Белая дорога

2

Шел осенний пересчет совхозных оленей. Не только оленеводы, даже люди, далекие от оленеводства, с любопытством ждали вестей со стойбищ. Все разговоры сводились к оленям. Делились новостями в магазинных очередях, в клубе.

Осенний пересчет — это годовой итог, зеркало труда оленеводов. Тут ни прибавить, ни убавить, как ты работал в течение года, так оно и покажет. Вот уже около десяти лет оленеводы отделения постоянно выходили победителями соревнований всех рангов — от совхозных до всероссийских. И люди стали воспринимать свои трудовые победы как должное, само собой разумеющееся. Но в этот раз грянул гром среди ясного неба. Один за другим возвращались представители совхоза, проводившие пересчет. Оказалось, что во многих бригадах большие потери. Куда исчезли олени? Куда они могли деться? Эти вопросы волновали всех. В одном седьмом стаде недостает около двухсот голов. «С ума сойти!» — ахали люди, слыша такое. «Не может быть!» — не верили в конторе совхоза. «Неужели?!» — недоумевали в районе. Но так оно и было. Передовое отделение оказалось на грани катастрофы.

Председатель сельсовета Степан Николаевич Романов собрал исполком. Уполномоченные по пересчету оленей рассказали о положении дел в стадах. Еще до пересчета всем бригадам строго-настрого запретили охотиться на снежных баранов, предлагали организовать поиски отбившихся от стада оленей. Теперь Романов с недоверием посматривал на людей, сидящих в кабинете. «Не до оленей вам было, за уямканами небось гонялись!» — неприязненно думал он, не признаваясь себе, что завидует им: он сам был заядлым охотником.

Заседание исполкома ничем не кончилось. Романов попросил бригадира Василия Кунина остаться и резко спросил его:

— Ты знаешь, во что может обойтись совхозу твоя беспечность?

— Знаю, — Кунин обиженно поджал губы. От напряжения последних бессонных дней глаза его покраснели.

— Раз знаешь, почему потерял столько? — спросил Романов начальственным тоном.

— Ну что я поделаю, когда так вышло, — Кунин беспомощно развел руками и повернулся, намереваясь уйти.

— Да постой, куда торопишься?!

— В контору, к управляющему пойду.

— Я тебя пока не отпустил. Сейчас ты передо мною отчитываешься!

— Я кто, по-твоему, арестант, что ли?

— Вот отпущу, тогда пойдешь. Отвечай: когда найдешь оленей?

— Постараюсь, конечно, найти. Не хочу я, чтобы столько оленей висело на моей шее.

— А то ведь придется снимать тебя с бригадиров, имей в виду…

— Тебе виднее. Ты на пне стоишь, — еле сдерживая злость, ответил Кунин и вышел.

«Снимать с работы!.. Ну и пусть! Сидел бы я на пенсии, ни о чем бы не думал. Да вот не могу без оленей. А он, как медведь, злопамятный. Пора бы забыть уже. Сами постарели. Дети выросли». Так думал оленевод, подходя к совхозной конторе. Еще в молодости оба они были влюблены в молодую охотницу Дюскэн. Романов был напористее, добиваясь благосклонности девушки. Но она выбрала Василия. С тех пор Романов и невзлюбил Кунина.

…— Василий Петрович, скажи по-честному, в чем, по-твоему, главная причина таких потерь? — при всех спросил управляющий Адитов, когда Кунин пришел к нему.

— Главная причина? — бригадир замялся, подыскивая нужные слова. — По-моему, снег помешал. — Ему самому не понравился этот ответ. Несерьезный какой-то…

— Какой снег?

Люди зашевелились, заерзали на стульях. На лицах многих появились улыбки.

— Вы знаете, какая у нас осень была…

— Осень как осень, — насмешливо бросил бригадир соседней бригады Григорий Митяев. Он был очень толст. Люди удивлялись, как верховой олень выдерживает на себе такую тяжесть.

— Нынче слишком рано снегопад начался, такого не припомню уже лет двадцать, — продолжал Кунин.

— Ну и что? — не унимался Митяев. — Снег-то выпал у всех.

— Липкий, тяжелый был снег. Ничего не видать, — не обращал внимания на реплики Кунин.

— И долго валил? — снова ехидно спросил Митяев.

— Целую неделю.

«И это ты считаешь главной причиной?» — недоуменно подумал зоотехник Кириллов, хотя знал точно, что Кунин все время был в седле, спал урывками, стараясь собрать рассыпавшихся по тайге оленей.

— Ты не один, у тебя взрослые сыновья, кадровые оленеводы.

Кунин, конечно, не мог признаться, что, жалея сыновей, один носился по горам даже в пургу.

— При чем тут какой-то снег и взрослые дети? — неожиданно выпалил директор местного торга Никандр Алексеевич Николаев, до этого сидевший молча.

Все обернулись к нему. Внимание привлек не смысл высказанных слов, а тон, каким они были произнесены, пренебрежительный и высокомерный.

