Зарубежный детектив - 88

Он поручил стенографисту отвести Валенцано к сержанту Порлецца.

— Смотрите спокойно, не торопясь. Когда протокол будет готов, пришлю его вам для подписи. Если узнаете хоть одного, скажете сержанту. А когда вернетесь на виллу, передайте Шпаге, что завтра утром я к нему загляну.

Когда Руссо и Пьерантони остались в кабинете одни, Пьерантони с усмешкой сказал:

— Господин майор, я хочу дать показания.

Он всегда шутил, когда испытывал ярость от собственного бессилия. Случай вроде бы и простой, а подступиться не удается. Что и говорить, не помешала бы им и капелька везения!

— Меня в этой истории одно поразило — быстрота, с какой все протекало, — каких-нибудь десять часов. Это первый случай, когда похитители возвратили свою жертву в тот же день. У них словно земля под ногами горела.

Руссо поудобнее устроился в кресле и снова принялся сооружать пирамиду из спичек.

— Конечно, горела. Ребенок-то совсем маленький. Того и гляди заболеет, а то и копыта откинет.

Он криво усмехнулся, словно заправский циник. На самом деле он бесконечно радовался, что мальчуган уже дома. Когда он достраивал спичечную пирамиду, позвонили и сообщили, что «ланчу» нашли на улице Сальвио-ни. Она, как и говорил Валенцано, была накрыта брезентом.

— Тщательно осмотрите машину, — приказал майор Руссо. — И принесите мне рацию, вмонтированную в «бардачок».

Положил трубку и зло бросил Пьерантони:

— Все быстрее и быстрее! Похищение, выкуп, возвращение Тео, обнаружение машины, и все в течение одного дня. Так скоро и фургончик найдут, он окажется украденным у кого-то, и мы останемся с носом.

Пьерантони целиком с ним согласился. Какие-нибудь десять часов, да вдобавок все совершилось в одном районе: Сан Сиро, Семпионе, Северная Станция… Крайняя точка — «Ринашенте».

Он очистил пальцы от остатков грязи и ржавчины и вдруг выпалил:

— А вторая-то часть на противоположном конце города!

— Какая вторая часть? — не понял Руссо.

— Анонимные письма и убийство шофера.

Он перестал раскачиваться на стуле, поднялся.

— Подождите минуту, я только загляну к себе. В кабинете, на столе лежит протокол допроса третьего обвиняемого по поводу писем с угрозами. Ну, этого «храбреца» Джанни Кормани. А потом изложу вам одну свою версию насчет… — Его прервало стрекотание селектора — в «бардачке» «ланчи» никакой рации не обнаружено.

Руссо и Пьерантони лишь молча переглянулись. Они отправились в кабинет Порлеццы, где Валенцано все еще разглядывал фотографии.

Нет, при нем никто до рации не дотрагивался. Хотя он припоминает: сообщник того, что был с пистолетом, бросил под сиденье что-то вроде ящичка.

— Черт побери, почему этот Валенцано все сразу не вспомнил?! — возмутился Пьерантони.

— Да он такого страха набрался, верно, в штаны наделал, — мрачно изрек Руссо.

— Ну, я сейчас вернусь, — предупредил Пьерантони. Но вернулся он только через полчаса.

В своем кабинете он застал Сарачено. Того тоже задержали дела двух респектабельных синьоров, нечистых, однако, на руку.

Он подробно расспросил Пьерантони о деле Шпаги, и не ввести коллегу в курс дела было бы просто невежливо.

Когда он вернулся к Руссо, тот перечитывал письменные показания Валенцано. Он поднял глаза и вопросительно поглядел на Пьерантони.

— Джанни Кормани категорически все отрицает. Насчет похищения Тео у него железное алиби. Что же до убийства Пиццу, то он утверждает, будто в тот день играл на бильярде в баре. Но прошло больше недели, владелец бара и официант за точность его заявления не ручаются.

Он там постоянный клиент и всем им примелькался. Бар, между прочим, находится в том же самом районе! Салуццо этого Кормани пока задержал. Если удастся применить статью 238, то можно с санкции прокурора его и арестовать на месяц.

Пьерантони снова сел, закинул ногу на ногу и бережно потрогал пальцами мягкую кожу ботинок. Хорошие кожаные ботинки были его слабостью.

— А я бы повел поиски совсем в другом направлении, — продолжал он. Выдержал эффектную паузу и выложил свои главные козыри:

— Возможно, вам известно, что на предпоследней передаче Шпаги группка юнцов, которых он сам же и пригласил в студию, устроила кутерьму. По окончании конкурса я проверил это стадо наглых ослов и записал данные каждого — пусть не думают, что им легко сойдут с рук любые псевдодемократические выходки. «Он порылся в бумагах и вытащил программку.

— «Так вот. По-моему, это самые настоящие хулиганы. Правда, они клянутся, что узнали Шпагу во время демонстрации, окружили его и не отпустили, пока не получили пригласительные билеты. И Шпага это подтверждает.

Руссо разворошил кучку спичек.

— Шпага — самовлюбленный, капризный тип.

— Вот именно! — подхватил Пьерантони. — Не представляю себе, как это он согласился дать этой швали билеты. Пусть подробнее расскажет, что там произошло.

