Терра. Часть 1. Наследие предков

— Я не знала о том, — прошептала она.

— А ты помнишь, кем отец Елены был?

— Добровольцем он был…

— Не простым добровольцем, — вкрадчиво произнесла Тоня. — Его отряды занимались поисками артефактов на Севере. И о находках своих он только Августу докладывал: с Савелием дел никаких иметь не хотел. Ты и сама знаешь, кому Елена обещана была. Но уговор тот в силе был, пока Август за стену не ушел.

— Умолкни, Тоня…

— Видать, слишком заинтересован Савелий в артефактах отца Елены был, раз решил Радомира своего с семьей той породнить.

Аврора молчала, пережевывая информацию и проглатывая ее по частям. Когда-то она и впрямь Елену ненавидела. Но не за то, что Елена за Радомира замуж пошла. Нет, не за это… За другое…

— Чего молчишь?! — гаркнула Антонина.

— Потому что сказать нечего.

— Послушай меня, Аврора. У Савелия руки до сих пор связаны. Уж не знаю причины для этого, но если бы мог он — давно бы от тебя избавился. Так вот, Аврора, если и впрямь Радомир твой мужик честный, не станет он сидеть сложа руки, пока тебя помоями на каждом углу обливают! И Савелий ему слова поперек не скажет!

— Не желаю я жизнь чужую ломать, Антонина, — прошептала Аврора.

— Ну тогда и помрешь в одиночестве, зато с совестью чистой! — ответила Антонина и к двери направилась.

— Ты не понимаешь… — едва слышно, произнесла Аврора.

Антонина обернулась и на Аврору с сожалением взглянула:

— Такая девка… умная… красивая… Перестань на других смотреть и на прошлое оглядываться: Август не вернется, а ты за стеной спасения никогда не найдешь. Если выйдешь замуж за Радомира, через пару лет люди твою историю как сказку пересказывать будут. Но если сглупишь, Аврора, — от позора вовек не отмоешься.

Дверь захлопнулась, и Аврора осталась одна.

— Ты не понимаешь… — прошептала она. — Не понимаешь…

Она присела на диван и голову в колени уперла. В дверь вновь постучали.

— Кто?! — прокричала Аврора.

— Это я, Париж!

Аврора нехотя поднялась и, приоткрыв дверь протянула наружу руку. Париж, как всегда, попыталась голову внутрь просунуть, чтобы комнату Авроры рассмотреть, но Аврора ей нос пальцами зажала и толкнула назад:

— Карту давай и проваливай!

— Злыдня ты! — хмыкнула Париж и вложила в ладонь обещанный рисунок.

Аврора карту в руке сжала и дверь ногой закрыла. Хлебом их всех не корми, дай свой нос в дела чужие сунуть. Достали. Одни на жизнь телами зарабатывают, другие знания используют, чтобы жить лучше остальных. И все в одной упряжке, в одном большом капкане.

Аврора бумагу помятую расправила и на карту взглянула. Твою ж мать, Париж! И за это говно три серебряных стребовала?! Звезд таких, какие этот засранец-доброволец нарисовал, в том районе отродясь не было! Вот бы найти этого говнюка да карту эту ему в глотку запихать!

Аврора в грудь медленно воздух набрала и от беспомощности в голос застонала. Взглянув на карту еще раз, Аврора лист в руках скомкала и в стену метнула. Рухнув на диван, она прикрыла веки ладонью и устало произнесла:

— Joslyn, kapo de la alarmo por sesa (Джослин, заведи будильник на шесть вечера).

— Voĉo komando estas akceptita (голосовая команда принята), — ответила Джослин.

— Kaj la lumo estas dampita. Okuloj doloras. (И свет приглуши. Глаза болят).

— Voĉo komando estas akceptita (голосовая команда принята), — повторила Джослин.

***

Анна накинула на плечи плащ и спрятала голову под капюшоном. Ромик обещал, что лекарство будет готово сегодня. Она должна была успеть забрать его до закрытия лавки. Анна взглянула на часы: без пятнадцати шесть. В шесть лавка закроется и потом Романа ищи-свищи.

