или кого? Но понимала, что если это действительно истинность, ей лучше быть с ним. Насколько я помню, моя истинная пара редко питала что– то хорошее ко мне, только в последнее время в том замке Мерак начал ощущать что– то вроде тепла ко мне, но уверена в этом я быть не могу. Возможно, мой вампир всего лишь тронулся рассудком. Мне же не раз говорили, что он самый жестокий. И скорее всего, я разум помутился спустя некоторое время, да и взять в расчет его наследственность… Сколько убийств совершил его отец? А сколько было убито при нем, на его глазах, когда он был маленьким? Да и вспомнить тот случай, когда его мать умерла прямо перед ним…

Мой бесконечный поток мыслей перебила резкая боль в животе. На секунду я замерла, а потом ощутила что– то горячее под собой. Только не это!

Волк еще не успел отреагировать на мое беспомощное состояние, как в дверь ворвался какой– то бородатый мужчина.

– Морриус! – он на секунду замер в дверях, заметив, что явно помешал разговору. Перевел желтые глаза с меня на волка рядом и, не будь он таким здоровым, я бы подумала, что он разволновался. – У нас… нежданные гости…

Какое везение! Я усмехнулась, но очередная боль заставила меня сморщиться и даже вскрикнуть. Не к добру все это.

– Дорана! – крикнул Морриус уже в дверях. Он оглядел меня, но все– таки ушел. Было что– то в его взгляде такое, что напомнило мне о Мераке. Он волновался занее.

Старуха, которая постоянно была рядом со мной незаметно появилась в комнате с каким– то тазиком.

– Мне еще рано рожать, – начала было я, на что получила суровый взгляд.

– Ты сама виновата. Твой организм и так слаб. Моли своих богов, чтобы эти роды были не последними.

Да черта с два! Еще когда– нибудь забеременеть – да я лучше откажусь от плотских утех. Но вспомнив, что большая часть была не по моему согласию, я грустно усмехнулась, на что получила очередной неодобрительный взгляд старухи. Да кто она такая, чтобы так смотреть на меня! Она что, прошла через чертовы круги ада, как я, чтобы так разговаривать и смотреть на меня. Спасибо ей, конечно, что пытается хоть как– то принять роды, но думаю, я бы и без нее выдавила ребенка из себя и перерезала пуповину, раз уж на то пошло.

Но с каждой минутой мне становилось хуже. Цепи натягивались на запястьях, никто так и не подумал снять их с меня. Кожа жгла и болела, а вот живот словно разрывало изнутри.

– Твой ребенок принесет конец колдовству, ты знаешь об этом? – внезапно спросила старуха, обмывая меня. И без того было неприятно чужое прикосновение, но я упорно молчала, пристыженная и униженная.

Она помахала мне окровавленными тряпками, требуя внимания, а я лишь сжала челюсть. Не стану кричать, ни за что. Но боль из режущей перешла в тягучую, неприятную, разрывающую.

– Дыши глубоко, не паникуй, – слышала я, иногда закрывая глаза.

Не паниковать? Из меня с минуты на минуту собирается вылезти существо, раса которого вообще неопределенна, а страх, что отцом мог быть Эриб, заставлял мое сердце совершать кульбиты.

– Сейчас я дам сильное обезболивающее, придется тебе поспать, – старуха со скомканными окровавленными тряпками оказалась совсем близко. В ее морщинистых руках была склянка с чем– то мутным.

– Все… настолько плохо…

– Будет, милочка, будет плохо. Но не сейчас.

Что за странные фразочки у этой женщины? Она разве не должна меня успокаивать? Хотя, кто я такая для них? Но чисто из женской солидарности…

Я не помнила, как закрыла глаза в последний раз, но помнила жгуче– горькую смесь, потекшую по горлу.

***

Он больше не ощущал привязанности к острову. Он давно плыл по миру, наблюдая за смертными. Какие же они жалкие, какие низменные у них желания и потребности. Но без тела он был так слаб, что ни одна иллюзия не удавалась так же хорошо, как и раньше. Ему нужно было найти хоть какое– нибудь тело, чтобы укрепиться в этом мире и не уйти в другой.

Лишившись первого земного тела, он наконец освободился от заточения, в которое кинули его ведьмы. Те самые, древние и безжалостные, чьи потомки и в подметки не годятся тем зверским убийцам, которые вершили судьбы смертных. Боги давно наблюдали за ними и именно Эр– Рхиб, как рожденный от бога и смертной, стал их проблемой. Ему дали задачу извести ведьм, сделать так, чтобы не его руками, а руками смертных, род этих женщин был уничтожен. Но Эр– Рхиб не оправдал ожиданий, боги больше не говорили с ним, явно покинув его. Да и ведьмы оказались более хитрыми, чем он сам предполагал.

Гнить сотни лет на островах, не смея ступить даже на берег, он перебивался старыми вампирами, точнее их старыми душами. О, они были полны событий, эмоций, но в особенности – гнева, злости и тоски. Бессмертная жизнь ничего хорошего в себе не несет, если не знать, как ей вообще управлять. А вампиры, впрочем, как и другие расы, жили только в свое удовольствие.