Где ты, Балто?

Часть 14. Не ройте ямы...

Дамблдору Сэнди очень не понравился. Кот появился из ниоткуда, нигде не был зарегистрирован и имел неизвестное происхождение. И главное, он никаким боком не входил в Планы директора. Да и зачем? Зачем Гарри Поттеру какой-то вшивый кот, если у него есть уникальная, совершенно прекрасная полярная сова. А кот ещё и подозрительный — появился откуда-то, взрослый и наглый! Вот откуда он взялся? Никто за ним не ездил, границ Хогвартса кошак тем более не пересекал, так откуда же? Или он УЖЕ был в замке и просто приблудился к Поттеру? Так в замке-то он как появился? Чья-то кошка окотилась, и таким образом в Хогвартсе оказались неучтенные котята? Но…

Как ни вспоминал он, так и не смог припомнить беременных кошек в Хогвартсе, пока не смирился с тем, что просто не обращал на них внимания. А так, взаимно, дедушка коту тоже не понравился. И Сэнди, действуя сугубо кошачьими привилегиями, вовсю злоупотреблял ими: гадил в шлепанцы директора, в Большом зале, пользуясь тем, что вокруг полно народа, залезал на колени к старику и лежал на них до упору, отдавив и перегрев ноги своей тяжелой горячей тушкой и оставив на мантии шерсть, которую было крайне трудно отчистить… Орал кошачьи песни спозаранок под окном директорской спальни, будя старика ни свет ни заря в пять утра. И ведь не прибьешь пушистого мерзавца, когда он на виду у всего зала у тебя на коленях мурлычет: чего доброго, ещё ярлык кошачьего душегуба навесят…

Гарри, глядя на попытки Сэнди стать котом, всё же попенял ему кое в чем, попросив быть не настолько кошкообразным в доме Дурслей, предупредив, что зарвавшихся животин люди не терпят, а отдают либо дрессировщику на перевоспитание, либо в приют. На что Сэнди снисходительно заметил, что с хорошими людьми он ведет себя иначе, так что… не переживай-ка, мальчик, учись и не мешай мне развлекаться.

Я всецело одобрял тактику Сэнди, считая, что, пока он пасет директора, у меня больше возможностей проследить за Квирреллом. У того снова начались приступы раздвоения личности, при которых одна половина не ведала о том, что вытворяет другая — обычное явление при таких заболеваниях… Короче, Волдеморт снова начал подталкивать носителя к краже философского камня. Что, кстати, ярко демонстрируют тревожные симптомы раздвоения: ведь Квиррелл знал, где лежит камень и что надо пройти мимо Пушка, в то время, как Волдья Морда об этом ничего не знала.

А Воландику очень надо пробраться к камушку, но путь к нему лежит мимо трех пастей одного умного, прекрасно выдрессированного цербера. А кто его посадил? Хагрид. Значит, будем окучивать эту бородатую грядку…

И вот Волдик, частично завладев тушкой Квиррелла, потихоньку отпинал его в Хогсмид, куда в один прекрасный день направил свои лыжи лесник. Но сначала Квиррелморд наведался в «Горбин и Бэрк», где приобрел свежее драконье яйцо. Черное, горячее, размером с приличный каравай, оно и весило соответствующе — килограммов семь. Сумку Квир не догадался прихватить, так как не подозревал о планах своего затылочного обитателя, а затылочный житель не додумался просветить своего арендодателя, так что приобретенную драконью яйку пришлось затолкать в карман мантии. Сначала во внутренний, за пазуху, но там оно начало жечь грудь, потом, перемещенное в боковой карман, яичко оттянуло подол и стало печь бедро…

В бар «Кабанья голова» Квиррелл не пришел, а протанцевал, прыгающей-приплясывающей походочкой профланировал по улице и ввалился в трактир дядюшки Аба. Натянув капюшон пониже, он нашел Хагрида, подсел к нему и начал подогревать его горячительными напитками, а хорошенько разогрев, предложил перекинуться в картишки, поставив на кон вот это. Огромное, пылающее и… и… Простите мя, но оно мне очень надо! При виде столь ценной ставки Хагрид вспомнил все правила покера и с прожженностью заядлого шулера в момент выиграл яйцо, не дав Квиррелморду и во вкус войти. Ну а там на радостях и разболтал всё: и чем цербера усыпить, и как мимо него пройти, и даже под какую песенку Пушок лучше засыпает.