Анна спустилась в подвал и пошла по туннелю. Она покинет дом через один из тайных ходов, и ни одна из крыс Катерины не заметит ее исчезновения. Поскорей бы Савелий уехал из поселения. Анна с ним никуда не полетит: вчера она совершенно ясно сообщила ему об этом, но он, кажется, опять полагает, что может указывать ей, что делать.

Интересно, как бы сложилась ее жизнь, если бы отец отказал Савелию тридцать три года назад? Но отец не отказал и продал Анну Птаховым. «Она — одна из немногих, кто подходит Савелию», — убеждал отца Птахов-старший. Ни слезы Анны, ни мольбы не смогли отвести глаза отца от артефактов предков, которые притащил с собой Савелий. На деньги, полученные от продажи этих вещиц, вся семья Анны могла есть досыта годами. Вот так был заключен союз между бедной семьей Полохонских и Птаховыми, которых к тому времени побаивались сами Стеллары.

— Ты же не любишь меня, — шептала Анна, сидя на кровати в комнате Савелия после того, как свадьба была сыграна.

— Я уважаю тебя, Анна. Этого вполне достаточно для того, чтобы ты была счастлива.

— Но, почему я? — шептала Анна, размазывая слезы по щекам. — Разве мало вокруг девиц было, которых ты уважаешь?

— Наука о правильном браке, Анна, сложная штука. Не тебе перечить мне в выборе моем. И не стоит сетовать на судьбу: лучше быть моей женой, чем пухнуть от голода.

— Лучше пухнуть от голода, чем жить с тобой, — прошептала Анна, отворяя тяжелую дверь и поднимаясь по лестнице вверх.

Анна отомстила Савелию в свое время. Отомстила и сама же от мести своей чуть не сгинула. Теперь все это в прошлом. После того, последнего случая, когда Савелий надругался над ней, он больше ни разу ее не тронул. Антону уже двадцать, а Анна до сих пор пьет свое лекарство и перед сном запирает дверь на ключ. Когда бабьи крови оставят ее, Анна вздохнет спокойно: больше ей лекарство не понадобится. Несмотря на обстоятельства, Антон получился у них ладным мальчишкой. Он всегда веселит ее, даже когда хочется сдаться и наложить на себя руки.

Анна улыбнулась, вспоминая заразительный хохот сына, и отворила дверь на улицу. Подворотня — не самое лучшее место для прогулок госпожи по вечерам. Анна сгорбилась и пошла вперед, в сторону центральной улицы.

Когда Петр и Василий подросли, Савелий понял, что у Анны появились заступники. Сколько оплеух и подзатыльников они получили, защищая ее? Сколько раз Савелий стегал их ремнем, пока Анна, закрывая детей спиной, рыдала и умоляла его прекратить издевательства. Когда Август был в поселении, Савелий никогда не позволял себе подобных выходок. Все-таки, побаивался он его. Всю свою жизнь, наверное, его боялся. И ненавидел. После ухода Августа, жизнь Анны стала разваливаться. Гелиан перестал быть управляемым. Она будто утратила невидимую нить, связывающую ее с сыном. Петр и Васька махнули на брата рукой, а Антон был слишком мал, чтобы что-либо понимать. Пока Савелий жил, как хотел, Анна прятала на людях лицо под капюшоном и старалась вообще ни с кем не общаться. Старшие выросли, женились и оставили Анну с Антоном на попечение Гелиана. Чем старше Гелиан становился, тем больше стал походить на отца. Анна видела это сходство в серых глазах сына, в его улыбке, в голосе, жестах и словах. Даже после того случая… Даже после того ужасного случая ее сын все равно остался копией своего отца. Когда Гелиан заявил, что только ему под силу найти решение проблемы выживания, Анна вздохнула с облегчением. Власть как будто бы переменилась и Гелиан получил возможность диктовать Савелию свои условия. Савелий, безусловно, сопротивлялся: никто не смел указывать ему, что делать, даже сыновья. Тем не менее, Гелиан — единственный, кому Савелий оказался не в состоянии перечить. Теперь дом Гелиана — убежище для Анны. Она редко покидает его и всегда на короткое время. Петя и Вася жалеют ее, постоянно приглашают погостить у них, но в их домах Анна не чувствует себя в безопасности: если Савелию взбредет в голову что-нибудь с ней сделать, ни Петя, ни Вася не смогут ее защитить. А Гелиан сможет. И Савелий о том знает.

