Зарубежный детектив - 88

24

В понедельник, точно в двадцать часов, вторая программа «увела» у первой по крайней мере шестьдесят процентов телезрителей, с нетерпением ожидавших призывных сигналов труб. Тысячи молоденьких девушек в своих просторных и тесных квартирах радостно задергались, не обращая внимания на сердитые окрики родных, пожилые синьоры, сидя на табуретках, блаженно вытянули свои отяжелевшие в варикозных прожилках ноги.

Жан Луи Шпага появился на сцене четвертой студии, и вскоре он «заполнил» своим лицом весь экран. Все с жадностью вглядывались в это столь знакомое лицо в надежде увидеть следы недавних тяжких переживаний.

Об Уго Валенцано никто ничего не знал. Но кинооператоры запечатлели в кадре обычную радушную улыбку телезвезды, обычный задорный чуб и обычные сильно подведенные круглые глаза. Лишь когда он произнес ритуальную фразу:

— Ударами Шпаги! Это, дорогие друзья, особый рождественский конкурс… — стало заметно, что бодрость его показная и скрывает усталость, а веселость какая-то неестественная. Риккардо повернулся к Марине.

— Малость сдал, не правда ли? — прокомментировал он. Смачно выругался про себя и заключил: — Словом, звезда изрядно потускнела.

Марина так и не оправилась от шока, который она испытала в полицейском управлении. Сильнейшее унижение, ведь она выглядела полной дурой. А все фараоны были за Шпагу. Да еще им грозила тюрьма, хоть Риккардо и утверждал, что эту историю полицейские раздули до невероятности. И все потому, что не умеют отличить невинную шутку от настоящей опасности. Правда, Шпага подвергался подлинной опасности, но они-то тут при чем? Но если этот болван Шпага и не возьмет назад свою жалобу на то, что ему грозили смертью, то и тогда ничего страшного не произойдет. Ведь они никогда прежде к суду и следствию не привлекались.

Едва они приехали домой прямо из Центрального полицейского управления, Марина, к своему изумлению, увидела, как муж ринулся к телевизору, будто ничего и не случилось. Она так растерялась, что даже не сообразила разбить вдребезги этот проклятый ящик с его лживыми телеобразами. Но неужели у Риккардо не пропала охота смотреть всю эту чушь?! Неужели он ничуть не изменился, и эти трудные дни не помогли ему поумнеть?

Она с досадой поглядела на мужа. Сейчас она готова была испепелить его, хотя знала, что ярость, увы, ее единственное оружие, часто только вредит ей.

— Кретин! — крикнула она. Выбежала из кухни, рухнула на кровать и залилась слезами.