— Что ты хочешь этим сказать, Никандр Алексеевич? — спросил управляющий.

— Ясный вопрос, тут обсуждать нечего.

— А по-моему, наоборот, ничего не ясно, — Кириллов удивленно взглянул на директора.

— Главная причина провала, я в этом убежден, в уровне руководства, — невозмутимо заявил Николаев. Люди задвигались, перевели взгляд на управляющего отделением. Тот густо покраснел.

— Значит, по-твоему, я как управляющий не справляюсь со своими обязанностями? — громко спросил Адитов.

— Разве я назвал твое имя, Мэтин Петрович?

— Тут и без имени все ясно.

— Нет, меня неправильно поняли, я не о тебе говорю, — Николаев бросил выразительный взгляд на зоотехника. И все догадались, о ком идет речь.

Год назад зоотехник Аркадий Кириллов был назначен заведующим оленетоварной фермой. Для многих это было полной неожиданностью. Кто мог подумать, что молодого, неопытного Кириллова вдруг сделают бригадиром бригадиров, как называют заведующего фермой. Это солидная должность. Под его началом четырнадцать оленеводческих бригад. В каждой по шесть оленеводов и тысячи полторы оленей. Многие сомневались в нем. Некоторые открыто выражали свое недовольство. Среди таких были Никандр Алексеевич и Митяев. Конечно, сам Никандр предпочитал быть директором торгового предприятия, но своего родственника, Митяева, ему хотелось бы видеть восседающим в конторе совхоза. Да и сам Митяев никак не мог подавить в себе чувство ущемленности и обиды. При его солидности, с его опытом он мог бы куда лучше справиться… До прошлого года фермой заведовал Романов. Когда его рекомендовали председателем сельсовета, он пообещал Митяеву свою должность. Об этом говорил и директору совхоза, и секретарю парткома, даже председателю райсовета товарищу Колотовкину. Но в райкоме партии решили иначе, и заведующим фермой стал молодой зоотехник Кириллов.

— Раньше, когда был Романов, все шло гладко, без срывов. Совхоз прочно держался в передовых. А нынче сразу столько потерь, — добавил Николаев.

Аркадий Кириллов тяжело переживал случившееся. Перед его мысленным взором неотступно стоял бригадир седьмого стада. Это был пожилой седовласый оленевод Василий Петрович Кунин. «Опытный бригадир. Толковый старик. Как допустил такие потери?» — сокрушался молодой заведующий оленефермой. Он надеялся на него. «Не зря дожил Кунин до седых волос, — думал Аркадий, — найдет оленей». Ему хотелось верить этому человеку. И он верил.

Николаев долго говорил о неподготовленности молодого специалиста, о его излишней горячности.

— От ошибок никто не застрахован, возможно, с выдвижением Кириллова на эту должность мы поспешили. Но это другой вопрос, который пока не ставится на повестку дня, — продолжил он свою мысль, сделав нажим на слово «пока», потом величественно, словно государственный деятель, изрек: — В то время, когда мы все решаем продовольственные вопросы, кое-кто хочет спрятаться за спину других. Главное теперь — отыскать, хоть под землей, утерянных оленей. Вот какая задача стоит перед Аркадием Семеновичем. Мы не можем допустить, чтобы государственный план был сорван.

Простые пастухи по-своему рассуждали о пропавших оленях, о Кириллове.

— Волков развелось, — говорили одни.

— А борьбы с ними нет, — тут же подхватывали другие. — Легко сказать: «обязаны сохранить плановое поголовье…»

— О чем только наше начальство думает? Непонятно, — покачивали головой третьи.

— Как бы там ни было, а волки за такой короткий срок не могут задрать столько оленей, — засомневался кто-то.

— Волк есть волк. От него всего можно ждать.

— Тогда где останки? Где кости? Нашли?

— Нет, не нашли.

— Вот видите… Что тут валить на волков…

— А ты, между нами говоря, как думаешь? — обратился Кириллов к тихо сидящему Кунину. Тот молча курил и думал о чем-то своем. Казалось, он даже не расслышал вопроса. Только когда Аркадий повторил, он сказал:

— Пропал третьяк серой масти. Крупный такой, дюже драчливый. Я на него думаю. Он, наверно, отколол часть стада, особенно важенок, и загнал их в распадок какой-нибудь. Снег накрыл все следы.

— Резонно, Василий Петрович.

— Слушай, Василий, в ваших краях есть снежные бараны? — спросил вдруг Романов. Никто не заметил, когда он зашел в кабинет управляющего.

— Ходят стадами. Куда ни кинешь взгляд, везде они, — простодушно ответил бригадир.

— Смотри у меня, — Романов пригрозил Кунину пальцем.

— Ты зря это, Степан Николаевич.

— Натворил бед, так отвечай. Даю двадцать дней. Оленей нужно найти! — С этими словами председатель сельсовета шагнул к выходу, искоса поглядев на Кириллова.