1905 год. Репетиция катастрофы

Царь и его народ

Мне невероятно повезло. Власти разрешили мне присутствовать на исторической (в каком-то смысле) встрече императора с народными представителями. Встреча проходила в обстановке строжайшей секретности, и тем не менее я был допущен на нее и не упустил ни единого слова и ни единого жеста.

Случившееся стоит того, чтобы о нем рассказать подробно, потому что это первый в истории случай, когда самодержавие встречается с народом лицом к лицу и даже позволяет народу возвысить свой голос.

Я уже писал о тех трудностях, которые пришлось преодолеть, чтобы эта знаменательная встреча состоялась. Как всегда, при дворе образовались две партии, спорившие между собой по поводу того, кто возьмет на себя ответственность за принятие конкретного решения. Все соглашались с тем, что в стране сложилась крайне опасная ситуация. Но одни полагали, что это свидетельствует о необходимости проведения встречи, а другие – о том, что просьбу о встрече следует отклонить. Совершенно неожиданно на решение царя повлияла позиция Трепова. Нынешний имперский диктатор высказал такую мысль: всех тех, кто, будучи делегатами, на самом деле никого конкретно не представляет, следует арестовать, но, если допустить, что они хоть кого-то представляют, тогда их следует принять.

Император, без всякого сомнения, решил, что арест депутатов московского съезда будет иметь самые неблагоприятные последствия, и поэтому сошлись на том, что депутатов следует принять, но в индивидуальном порядке. Однако министр двора барон Фредерикс сообщил депутатам, что при всем его желании будет крайне сложно организовать встречу императора с господином Петрункевичем47 в связи с тем, что тот слывет революционером. На это ему ответили, что император Австро-Венгрии назначил на пост министра г-на Ондраши, у которого была судимость. После такого аргумента с последними препятствиями было покончено, и вчера в одиннадцать часов утра делегаты вышли из поезда на вокзале Петергофа, где их уже ожидали дворцовые автомобили. Возможно, впервые в истории царской России ливреи лакеев столь резко контрастировали с гражданским платьем народных представителей. Всего явились четырнадцать депутатов. Большинство из них не занимают никаких официальных должностей, причем семеро были одеты во все черное. Всех поспешно отвезли в Александровский дворец48, где министр двора завел их в комнату, стены которой были украшены портретами Вильгельма I, Бисмарка и Мольтке, а также картинами, на которых французы терпят военное поражение. Делегаты нарекли это помещение «немецкой комнатой», и именно из него они отослали императору в конверте свой ставший знаменитым и полный радикальных заявлений адрес.

После такого шага об индивидуальных встречах уже не могло быть и речи, к тому же депутаты всячески подчеркивали, что их группа представляет собой сплоченный коллектив, и они не хотели бы утрачивать данный статус. В результате буквально через несколько минут пришел ответ от императора, в котором тот соглашался иметь дело с депутацией.

Из немецкой комнаты народных представителей повели в другое помещение, стены которого были скромно обтянуты перкалью. Император должен был появиться с минуты на минуту, но внезапно представители двора заметили, что на революционере Петрункевиче не было белых перчаток. Полковник Путятин, начальник охраны, немедленно снял свои перчатки и поспешно отдал их революционеру.

И тут появился император. Он выглядел одновременно строгим и подавленным. Он молчал и ждал, когда возьмет слово князь Трубецкой, профессор Московского университета. Профессор именно так и поступил, причем получилось у него это совершенно естественно и без какого-либо смущения. Во время своей речи Трубецкой всячески старался с помощью любезных и приятных жестов смягчить весьма суровое содержание своей речи. Вот, что сказал князь.

Ваше величество,

Мы очень благодарны вам за то, что, невзирая на весь шум, который был поднят вокруг нашего съезда, вы соизволили принять нас, показав тем самым, что в этот трагический для всей страны момент вы сохраняете доверие к нам. Вы видите перед собой людей, которым дороги порядок и мир. Мы пришли к вам, чтобы обрисовать положение, в котором находится страна. Наши соотечественники всегда верили в могущество России, и наши нынешние поражения кажутся им необъяснимыми. Однако этому есть объяснение. Народ и царя обманули. Уже громко произносится страшное слово «предательство». Народ крайне возбужден. Люди демонстрируют невероятную ненависть к помещикам, чиновникам и «высшим властям». А действия ваших советников еще больше разжигают их ненависть.

Из этого положения есть выход, и вы его указали. Но ваше указание не было исполнено. Неисполнение ваших решений усилило недовольство по отношению к вашим советникам и еще больше укрепило всеобщую убежденность в том, что имеет место предательство. Собрание представителей различных классов общества в том виде, как это предлагается комиссией Булыгина, неприемлемо, поскольку вы не являетесь царем дворян, купцов или крестьян. Вы – царь всея Руси, и по этой причине должно обеспечиваться представительство всего народа без исключения. В противном случае закрепленное в законе неравенство породит в обществе рознь и раздор. Надо не перекраивать старую одежду, а шить новую. В отношениях вас с вашим народом посредники не нужны.

Во время всей речи, которая произносилась вполне добродушным тоном, император не сделал ни одного жеста и по выражению его лица невозможно было понять, понравилась ему речь или нет. Затем слово взял господин Федоров, который сказал следующее:

Государь,

Независимо от того, какое решение будет принято вашим величеством по вопросу заключения мира, рано или поздно настанет день, когда война будет закончена. После этого нам придется залечивать наши экономические и финансовые раны.

Мы полагаем, что в целях преодоления последствий войны государственный бюджет следует увеличить на сумму от 300 до 400 миллионов рублей в год. Чтобы изыскать такие средства понадобится огромная работа в области прогресса и хозяйственного развития. Успех этой работы возможен лишь в том случае, если будут востребованы все талантливые люди, которыми так богат ваш народ, и если наше общество станет по-настоящему свободным. В надежде, что именно по такому пути пойдет наша страна, все города империи поддержали представителей земств, позицию которых изложил в своей речи князь Трубецкой.

На несколько секунд воцарилась мертвая тишина. В течение всей паузы император был занят тем, что хмурил брови. Затем он сказал: «Моя царская воля созвать народных представителей непоколебима». После этого царь любезно побеседовал с каждым из делегатов. Он даже соизволил спросить у знаменитого революционера Петрункевича, не является ли тот предводителем дворянства. Оказалось, что не является. Услышав это, царь выразил надежду, что когда-нибудь он обязательно им станет, и занялся беседой с другими гостями. После того, как царь распрощался с депутацией, делегатов отвели в служебное помещение дворца, где им предложили обед, стоимость которого, по оценке присутствующих, составила 75 копеек на каждого. Ну а в целом делегаты остались довольны тем, как прошел день, и принялись рассылать бесчисленные телеграммы в крупнейшие российские города. И тут им принесли текст официального ответа императора. Каково же было их изумление, когда оказалось, что фраза «Моя царская воля созвать народных представителей непоколебима» трансформировалась в бессодержательное заявление «Моя царская воля непоколебима». Делегаты немедленно отослали назад этот официальный текст, принять который они отказались, и теперь они, страшно волнуясь, ждут, когда им передадут такой текст, который будет соответствовать тому, что они слышали собственными ушами.

По поводу этой фантастической подмены фраз один из них сказал мне сегодня вечером:

– Извольте видеть, это уже не самодержавие, а какое-то фокусничество.

Июнь 1905 г.