Клятва Смерти

‒ Сазгаус, все в порядке? ‒ неуверенно спросил Кон. Он-то до сих пор не знал о его слабости. Да никто не знал, кроме Миры. Он не скрывал, но никто не мог догадаться, потому что до сего момента (не считая черного шарфика) он не вел себя странно.

‒ Да просто много снега в глаза попало, ‒ отмахнулся он с улыбкой, после чего посмотрел на Саймана: ‒ Слушай, жрец, а сможешь отдельную комнатку сделать для нас? Думаю, и Маре нужна разрядка, сделай еще для себя.

‒ Лучше бы ты с горы свалился, ‒ выдохнул Кон, видя, что с Сазом все в полном порядке.

‒ Поешь лучше, ‒ заткнула Мира Сазгауса, сунув ему в рот кусок вяленого мяса из своей сумки. Использовать силы жреца для развлечения она точно не собиралась, да и время и место были неподходящими. Но все же она была благодарна Сазу за заботу и отвечала на объятия своими, желая и ему подарить побольше тепла.

‒ Хорошо, думаю, получится сделать пошире, ‒ согласился Сайман, полностью проигнорировав выпад Сазгауса. Хотя в его сторону все же послал неодобрительный взгляд и подобрал хвост Мары ближе к себе, чтобы его больше никто не задел. Да и слова всё-таки не оставил без ответа: ‒ Я вам не строитель, чтобы отгрохать особняк с пятью комнатами за пару минут.

Сайман еле сдержал желание сделать для Саза персональный гроб, чтобы запереть его в нем и выкинуть на улицу. Только из-за Миры сдержался, потому что та скорее всего отправилась бы за ним, несмотря на вьюгу. А уж ее смерть Сай не хотел носить на своей совести.

‒ Болят? ‒ тихо спросила Мира, пока Сайман с Коном обсуждали, как улучшить их условия на сегодня. Она осторожно провела пальцами по лицу Саза, убирая волосы с глаз, заодно показала, о чем именно спрашивала. Солнца не было, но вокруг них весь день была белизна, да и снег то и дело летел в лицо, в какую сторону не повернешься. Притянув его к себе, она предложила спрятаться у нее на плече от всех. ‒ Отдохни, пока есть время.

‒ Спасибо, ‒ прошептал он, усаживаясь и утягивая её за собой, прижимаясь спиной к самодельной стене. Он и правда спрятался, но лишь в её изгибе шеи и плеч, утыкаясь туда носом и закрываясь глазами в волосы. Улыбка не сходила с его лица, на все слова ребят очень хотелось ответить. Да и ему нужно было ответить! Когда Кон и Сайман на него злились, они хотя бы отвлекались от проблем. Так казалось полукровке. ‒ Они не то чтобы болят, но вижу очень плохо… ‒ прошептал он ей в шею, щекоча прохладным дыханием. Если честно, то, что творилось с глазами после пустыни ‒ такого с ним еще не было. Платок его защищал, но вот только его больше не было.

Кон и Сайман решили пока передохнуть и подкрепиться тем, что было, обсудить путь, проверить карты, и уже потом, когда Сайман восполнит потерянные силы, расширить их защиту и уже начать укладываться. Но даже первое Кон не мог начать. Попросив подождать, упираясь одной рукой о стену, он снял сапоги и начал вытряхивать с них снег. Согласившись с хорошей идеей ‒ другие стали делать так же. Надо бы себя избавить от снега, а то тепло Саймана сейчас просто пропадёт.

Так и провели они этот вечер в обсуждении дальнейшего пути. Судя по карте храм был уже близко, но оставалось перебраться через самую высокую гору. По крайней мере, чем выше они будут подниматься, тем меньше шансов снова угодить в непогоду.

Когда развели костер и все сытно поужинали остатками мяса, Сайман широко зевнул и предложил передохнуть после тяжелого дня.

‒ Если будет холодно, будите меня, согрею, ‒ сказал он. ‒ Но что-то я совсем выдохся, в сон клонит.

И даже очередная идиотская шутка от Сазгауса не смогла помешать ему удобнее устроиться, притягивая Мару к своей груди, и закрыть глаза. Постепенно и все остальные последовали его примеру.

***

Глухая ночь ‒ это как раз для этого места. На многие мили вокруг не было ничего, чтобы портило дивный пейзаж снежного покрова и черно-синего неба, усыпанного миллионами ярких и не очень звёзд. Снега окрашивались от тёмного неба с примесью серебреных точек в красивый, какой-то фиолетовый оттенок. Может быть, если хорошо прислушаться, можно было услышать то самое выражение «трещит мороз». Порой, и правда что-то трескалось, но это было так далеко и так незаметно.

После пурги всегда бывало спокойно. Особенно в этой поляне горных массивов. Тишина, пушистый, только что выпавший снег благодаря луне подобно звездам сверкал то тут, то там. Иногда дул ветерок, принося с особой мороз с самых пиков гор, поднимал вверх лежащие снежинки и накрывал ими неестественный для этих мест объект. Хотя сейчас это уже была полноценная снежная горка ‒ пока снег не расчистить, и не понять, что здесь был самый настоящий купол из плотно сжатых лиан. Оттуда пахло теплом и мясом. Пахло чем-то весенним.

Внутри купола не было снега. Но были пять людей, прижатых друг к другу и мирно спящих в таком же спящем месте.

Они не слышали скрип снега. Медленный, одиночный… Кто-то шел именно в их сторону. И чем ближе скрип был, тем отчетливее становился женский смех. Тихий. Боящийся разбудить мирно спящих людей. Не было фигуры, которая бы оставляла за собой следы тонких женских ступней, но сами следы были, хоть не было им свидетелей. Не было свидетелей и тихой песни:

‒ Спите, мои дети, сладко.

Мано уложит в кроватку,

Навеет вам сладкий сон.

Пойте, снега, в унисон.

И под звуки этой песни вновь появлялся ветер, подбирающий снежинки и круживший их вокруг снежного неестественного холмика. Их становилось все больше и больше, но они не пронзали, как во время вьюги. Они искали проход к спящим людям, и когда находили, под песню неизвестной мягко ложились им на лицо.