— Ну хорошо, а какая здесь связь? — не понял Руссо. И тогда Пьерантони выложил наконец козырного туза.

— Один из этих типчиков по фамилии… — он развернул программку… — Лучано Верде, студент, живет на улице Эстерле, в двух шагах от того места, где обнаружили труп Пиццу, убитого, как мило сказано в протоколе, «тупым оружием».

— О, о, это уже любопытно!

— На Радиотелевидении я с этой шестеркой не говорил об их политических симпатиях, но ручаюсь, что партий центра они не признают, все они либо крайне правые, либо крайне левые. Теперь выясняется, что Пиццу был фашистом.

— По-вашему, тут замешаны левые экстремисты?

— Во всяком случае, тут замешаны люди, преспокойно орудующие железными палками, — осторожно ответил Пьерантони.

Они помолчали. Во дворе пронзительно прогудел автомобильный гудок.

Пьерантони встал и подошел к окну — посмотреть, не рассеялся ли туман. Нет, он густой пеленой обволакивал улицы, и свет фонарей во дворе не в силах был через нее пробиться.

— Похоже, эту ночь мы скоротаем с вами здесь, майор, — пошутил он.

Руссо шутки не принял.

— Передайте эту фамилию в отдел проверки, — сказал он. — Посмотрим, новички ли это или опытные провокаторы.

Пьерантони разозлился, но на себя самого. Проверить все имена в архиве — эта мысль пришла ему сразу, иначе зачем бы он вообще стал собирать данные обо всей шестерке? Но похищение сына Шпаги отвлекло его, и он начисто забыл об этом первоочередном деле. Да что толку казниться. Поздно. И он спросил с нарочито глупым видом:

— Сейчас, немедленно?

— А когда же еще? Именно сейчас. Мы и так потеряли драгоценное время.

Сержант Ингруньято заложил имена и фамилии в компьютер.

Руссо пошел выпить чашку кофе. Вторую он принес в кабинет. Кофе был слишком сладким и еле теплым. Пьерантони любил кофе горьковатый и горячий. Но он оценил жест Руссо и выпил эту теплую жижу.

Оба думали об одном и том же — что за гнусная у них профессия. Другие отрабатывают свою смену, закрывают лавку и спокойно уходят домой. А у них работа длится бесконечно. Нормальные люди приходят домой и наслаждаются по телевизору фильмом приключений, мягкой постелью, читают книги, возятся с детьми. А они?

Правда, у Пьерантони детей не было. Он женился поздно, когда перевелся в миланскую полицию. И он всю нежность излил на своих двух племянников, детей единственной сестры. Вот только не учел, что новое поколение совсем иначе относится и к семейным устоям, и к самой жизни.

Для них все, кто старше сорока, жалкие старикашки. Так что в ответ на свою постоянную нежную заботу племянники платили ему безудержным эгоизмом и полным равнодушием. Хорошо еще, что они были спокойного характера, не склонны к авантюрам и потому не попадали ни в какие скверные истории. Ну а тому, что их дядя-полицейский даже пистолета не носил, а значит, не заслуживал никакого уважения, Пьерантони ничего противопоставить, увы, не мог.

Из контрольного отдела пришел сам дежурный, лейтенант Крискуоло — явный признак того, что кое-какие интересные данные он получил.

— Тут назван Лучано Верде, двадцать два года, адрес совпадает. Неоднократно оказывал сопротивление силам безопасности, участвовал в схватках с правыми экстремистами, избивал прохожих, незаконно носил оружие. Когда владелец магазина на проспекте Эурона не дал сжечь свою машину, Верде так его избил, что беднягу увезли в больницу.

— И он до сих пор на свободе?

Крискуоло ответил со злорадной усмешкой — эти жмоты Пьерантони и Руссо перестали давать ему контрамарки в студию Радиотелевидения.

— Господин майор, у него истек срок предварительного заключения.

Руссо разразился такими ругательствами в адрес прокуратуры, что Пьерантони притворился, будто не слышит.

— А остальные пятеро?

— Франко Бортолотти и Маурицио Лалла, восемнадцать лет и двадцать один год, были задержаны за нападение на студентов крайне правого толка. Но обоих тут же отпустили, так как никто не подал на них в суд.

О трех других никаких порочащих их сведений нет. Адреса указаны точно.

Когда он ушел, Руссо обратился к Пьерантони:

— Я бы сказал, что ваши подозрения серьезны. Во всяком случае, первых трех мы «навестим» сегодня же вечером. Ну хорошо, лишь разыщем их, — сразу поправился он, увидев, как у Пьерантони вытянулось лицо. — Хочу только проверить, не вздумали ли они перебраться в другое место, что было бы довольно веским аргументом в пользу их виновности. Но если мы их застанем дома… — он поправил упрямо сползающие на нос очки и добавил с ухмылкой, — то пригласим явиться завтра утром на встречу с Валенцано. Заранее исключать их участие в похищении было бы опрометчиво.

— Но все они живут в районе Пальманова, майор. Взгляните, какой туман на дворе!

— Поедем, лейтенант, на двух машинах без отличительных полицейских знаков. Глядишь, и сумеем арестовать преступников в рекордно короткий срок, конечно, если они причастны к похищению Тео.

— Ну и что, потом их все равно отпустят на свободу! — не утерпел и поддел майора Пьерантони.