Анна подошла к лавке Ромика с черного входа и постучала в дверь. Открыл один из помощников Романа:

— Позови ко мне учителя своего.

— Кто спрашивает его? — спросил парень, пытаясь заглянуть под капюшон Анны.

— Роман ждет меня, — отрезала она и отвернулась от пытливого ученика.

Спустя пять минут к Анне вышел Роман.

— Госпожа, — шепотом произнес он, — я вас уже не ждал сегодня.

— Лекарство готово? — спросила Анна, протягиваю Роману серебряные монеты.

— Конечно, госпожа!

Взяв монеты, Роман достал из кармана халата темную склянку.

— Принимать как обычно, госпожа.

— Спасибо, Роман.

— Госпожа, я тут порошок проверил, который вы мне принесли.

Анна нахмурилась и к Роману лицом повернулась:

— И что скажешь?

Роман руку вперед протянул и по сторонам оглядываться стал.

— Я же заплатила уже! — прорычала Анна.

— За такие вести, госпожа, скупиться не стоит.

Анна, стиснув зубы, положила в ладонь серебряный.

— Госпожа… — с обидой в голосе прошептал Ромик.

— Ладно, — вздохнула она и достала еще один серебряный. — Говори, что нашел!

Роман деньги в карман сунул и к Анне наклонился, на ухо шепча свой ответ.

— Что?! — ладонь метнулась к губам.

— Как на духу говорю, госпожа, — поклялся Ромик и к двери повернулся. — Ежели что, приходите снова. Вы знаете, госпожа: я вам никогда отказать не смогу.

— Спасибо, Роман, — сквозь зубы ответила Анна и направилась по переулку в сторону центральной улицы.

Господи… Да что же это…

Анна склянку в сумку под плащом припрятала и вышла на центральную улицу. Склонив голову, она смешалась с толпой и направилась в сторону переулка, где был тайный проход. Какой-то прохожий задел ее плечом, да так сильно, что Анна чуть не рухнула на мостовую.

— Простите, госпожа, — произнес кто-то на ухо.

Анна резко обернулась, пытаясь отыскать в толпе владельца этого голоса. Все тщетно: его здесь нет. Стряхнув с себя наваждение, она поправила на голове капюшон и направилась дальше. Вопреки желанию успокоиться, она поняла, что ее трясет. Слишком многое произошло за последние недели. И она уже не так молода, чтобы без последствий переживать все это. Ей померещилось. Просто померещилось и все.

Анна прижала сумку к животу, когда поняла, что на сумке что-то есть. Она шмыгнула в подворотню и достала сумку из-под плаща. Мягкая кожа была проколота толстой булавкой, на которой висел небольшой листок бумаги.

Анна достала острие булавки и прочла надпись на бумаге:

«Ĉu vi ankoraŭ min amas, Anna?»

— Нет… — прошептала Анна, прижимая записку к груди. — Господи, что же это…

Она спрятала листок и булавку в сумку, прислонилась к стене и прижалась лбом к холодной каменной кладке.

— Защити… Господи, помилуй меня…

«Ты все еще любишь меня, Анна?» — шептал его голос на ухо. «Ты все еще любишь меня, Анна?»

***

Аврору разбудила тихая музыка, которую включила Джослин. Потерев глаза, она присела на диване и размяла затекшие плечи. Стоит подыскать приличный наряд: госпожа Терра будет недовольна, если Аврора заявится на ужин в костюме.

Она встала и направилась к шкафу с одеждой. Взгляд ее упал на валяющийся на полу бумажный шарик. Это же надо быть такой идиоткой, чтобы не попросить Париж сначала показать ей карту, прежде чем деньги платить!

Аврора подняла с пола карту и расправила измятый листок, с прискорбием разглядывая намалеванные звезды над тропами. С первого взгляда карта показалась простым издевательством над теми, кто хоть раз видел карту троп к морю на Севере. И вдруг, картинка перед ее глазами сложилась сама собой.