Я только хмыкнул, глядя на эти подковёрные игры. Ну-ну… Как я уже говорил, Пушок был отнюдь не идиотом и в спокойной обстановке (и при хозяине) мог спать как угодно долго и под любую песенку, но никак не ночью, когда он заступал на охрану объекта и становился неусыпным и верным сторожем, как и положено любой нормальной собаке, с честью несущей свою службу.

И уж тем более я ничего не имел против появления дракончика. Даже возлагал кой-какие надежды на то, что он окажется достаточно сказочным, чтобы примирить Гарри со слишком заурядным волшебным миром. Так что зря Хагрид шифровался, пряча книжки за спиной — о драконьем яйце вскорости знали все студенты, по крайней мере те, кому это было интересно. Остальные ничего, кроме конспектов и эссе для профессоров, не замечали.

К походу мимо цербера Квиррелморд подготовился очень тщательно: приобрел где-то арфочку-самопевочку, запасся веревкой для спуска в люк, приготовил бутерброд и отправился ставить опыты. Открыл калиточку в воротах стандартной Алохоморой, приоткрыл её и прислушался — из мрака тут же донеслось приветливое:

— Р-р-ррры…

Ясно — не спит. Включил арфочку и просунул в щель. Запиликала незатейливая мелодия. Неторопливо сжевав бутерброд под завистливые вздохи с затылка, Квиррелморд решил, что времени прошло достаточно. Зажег Люмос на палочке, распахнул дверь во всю ширь и перешагнул через порог. И уткнулся лицом в мокрый нос центральной головы. Как сердце не выскочило — уму непостижимо… Но, видимо, где-то в чем-то Квиррелл был смелым человеком, раз сумел удержать сердце, нервы и жизнь на своих местах. Даже не взвизгнул. Но, выскочив в коридор, он тем не менее долго не мог унять бешено скачущее сердце, которое, казалось, колотилось в трех местах сразу — в груди, горле и пятках.

Отдышавшись и уняв перепуганное сердчишко, снова включил музыку. Потекла ночь, нарушаемая пением арфы, Квиррелл устал стоять, наколдовал себе табуретку из канделябра и, прислонившись к стене, тихо подремывал, временами встряхиваясь, чтобы посмотреть, как там Пушок. А у Пушка три головы… Две спали — одна сторожила. Потом правая или левая головы сменяли центральную.

Глубоко за полночь Квиррелл сдался и попытался пройти мимо бодрствующего пса, посчитав, что раз до сих пор не напал, то и… Отчаянно-храбро он двинулся к люку, засучивая рукава. Спящие головы тут же проснулись и, переглянувшись с центральной, сурово кивнули, сдвинув брови. Уперлись в пол огромные лапы, поднялось гигантское тулово, разделился и превратился в трех громадных анаконд тонкий длинный хвост, а на шее встопорщилась шипящая ядовитая бахрома, эдакая грива из тесно сплетенных змей…

Вот теперь Квиррелморду резко поплохело — перед ним во всем своем жутком величии предстал гордый и достойный сын Тифона и Ехидны. Не знаю, как Волдеморту, а Квирреллу очень хотелось жить, и он позорно и честно сбежал из запретного коридора, спасаясь от монстра, явившего свой реальный, очень настоящий, хтонический лик.

Арендатору затылка это весьма не понравилось: мало того, что Квиррелл ненадолго выскочил из-под контроля, так ещё и выгнать его попытался, гад! Пришлось покрепче вцепиться в душу и взять над телом полный контроль, и вот тут-то и выяснилось, что сил у тушки не так уж и много… Надо было его чем-то укрепить. Вот только чем?..

