Твари империи

***

Улицей Костров город когда-то заканчивался. С первых дней освоения берега здесь разжигали костры (из каменного угля и высохших водорослей), чтобы отпугивать непрошеных гостей. Хищные звери, как вскоре выяснилось, здесь не водились, а северные дикари в гиблые места предпочитали не заходить, это только утвердило поселенцев во мнении, что бесплодная пустыня может породить гораздо более могущественное зло. Кроме того, особо дерзкий пират или какой-нибудь амбициозный правитель могли высадить свои войска в Дальней бухте и обойти город с запада. Разведение и поддержание костров возлагалось на обитателей крайних домов. Разумеется, это отнимало силы и средства, люди роптали, требовали возмещения расходов, некоторые переселялись поближе к порту. И в конце концов, город тряхнул мошной и построил стену с тремя воротами. Мельничные прозвали так потому, что за ними находилась каменоломня где брали камни для жерновов и якорей. В двух каменных башенках обитала городская стража, которую так же нанимали на счёт города.

Однако время шло, город понемногу рос, улица Костров вместе со стеной и воротами оказались глубоко внутри жилых кварталов. Но угроза не исчезла и лет двадцать назад закончилось строительство новой стены. Умные властители непременно сохранили бы прежние укрепления в дополнение к новым. Но тогдашние правители Килы были жадными. Старая стена частью пошла на камень для мостовых, частью стала основой новых домов. Мельничные Ворота снесли, дабы не мешали проезду, а башенки продали с торгов и они превратились в жилые дома.

Один из таких домов теперь занимал Тайхар. Кое-что пришлось перестроить, но в основном капитан сохранил хитрую планировку башни с её военным стилем и духом. Возможно, толстые стены, узкие бойницы и лестница, закрученная против часовой стрелки, ещё пригодятся, вздумай горожане осадить его жилище, как это они проделывали иной раз с колдунами, ведьмами и слишком жадными правителями. Вспомнив прощальный взгляд Хоба, капитан лишний раз похвалил себя за предусмотрительность. Впрочем, больше опасался он того, кто мог явиться из прежней жизни. Той, которую он постарался забыть. Появление монахов как раз напомнило ему, что в мир тесен и скрыться в нём сложно.

Монахи времени зря не теряли. Когда капитан вернулся домой, камин и кухонный очаг уже пылали, а над жаровней вращались на вертеле две курицы. Налив себе сорпского мальта из бутылки без этикетки, но с сургучной печатью на шнуре, Тайхар присел к камину.

— Вы можете испортить птицу, если продолжите жарить её над вонючими углями. Здесь так не делают. Каменный уголь дает неприятный привкус. Лучше положить мясо в латку, это такая сорпская утятница, здесь они распространены. Откройте вон тот шкаф с резьбой в виде виноградной лозы, там найдете все, что нужно.

Пара молодых монахов тут же убрали вертел с тушками и занялись спасением ужина.

— У вас неплохой дом, капитан, — сказал Сторкап усаживаясь рядом. — Жаль, что он пустует без доброй хозяйки.

— Странно слышать такое от монаха, давшего обет безбрачия.

— Мы не требуем его от мирян, — усмехнулся старший. — Да и члены Ордена придерживаются обета лишь во время следования Пути.

— Итак. Вы собирались рассказать мне всё что знаете о моем грузе.

— Знаете, в наших краях многие полагают, будто Посланник только затем и сошёл в наш мир, чтобы разрешить людям потреблять свинину.

— Но, конечно, дело не только в кулинарии, — предположил капитан.

— Вот именно. Суть иная. Наши предшественники, последователи культа Орагана и других подобных ему, видели в боге пастыря, который, создавая мир, обо всём позаботился, всё предусмотрел. Посланник же принес весть, что мы зря уповаем на одного только бога. Он объяснил, что Создатель не всемогущ и не вездесущ. И он нуждается в помощи детей своих, чтобы сделать мир ближе к задуманному. Так что мы пытаемся исправить то, чего Создатель не предусмотрел.

— Каким же образом?

— Каждый из нас ищет свой путь, а когда найдёт, то идёт по нему до тех пор, пока не достигает успеха или не погибает. Конечно обычно каждый выбирает путь по силам.

