Белая дорога

13

На другой день, как только Кириллов пришел в контору, ему сообщили, что его немедленно вызывает председатель сельсовета. Кириллов чертыхнулся: «Быть немедленно… Вроде я мальчишка какой. Могли бы и по телефону поговорить. Нет же, ему нужно было специально послать за мной…» Он поначалу не хотел идти. Нужно — пусть сам приходит или позвонит. Но не терпелось узнать от самого Романова, какие же меры он собирается принимать по делу о браконьерах. Возможно, он хочет обсудить с ним этот вопрос. Тогда надо, конечно, идти.

Он не ошибся. Романов с этого и начал.

— Аркадий Семенович, к вашему сведению, бараньи туши мы конфисковали. Ну как, довольны? — широко улыбаясь, спросил Романов. Вид у него был такой, будто он совершил какое-то важное государственное дело, которому должен был обрадоваться и Кириллов. И он ждал ответной реакции.

— А дальше? — холодно спросил Кириллов, не отвечая на улыбку председателя.

— А что дальше? — удивленно поднял брови тот. Улыбка мигом слетела с его лица.

— Когда это дело обсуждается на исполкоме? — не меняя тона, осведомился Кириллов.

— Что обсуждать, если меры приняты? — недовольно переспросил Романов.

— Какие меры приняты? Когда приняты? — в свою очередь удивился Кириллов.

— Незаконно добытое мясо конфисковано в пользу общества. Разве этого мало? — председатель пожал плечами.

— Вы вызывали меня, чтобы сообщить только об этом?

— Да. Вы же подняли шум.

— Шума будет еще больше, если вы не измените своей позиции.

— Слушай, Аркадий Семенович, — переходя на «ты», тихо заговорил Романов. — Давай не будем ссориться из-за пустяка, нечего выносить сор из избы. Будь человеком.

— Наша ссора мелочь в сравнении с тем злом, свидетелями которого мы стали, — твердо заявил Кириллов.

— Какое зло? Я не понимаю, — Романов развел руками.

— Браконьерство разве не зло? Разве это не ущерб?

— По отношению к природе? — Романов скривил толстые губы, у него получилось что-то вроде полуулыбки.

— Да.

— Сейчас много пишут и говорят об этом. Теперь это даже модно стало.

— Дело не в моде. Так было всегда. Это государственная политика, требующая беречь наши природные богатства, — раздраженно ответил Кириллов, удивляясь примитивности суждений Романова.

— Природа наша не обеднеет от того, что Николаев подстрелил несколько баранов, — между тем продолжал Романов.

— Вы недальновидный человек, Степан Николаевич. И мне очень жаль вас.

Романов побледнел. «Молокосос! Вздумал меня учить», — зло подумал он, но вслух ничего не сказал. Спокойно продолжил:

— Мы все грешны в этом деле… Любим с ружьем походить в горах. Кто чем там занимается — один бог знает.

— Но бить животных, занесенных в Красную книгу, с вертолета — это варварство, — Кириллов был неумолим.

— Они ж только раз, один раз слетали! Все! Больше не будут. Ты-то чего шумишь?

— А вы почему их прикрываете?

— Я руководствуюсь принципом доброты, — Романов приосанился, свысока поглядел на Кириллова. «Смотри, вот я какой! А ты как думал…» — говорили его глаза.

— Где гарантия, что подобные вертолеты не полетят завтра, послезавтра? Если не здесь, то где-то в других районах? — наступал Кириллов.

— Насчет других районов нам думать нечего. У них там свое начальство, — как ножом отрезал Романов.

— Дурной пример заразителен, потому его следует пресечь сразу и навсегда. Пусть другим неповадно будет!

— Не кажется ли тебе, Аркадий Семенович, что ты слишком много на себя берешь?

— Я всего лишь хочу справедливости.

Степан Николаевич.

— Ты вздумал учить всех нас. Праведник какой нашелся, — не выдержал Романов. Он побагровел, тяжелые желваки заходили на скулах.

— Вы успокойтесь. И подумайте, как быть с браконьерами. — Кириллов поднялся и, даже не взглянув на председателя, вышел.

«Какой наглец! Выскочка! Все умничает. С таким заносчивым характером он всех нас затопчет… Да, не зря я с самого начала был против его выдвижения на должность заведующего фермой. Надо было сунуть ему какое-нибудь захудалое стадо… Так нет же, сам Адитов за него горой стоял. И секретарь парткома. Видите ли, им молодые кадры позарез нужны. А мы? В отставку? Так выходит. Но пока власть в моих руках. Посмотрим, посмотрим, дорогой, кто у кого перетянет палку: ты или я… Николаев, дурак, тоже хорош! Какую кашу заварил. Как бы не подавиться ею. Ведь всем хитрецам хитрец. А тут промахнулся. Все предусмотрел, а не подумал, что люди заинтересуются, почему это вертолет садится не на площадке, а в чистом поле. Они, видите ли, хотели как лучше: в спокойной обстановке, не спеша освежевать убитых баранов. Неужели нельзя было все это в горах сделать? Ах да, рассказывал же Никандр, что командир вертолета не согласился. Боялся, что кровью машину запачкают. Поди попробуй потом соскоблить в такой мороз. Вещественное доказательство налицо. Нет, замять, замять это дело. Никандр не чужой для меня человек, брат жены. И вертолетчиков надо спасать. Нельзя портить с ними отношения. Мало ли что бывает в жизни. Кроме того, я не хочу, чтобы такой шум поднялся именно на территории моего наслега. В районе за это не похвалят. Замять, замять это дело! Но опять же этот упрямый Кириллов. Я к нему по-всякому: и по-хорошему, и пытался давить. Ничего не выходит. Ну да ладно… И к нему ключ подберем. Не я буду, если не добьюсь своего», — так размышлял Романов после того, как Кириллов вышел из его кабинета. Потом потянулся к телефону и набрал номер Николаева…