Целительных компонентов было несколько: слезы феникса, кровь единорога и философский камень. Но феникса у Дамблдора фиг допросишься, камень находится за тремя пастями «милого» Пушка, а единорог… Его вроде бы опасно трогать — проклятием так шандарахнет, что мало не покажется. Ну, в легендах так говорится, на практике это не проверялось.

Пока Квиррелморд терзался сложнейшим выбором между жизнью и проклятием, Хагрид целиком и полностью унаседился — превратился в абсолютную квочку. Над черным яичком только что не кудахчет, в полотенчико подогретое укутывает, песочек медный купоросный где-то раздобыл, тоже подогрел в котле над огнем, куда потом и положил яйку дозревать. И сел перед камином — дожидаться детку.

А у Гарри, Гермионы, Невилла, Рона и Драко теперь болела голова — как бы профессора не прознали о том, что Хагрид нелегально завел дракона. Ну, собственно, Драко и рад бы разболтать кому надо, и пусть дурака поставят на место, да Гарри с Роном уговорили не выдавать их большого растяпистого друга.

А Хагрид, да, стал другом, причем не только первоклашкам, его, оказывается, все студенты любили, да-да, за эту самую растяпистость. Большой и наивный, вечно попадающий впросак, этот добродушный великан у всех вызывал острую потребность защитить и оградить от бед, ведь сама жизнь его нещадно пинала и пихала, насаживая шишки. И как большой ребёнок, он именно детям был понятен, как тапок.

К нему, как ни придешь, хоть рано утром, хоть ночью — рад всегда: тут же заваривает душистый травяной чай, достает вечно готовый пирог с мясом горностая или каменные кексы, накроет на стол, разольет чаёк по ведеркам и всё — весь ваш, от и до. Готов слушать ваши истории хоть всю оставшуюся жизнь, вот ей-Глену, лучшего слушателя и не сыскать! Да и рассказчик он тоже отменный, такие эпопеи из своей великаньей жизни нарисует-обрисует, что и уходить никуда неохота, хочется вечно слушать сказки доброго великана Хагрида.

При таком раскладе даже Гарри оттаял к дураку, хоть и видел его с нехорошей стороны, когда он напал на ребёнка-маггла. Но с другой стороны, обижаться на дурака… легче простить, чем ощущать себя виноватым. Вот Гарри и простил, принял Хагрида таким, каким он и был: простоватым увальнем, добродушным и надежным. Ну да, Хагрид был надежным человеком, верным и неподкупным, хоть по простоте своей мог и ляпнуть чего лишнего, да и просто проболтаться, но кто из нас идеален? Именно недостатки Хагрида и подкупали своей детской наивностью и непосредственностью.

Собрались ребята в своем уголочке, что в клубе по интересам облюбовали, и принялись обсуждать очень животрепещущую тему — что будет, когда у Хагрида вылупится дракон?

— Как думаете — его сильно накажут? — боязливо шепнула Гермиона.

— Очень! — авторитетно заявил Рон. — Ведь разведение драконов строго запрещено в связи с их пожароопасностью, а Хагрид, заметьте, живет в деревянном доме!

Гарри вспомнил полет на спине гранна Галаддона и пожал плечами.

— А разве драконы опасны? Они же разумные…

Друзья растерянно вытаращились на него, потом Драко потрогал его лоб и озабоченно сообщил остальным:

— Жара нет, он, наверное, придуривается… — и к Гарри: — Где ты видел разумного огнемета, чудик?

— В сказках! — выкрутился Гарри и спросил: — А что, это неправда?

— Неправда, — кивнул Драко. — Эти зверюги — прирожденные убийцы, кровожадные, огнедышащие, способные зашибить человека щелчком когтя. Они неразумны и злобны, жгут огнем всё, что шевелится, работа с ними — самая опасная профессия: на каждую особь приходится по семь драконологов.

Гарри опять со смущением припомнил полет на драконе — без цепей, ошейников и намордников — и вздохнул, начиная потихоньку понимать, что драконы того мира, пожалуй, отличаются от драконов этого. Невилл в разговор не встревал, он был занят — мысленно разделывал Тревора и коптил его лапки, чтобы угостить кота-аристократа Сэнди, вот только…