Догматы мало интересовали Тайхара. Во имя чего или кого собирались монахи отправиться на остров было не так важно, как то, что они знали о предназначении детей, о силах, которые все это заварили.

— И каким образом ваш путь касается меня, моего корабля и тех, кого мы перевозим на Ореховый остров?

— Сложный вопрос. Считается, что бог и демоны, что ему противостоят, сражаются за души людей. Но тут есть разные интерпретации. Возможно это воины будущей Последней битвы. И тот, кто соберет их больше, скорее всего и выиграет сражение. Назывались и другие версии. Однако все это лишь спекуляции. Мы не можем до конца познать мотивы высших сил.

Монах на некоторое время задумался и смотрел в пламя камина. Тайхар попивал небольшими глотками мальт и не торопил собеседника.

— Орден отслеживает события, которые потенциально могут быть признаками противостояния бога и демонов. При получении информации монахи отправляются на место с целью определить подлинность божественного проявления в этих событиях и на какой стороне находится правда, что вовсе не так легко, как может показаться на первый взгляд.

— Но с детьми все ясно, не так ли? — спросил Тайхар. — Я ума не приложу зачем было бы нужно… скажем так силам света, свозить зачарованных детей на приполярный остров.

— В подобных вопросах не может быть ничего очевидного, — с короткой улыбкой возразил Сторкап. — Итак, мы услышали о вашем контракте и решили разузнать подробности.

— И прибыли за ними сюда?

— Не сразу. Детей в ваших рейсах много. А если они здесь откуда-то берутся, значит где-то пропадают, верно?

Капитан кивнул.

— Ну вот. Поэтому сперва мы проверили сведения о пропажах большого числа детей на всех территориях, где присутствует Орден. А он присутствует практически везде.

— Здесь ваших нет, — сказал капитан.

— Мы не всегда расхаживаем в столь приметном одеянии, — ещё раз улыбнулся монах. — Только когда встаем на Путь.

— Допустим. И что же?

— Мы выяснили, что нигде, ни в одном городе или селении, не отмечалось исчезновений детей сверх обычного числа. Конечно, малыши часто пропадают, становятся жертвами диких зверей или не менее диких людей с извращенным разумом. Они гибнут, их похищают. Но так было сто лет назад, остается ныне и, к сожалению, продолжится сто лет спустя. Случаются всплески гибели и исчезновений во время моровых поветрий, стихийных бедствий, голода или войн, но все они объяснимы и зримы. Массовых исчезновений в обозримом времени зафиксировано не было.

— И к какой версии вы пришли?

— Демонам сложно дотянуться до человеческих душ, как бы не погрязли они в грехах. Всегда есть возможность искупления, раскаяния. Однако у демонов есть лазейка. Высшие силы принимают, так сказать, на учёт только души рождённых людей. Однако, по нашему мнению, душа начинает развиваться ещё внутри материнской утробы. И если плод погибает или беременность прерывают, для демонов появляется возможность заполучить эти слабые души. Слабые, потому что они неспособны ни к познанию мира, ни к пониманию морали, ни следовательно к очищению. Но хотя они слабые, их можно взрастить, если создать соответствующую среду. И вот одной из наших рабочих версий является такая, что возможно вы перевозите как раз их.

— Но мои, если можно так выразиться, дети выглядят несколько старше, чем нерожденные, — возразил капитан.

— Тело не имеет значения. Поместите душу ребёнка в плоть старика и он будет выглядеть стариком, но вести себя будет как ребенок. Ваши подростки не очень-то разговорчивы?

— Верно. Но и на новорожденных они не похожи. А что до стариков, то они зачастую и без всякого волшебства ведут себя словно дети.

Капитан насадил на деревянную спицу кусочек сыра и немного подержал над огнем. Вонючий дым каменного угля не успевал обезобразить вкус сыра. Он откусил немного, потом допил мальт. Версия монахов не понравилась Тахару. Она опиралась на предположения, которые исходили из религиозных догматов. А это очень зыбкая почва для мыслительных построений. Вряд ли монахи темнили, вряд ли пытались его обмануть, скорее всего сами не разобрались до конца.

— За этим мы и собираемся на остров, чтобы узнать всё доподлинно, — словно прочитав его мысли сказал Сторкап.